Николай Зайцев. Родился и живет в г. Талгар, Алматинской обл. (Казахстан). Руководитель творческого объединения «Вершины Талгара». Автор нескольких книг прозы и поэзии. Печатался в многочисленных журналах Казахстана, России и Украины. Лауреат литературных премий и фестивалей.

* * *

Еду, еду, куда не знаю,
Может быть, этот древний край
Вдруг кого-то во мне узнает,
И обрадует невзначай.
Слишком вольно живу на свете,
Денег нет, и не гложет зло,
Проживу, может, сто столетий,
Лишь бы к славе не занесло.
Мне глаза, что полны печали,
Бриллиантов милей сто крат,
А все женщины, изначально,
Для меня как цветущий сад.


* * *

Старый Талгар,
Я, в невидимый вечер,
Сокрывшийся в дыме цветущей сирени,
Вхожу, и у парка,
Где прошлого тени остались стоять
У ворот, незаметных в отросших кудрях
Вековечной березы
Ровесницы времени, где безответной
Любви мы не знали,
И также приветно
Открыта площадка,
И тот же оркестр — гитары и сакса,
А в крышке рояля ее отраженье,
Кружащее танцем,
Последним в апреле,
Который разлился цветами сирени
По белому свету, где лучшего места
Уже не найти мне.


* * *

Вечнозеленая хвоя,
Хлоя в ней прячет свой след,
Искры, как свет паранойи,
Дарит задумчивый снег.
Мне бы забыться,
Но месяц, полный, уснуть не дает,
Елка топорщит иголки
И приглашает — фокстрот —
Вдруг зазвучит,
Полнолунье вызвенит звуки свои,
Поле, застланное снегом,
Будто паркет для двоих.
Полночь закружит, закружимся
С елочкой, тихий фокстрот
Дивной мелодией вечности
Из-под Небес поплывет.
Вечнозеленое древо
Так разойдется, и вот,
Сбросив колючие иглы,
Страстно к партнеру прильнет.


* * *

Перчатка, забытая, помнит
Тепло твоей нежной руки,
В густом одиночестве комнат
Виденья и звуки легки.
Они проникают из окон,
От дальних, неведомых стран,
Мгновенье — и комнаты вспомнят
И стены сольются в экран —
На дальней, пустынной планете
Два солнца взойдут и от них
Воздвижется свет, но и тени
Восстанут в чертогах пустых.
Но вот будто след от причастья
В альбоме, где чисты листы
Перчатка — мгновение счастья
Средь долгой, как смерть, пустоты.


* * *

Уходя, мы уводим, уносим
Самых лучших, нам кажется, женщин,
О желаниях их — мы не спросим,
Нам же лучше, когда их поменьше,
Нам же лучше, когда молчаливы
Наши верные девы и жены,
Почему же мы любим строптивых,
Грешных, милых, заговоренных?


* * *

У меня на душе светло,
Я сегодня купил цветы
Милой женщине, что с того,
Что всего-то мы с ней на ты.
Я украсил цветами стол,
По бокалам разлил вино,
У меня на душе светло,
И так не было так давно.


* * *

Снова вижу далекие страны,
Где и даже во снах не бывал,
В этих странах события странны —
Оживают видения скал.
Разбиваются волны прибоя,
А на берег выходят, смеясь,
Три сестры, той Елены, что Трою
Красотою сводила с ума.
И зачем мне бескрайние страны,
Где совсем не бывает зимы,
Упаду я у ног чужестранок
И останусь у них до весны.


* * *

Наши встречи с тобою…
Просто были дожди,
Смыли наши следы,
Да и плечи твои
Стали нежно-чисты.
От пронесшихся дней
Только капли дождя
На тебя, на меня,
На излучину дня.
В этом скопе воды,
От небес до земли,
Наши встречи с тобой,
Неслучившись, прошли.


* * *

Вспомнилось, вдруг, у начала апреля
Солнце теплело, от женского взгляда,
Музыкой блюза, с открытой эстрады,
Лица случайных прохожих светлели.
Ты из окна, растворенного настежь,
Прямо в весну уронила свой волос,
Музыкой блюза, таинственный голос
Замер, восторгом цветущего сада.


