Гишпанское

Весь я в чем-то испанском!
Игорь Северянин

В День святых ты мне приснилась в юбке красной,
Будто шёл с тобой в толпе после обеда,
Восхищаясь, без намёка на харассмент,
Белой блузкой, привезённой из Овьедо.
Поднимаясь по скрипучей эскалере,
Целовались мы на каждом повороте,
Ты мечтала о французской о Ривьере,
Я же звал тебя слетать на Лансароте...
Точно херес, бродит кровь, клокочет в венах,
В тесной клетке кастаньетит сердце гулко,
Гаудийно изогнули шеи стены —
Это ты идёшь ко мне по переулку.
Мы раскроем шире окна, снимем ставни,
Разомлевшие, как устрицы на блюде,
В наших позах — тень Гала в истоме давней,
Наплевать, что нам назавтра скажут люди.
Что за ранний Альмодовар, скажут, хлопец,
Среди ёлок, передвижников и снега?
Перед сном ты перечитывал де Лопе
Иль под утро в чуткий сон вмешалась Вега?..
Пусть свирепствуют снега и злые хвори,
Как в капкан, попался месяц в хамонеру,
Но я всё-таки пойду в испанский дворик,
Эспанаду закажу под хабанеру.
Как берёзе не сдружиться с юбкой алой?
Так и песню не сложить без матадора —
В наших княжествах бандерасов немало —
Отмарьячат вам по самое негоро.
Но зато у нас последние изгои
Не изглоданы кострами инквизиций,
Нам гоняться ли за призраками Гойи?
Обойдёмся мы без вашей заграницы.
Зимних дней сойдут последние зарубки —
Есть лекарство и от этого недуга:
Ты опять ко мне приходишь в красной юбке,
И опять на нас глазеет вся округа...


Любовь поэта

Когда твой шаг, едва касаясь
Проклятой тверди, как углей,
Затихнет вдруг, и ты босая
Среди громадин кораблей
Отыщешь парус, что надёжно
Под снега шапкой усыплён,
Скользни вдоль борта осторожно,
В ту щель, где, солнцем ослеплён,
Твой кэп на юте греет кости,
Он будет рад твоей весне —
Шепнет тебе о норд-норд-осте,
О воплях чаек в вышине,
О всех скитаниях по свету,
Где пропадал он сотню лет,
С тех пор, как ночью по навету
Расстрелян был один поэт,
Как между бездною и солнцем
Он огибал за рифом риф,
И рыб летающих червонцы,
В прыжках неистовых застыв,
Сверкали как разрывы ядер,
Приветствуя прибрежный кряж,
Как им махал весь дебаркадер,
Завидев галльский такелаж,
Как по ночам в безмолвном мире
К рулю вставал сам Асмодей,
И звёзды падали, как гири
За край земель, где нет людей,
Как комендант большого порта
Пил вместе с ним за хлебный фрахт,
Пил до последнего аккорда
Под смех чертей и "Гутен нахт",
Как возвращаясь в город малый,
Искать твои следы у дюн,
Напрасно ждал, хоть парус алый
Ещё влечёт старух и юнг.
Не ведал он, что ты поэту
Свой выбор отдала в сердцах,
И зря он странствовал по свету,
Растаяв в бурных временах.
Не тот поэт, и место стёрто,
История сошла на нет,
Но кто-то бродит возле порта
И невесом прозрачный след...


Плодородие

В кустах смарагда иль под сенью клёна
Блеснёт твой волос, вдруг взлетит рука —
Нет, показалось, просто глаз влюблённый
Запечатлел рожденье мотылька.
Верхушки туй кружатся в па-де-грасе,
Томаты диссонируют в ответ
И, сложены на травяном матрасе,
Похожи на скопление планет.
А то внезапно с огненной рябины
Тугие гроздья скатятся в ведро,
Как будто любопытной Коломбине
Прислал привет чувствительный Пьеро,
Иль вот ещё мелькнёт прозрачной тенью
Твой тонкий стан в изгибе экарте —
Садово-танцевальному уменью
День напролёт рукоплескал партер.
Последний акт — пришла пора признаний,
От вздохов к страсти краткий переход,
И полный стол роскошных обещаний,
И терпких, спелых губ запретный плод.
Уснёт рассада, и во всей округе
Лишь мы не станем фонари включать,
Нам нужно многое сказать друг другу,
И о гораздо большем промолчать.


Бардо

Серые перья хмурых ночных колдуний
В сумерках серых топорщатся и теснятся,
Вниз по тропе, сверкающей в полнолунье,
Тени к протоке спускаются, не таятся.
Кажутся бестелесными, неживыми,
Сходятся, растворяются, расстаются,
Лёгкие, златокудрые херувимы —
Отсвет ночных теней на небесном блюдце,
Взглядом всесильным в полдень сожжёт их солнце,
Словно дымок папиросный в лучах курится,
В кронах столетних сосен горят червонцы —
Раньше родные, ныне чужие лица.
Там, на реке, их ждали, качаясь, лодки,
Тени по ним скользили, не нагружая,
Омут найдя, тонули, как в масле ложки,
Сквозь облака проступала земля чужая.
С тех берегов различимее стёртые бытом
Наши значения, нормы, углы и престижи,
Справиться можно и с шифром, прочно забытым,
Только к себе ни на йоту не станешь ближе.
Ищут себя во вселенной, звёзды раздвинув,
К окнам железных грифов прижавшись носами,
Прежде чем стать рекой иль послушной глиной,
Слёзы на полном излёте подскажут сами —
Повремени, мой ангел, отсрочь уход свой,
Там, без меня, одна бесконечная вьюга,
Здесь, без тебя — зияющее сиротство,
Да, мы всего лишь тени, но тени друг друга.
Мир продолжает вращаться, и тени тоже,
Дышит планета, последний срок доживая,
Я, как и тень, возрождаюсь, день подытожив,
Крыльями вровень с тенью твоей сливаясь.


Евангелие от Иосифа

В этом озере я перемещаюсь словно светляк,
Глаз твоих не видя и подошв не касаясь,
Юркой цапле в воде не знакома пеньковая петля,
Мрак приветствуют Мёбиус, Ибис, Анубис и Морской Заяц.
Створки раковин режут надувшиеся от усталости икры,
Как круги, расплываются пожелтевшие записки и письма,
Материк возрождает джаз и Икарийские игры,
Устав одновременно от идеализма и атомизма...
Спят матросы на вантах в местечке Колумбус, Огайо,
Не замечая земель, неведомых и прекрасных,
Видно всему виною кАтарсис и моногамия,
Ловкие увёртки жестов и слов нерастраченно-страстных...
В костюме Тартальи, страдающего гемофилией,
В рамке сводчатых окон кельи смотрителя узкоколейки,
Исследую возраст корабельных сосен и тайваньских лилий
Под руководством одной меланхоличной назарейки...