Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Госпожа Бовари

В чем удивительность этой истории? Флобер взял сюжет своего романа прямо из жизни, а ему заявили, что его художественная правда оскорбляет мораль современного ему общества.

Идея романа возникла еще в 1851 году, во время разговора, состоявшегося после чтения Гюставом Флобером своего произведения «Искушение св. Антония» в кругу своих друзей. Один из этих друзей, редактор журнала «Ревю де Пари» Максим дю Кан (иногда пишут – Дюкан) заметил автору, что ему надо было бы отказаться от погружения в глубины истории, а взять тему из современности. Писатели редко слушают такие советы, но Флобер в данном случае прислушался. Собственно же сам сюжет ему подсказал Ли Буйле (ему и посвящен роман). Он указал на историю семьи Деламар. Господин Деламар учился на хирурга у отца Гюстава Ахилла Клеофаса, но особых способностей не проявил, пришлось ему ехать в провинцию и там искать место. Он поехал, нашел и женился на женщине старше себя. Она вскоре умерла. Врач женился во второй раз на молодой девице и по страстной любви. Звали ее Дельфиной Кутюрье. Она, судя по всему, вышла замуж, не испытывая к будущему мужу никаких чувств, томилась в провинции, начала тратить семейные деньги, завела себе любовников, потом все открылось, Дельфина покончила с собой, а через год скончался и несчастный хирург.

На могиле Дельфины две надписи, ее настоящее имя и Госпожа Бовари.

Флобер работал над романом пять лет,  и это был каторжный труд, на каторгу он обрек себя сам, своей невероятной требовательностью к себе. Он тратил иногда целые недели, а то и месяцы на отдельные эпизоды. «Я пять дней просидел над одной страницей». Владимир Набоков выражает восхищение такой манерой работы. «Восемьдесят-девяносто страниц в год, вот это по мне».

Писатель не только мучился над каждым словом, он невероятно глубоко проникался атмосферой книги: «Когда я описывал сцену отравления Эммы Бовари, я так явственно ощущал вкус мышьяка… что перенес два приступа тошноты и изверг весь обед».

«Эмма – это я!» - такую экспрессивную фразу приписывают Флоберу, хотя так до сих и не удалось установить кому он ее сказал или написал. Но даже если и не сказал, то имел право это сделать.

И вот в апреле 1856 года роман был закончен, решено было печатать его выпусками в том самом «Ревю де Пари» у Максима дю Кана, и тут раздаются первые, еще отдаленные громы будущей грозы. Надо сказать, что Франция того периода была империей, на троне сидел Наполеон 111, общественная жизнь носила застойный характер, революционные мечтания разумеется никак не приветствовались, в искусстве царил тяжеловесный классицизм, мораль общества была консервативной. Положение было настолько непростым, что редактор журнала «включил» внутреннего цензора, речь зашла о том, что неплохо бы «Госпожу Бовари» кое где подрезать, убрать самые дразнящие общественную мораль моменты: «купюры, которые мы посчитали необходимыми; впоследствии ты сможешь издать свою книгу отдельным томом в том виде, в каком только твоя душа захочет… Смысл твоего романа теряется по причине большого количества блестяще написанных, но бесполезных эпизодов».

Редакторы всегда, если им требуется придраться к идейно неприемлемой сцене, обзывают ее стоящей вне логики композиции.

Дю Кан пишет и далее: «Ранее я не шутил. Сцена с наемным экипажем выходит за все рамки приличного. Конечно, не для журнала, которому на нее наплевать, и не для меня, подписывающего этот номер с романом в печать, а для полиции нравов, которая вынесет нам выговор, от которого нам всем не поздоровится».

Флобер в бешенстве.

Ах так! Он говорит – не печатайте совсем, раз боитесь.

«Искусству чужда любезность и обходительность. Оно не требует ничего другого, кроме чистосердечия, честности и независимости мыслей».

На отказ от публикации журнал пойти не может.

«Госпожа Бовари» выходит без существенных изъятий и тут выясняется, что редакторы трусили не зря. Журналу грозит судебное преследование.

Слухи разносятся по Парижу. Книжки «Ревю де Пари» с текстом романа рвут из рук. Женщины особенно стремятся прочесть его, в поисках тех самых «откровенных, оскорбляющих общественную нравственность сцен».

29 января 1857 года Гюстав Флобер приглашен в парижский Дворец правосудия. Из атмосферы, что сгустилась вокруг этой истории делаются выводы – автору и его «подельникам» грозит тюремное заключение.

Писатель решает, что не будет просить о снисхождении, что покрыло бы его имя бесчестьем.

Рядом с ним на скамье подсудимых владелец типографии Огюс Пийе и один из редакторов «Ревю де Пари» Лоран Пиша. Обвинение от имени его императорского величества поддерживает генеральный прокурор, печально, как говорится, известный Эрнест Пинар. В его послужном списке вскорости появится еще один разгромный процесс, где в роли обвиняемого будет Шарь Бодлер и его «Цветы зла».

Адвокат, правда, у Флобера тоже не лыком шит, это Жюль Сенар, который в 1848 году был президентом Национальной ассамблеи, затем министром внутренних дел. Так что «Госпожу Бовари» никак не назовешь беззащитной.

Чтобы закончить о прокуроре, приведем один довольно забавный факт: много лет спустя после описываемых событий Эрнеста Пинара «схватят за руку» на месте преступления, за распространение поэм непристойного содержания.  Так что можно себе представить какой клубок противоречивых чувств надрывал душу прокурора на этом процессе «против нарушения норм благопристойности».

В чем же он обвиняет роман?

В «чувственности» и в прославлении адюльтера. Он выдает характеристики каждому персонажу, хотя делает это весьма тенденциозно и прямолинейно, поскольку убежден – роман аморален, и в нем нет никаких художественных достоинств.

«Господа, я говорю, что сладострастные подробности не могут быть прикрыты морализаторством, иначе станет возможным рассказывать обо всех мыслимых и немыслимых оргиях, описывать все мерзости из жизни публичной женщины, когда она находиться на убогой больничной койке».

Надо сказать, что данный пассаж прокурора не так уж примитивен и несправедлив. Ведь в самом деле встает вопрос до каких пределов может дойти в изображении «закрытых обычно» сторон жизни автор, прикрываясь уверениями, что он не из сладострастия делает это,  а лишь с намерением заклеймить.

Мэтр Сенар выступил как очень грамотный защитник, он прежде всего изучил как следует роман, во-вторых, понял  его, усвоил и правильно отрефлектировал  писательскую манеру Флобера. Один за другим он разрушает все доводы обвинения и доказывает их полную абсурдность и несостоятельность.

Как опытный судебный волк мэтр Сенар пускает в ход особую систему защитительных аргументов, он говорит о том каким уважением пользуется Руане семейство Флобера, приводит цитаты из письма Ламартина в защиту романа и писателя, а против авторитета Ламартина в тогдашней Франции вряд ли бы кто-то решился выступить.

7 февраля 1857 года выносится приговор, согласно которому дело закрывается: Флобер и его соратники по скамье подсудимых оправданы «без уплаты судебных издержек». Для приличия им вынесено порицание.

Флобер торжествует!

Однако, недолго.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0