* * *

Все случилось, все произошло,
Ничего, уж больше не дождаться,
Девушка, красивая, с веслом,
Сядем рядом, в реку любоваться.
Ты одна и одиноко мне
Оттого, что очень много света
Надарила осень, как метель
Намела мечтаний разноцветных.
В тех мечтах далекие края,
Женский взгляд, надрывное прощанье,
И прощенье самому себя
В тех глазах больнее наказанья.
А с тобой все просто — ты навек
Замечталась пред водою светлой,
Лишь весло осталось, лодки нет —
Унесло рекой в туман рассветный.


* * *

По звукам красивым, сквозь желтую осень,
Шагать по дороге в мир вечного света
Любви, осторожно прислушаться к ветру,
Услышать печаль в легком шелесте веток.
Печали так много, как листьев слетевших
С берез одиноких, упавших на воду
Реки, что несет их в пустую безвестность,
Похожую ширью своей на свободу.
Свобода манит, но уйти от привычек
Любимых и нет нелегко, невозможно,
Но можно идти по теченью за ветром,
По звукам красивым в душе нетревожной.


* * *

Я еще напишу не стихи, но узоры,
На деревьях, на окнах, на стенах домов,
На небесных полях, на земных небосклонах,
Вспеню воды озер, красотою ковров.
А потом отойду к горизонту, на гору,
Чтоб увидеть творение собственных сил…
Так, наверно, Господь на земные просторы
Насмотреться не мог потому, что любил.
Что же будет со мной, когда вспыхнут зарницы,
На прощанье Земли, освещая красу,
Что воссоздал поэт на песках и равнинах,
А зачем? Эту тайну с собой унесу.


* * *

Мне бы рассыпать звезды
В реку, и по теченью
Плыть за их теплым светом
До самого пробужденья.
Долго так плыть,
До мира в душах, где от сомнений
Стало темно, до света
Звездных стихотворений.
Много ль воды осталось
Звездам, они расплещут
В брызги поток сомнений,
Взмоют и канут в Вечность.


* * *

Бесконечный чудак, этот маленький гном,
Он приходит в мой дом перед сном,
Говорит: что у самого берега тьмы
Нет спасения во снах от тюрьмы и сумы.
Отвечаю, как есть: мне ль бояться тюрьмы,
Есть сума у поэта, но только взаймы,
Только дом, только долг — страха нет, а тюрьма
Тоже дом и от края до края полна — на века.
Гном засов закидает на дверь,
Ты усни, говорит, утро тьмы мудреней.
Ну, а сам ты зачем приходил? Он в ответ:
Просто так — никому до меня дела нет,
Но я рядом живу, а что мал, то судьба
Шлет на всех испытанья и, молвил, едва
Только примешь в себя проблеск света во тьме,
То останешься сразу один, как в тюрьме.


* * *

Прозрение — средь ночи ясный свет,
В нем поле вольное — колышет травы ветер
И женщина — лик безмятежно светел,
Как богородицы, со взглядом сна вослед.
А сон тот, как и жизнь — одни скитанья,
Сума и посох, клятвы и вранье
И вот уже над полем воронье,
Кружатся демоны бессонного сознанья.
От крыльев шум такой, что ветер бурей
Становится, и женщина, закрыв платком лицо,
Летит над полем, к лесу, и скворцом
Садится средь ветвей ветлы могучей.
А мне то поле, нет, не перейти —
Высоки травы, шепот ветра в роще,
И все мои прозренья в полуночье
Лишь тайна, свет которой не найти.


* * *

Мне бы лекаря что ли,
Кровь пустить и в постель,
Слушать ночи раздолье,
Что гудит, как метель.
Но метель не услышать — лето,
Может апрель,
Да и лекаря нету,
Что подарит метель.
Ну, хоть что-нибудь, есть ли?
В свете мрачном, пустом,
Мою светлость в карете
Повезут в желтый дом.
Кем хочу, тем и буду
В дивных, светлых местах,
Может болью Иуды,
Может тенью Христа.
Стану, кем пожелаю
И врачи подтвердят:
Здесь рубашкой смиряет
Свою спесь Бонапарт.
Хорошо быть кем хочешь,
Лучше — просто ничем,
Когда выпишут спросим,
Где живет дядя Сэм?
И по адресу, вволю
В грудь, вбирая апрель…
Мне бы лекаря, что ли,
Кровь пустить и в постель.