Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Театр неограниченных возможностей. Интервью Александра Постникова

Александр Федорович Постников родился в 1954 году. Окончил Мос­ковское театральное училище им. Б.В. Щукина. Снимался в кино и сериалах.
Работал в Ленинградском театре комедии им. Н.П. Акимова, Санкт-Петербургском молодежном театре на Фонтанке. В настоящее время — актер Томского областного русского драматического театра. В 2006 году Постников, работая параллельно в томском театре драмы, создал свой театр «Индиго», в котором играют актеры с нарушением слуха.
Лауреат премии «Золотая мас­ка» (2000, за лучшую мужскую роль в спектакле «Лаборатория любви»), заслуженный артист России (2013).

«В жизни всегда есть место подвигу» — фраза, которая стала обыденной в России. Подвигом сегодня считается достойное выживание, без потери своего лица и принципов. А люди, пробивающие брешь в махровой косности, равнодушии и непонимании общества, давно воспринимаются не только как лидеры и новаторы, но и как герои. И их очень много, ими земля наша держится, жаль только, что отечественные СМИ рассказывают в основном об антигероях. И какое же испытываешь счастье, когда встречаешь в суетной московской жизни настоящего человека...

Осенью 2013 года в столице проходил V Всероссийский фестиваль особых театров «Протеатр», посвященный искусству людей с ограниченными возможностями здоровья. Низкий поклон всем тем, кто делает этот фестиваль. Трудно представить, какая огромная работа проводится людьми, пытающимися расширить территорию жизнедеятельности и творчества инвалидов России. В прошлом году в Москву приехали театры из Липецка, Новгорода, Сыктывкара, Ташкента, Ногинска. Мне удалось увидеть спектакль Томской школы-студии-театра «Индиго», в котором на одной сцене работают актеры с серьезными нарушениями слуха вместе с профессионалами.

Об уникальном и единственном в своем роде театре мы беседуем с его художественным руководителем, режиссером, заслуженным артистом России Александром Постниковым.

 

О.Липина: Александр Федорович, критики часто говорят о вас как об актере широкого жанрового диапазона. С чего начиналась ваша актерская карьера?

А.Постников: Я все время играл роль Веселого из «Прощания в июне» Александра Вампилова. И в дипломном спектакле Щукинского училища, и потом — на сцене Томского театра драмы. Меня распределили в Ульяновск, приехал я туда, увидел забор, покрашенный в зеленый цвет, и загрустил от этого советского стандарта. Все мне там было не по душе, и я уехал. А вот когда попал в Томск, то сразу влюбился в этот город. Теат­ром тогда руководил Фе­ликс Григорьевич Григорьян — выдающийся режиссер. За 9 лет он поставил много спектаклей, о которых говорили в Москве и Питере. Коммунисты стали его подпирать, особенно после постановки «Золотого слона», по пьесе Александра Копкова. Этот спектакль принимали так. Комиссия, отвечавшая за культуру, придиралась почти к каждой фразе и требовала ее исключить. После этого от пьесы осталось текста на 20 минут сценического действия. Григорьяна выжили из театра, вслед за ним ушел я. Но после его спектаклей мне трудно было где-то еще работать...

 

О.Л.: Понятно, не тот уровень. И все же где-нибудь вам удалось задержаться?

А.П.: Я уехал в Питер и попал в Театр комедии им. Акимова, проработал там 7 лет. Потом и оттуда ушел. В 90-е начал заниматься бизнесом, создал фирму, которая изготавливала кристаллы-анализаторы. Через пять лет вернулся в Томск. Разработал программу, как правильно общаться, как продавать любые товары, обходясь без грязных технологий. Но без театра не смог...

 

О.Л.: А когда же вы начали преподавать?

А.П.: С 1976 года, но, по правде, я считаю себя прежде всего актером. Педагогика и режиссура всегда шли параллельно. Я преподавал и пантомиму, и актерское мастерство, и фехтование...

В 1976 году я набрал первую студию в Доме пионеров Томска. Ходило всего семь девочек, с ними я решил поставить пластический спектакль. Я увлекался тогда пантомимой, знал, что происходит в этой области искусства в нашей стране.

 

О.Л.: Тогда гремели Каунасский театр пантомимы, Театр пластической драмы Мацкявичюса...

А.П.: Да, теперь это уже легенда. Каунасский театр пантомимы в то время был первым и единственным в Союзе. Я у них посмотрел два спектакля: «Каприччио двадцатого века» и «Вот — человек!». Меня это поразило: все через тело, нет ни одного слова, музыка, свет, движение, очень много непонятного было. К сожалению, этот театр потом разогнали. Они пользовались пластическим языком, в котором слишком много было зашифровано. А власти не понимали, почему актеры молчат. «Пантомима» в переводе с греческого означает «подражание всему, изображение всего». Актер на сцене может быть и арбузом, и листом бумаги, и тайной. Я свой спектакль назвал «Откровение», подразумевая Апокалипсис. Только музыка, стихи и пантомима. Мы пытались размышлять на темы рождения и смерти человека, а рядом гениальные художники, такие, как Микеланджело, к примеру... Я хотел сделать некий слепок со спектаклей Каунасского театра. Перед началом мы настежь открыли в зале окна, за которыми было минус 20, руками растерли мяту. Воздух наполнился запахом свежести... Как же мы были воодушевлены! Но для томских чиновников это оказалось сложным и непонятным, а значит — опасным. И наш спектакль запретили.

 

О.Л.: Последствий не было?

А.П.: Меня вызывали в КГБ, в обком комсомола, где орали, что Микеланджело резал рабов, а вы сделали его героем спектакля...

 

О.Л.: Дремучесть всегда была... Неужели никто не заступился?

А.П.: Мало того, за мной установили наблюдение. Студию распустили. Несколько лет назад, уже после спектакля театра «Индиго», ко мне подошла женщина и стала просить прощения. Она призналась, что была директором Дома пионеров, где я ставил спектакль. «Если бы я не послушала их, ваше дело было бы начато еще тогда» — так она сказала...

 

О.Л.: Многое зависело и зависит от конкретных людей. А когда вы начали работать с глухонемыми ребятами?

А.П.: Первую группу из 20 человек глухих и слышащих я набрал в 2006 году. Идея создания театра, конечно, родилась раньше.

 

О.Л.: Попав на спектакль «ЗЛОумышленники», по рассказу Чехова, я и представить себе не могла, что на сцене играют глухонемые. Ну, думаю, ход такой режиссерский, что деревня глухих, и они не слышат или не хотят слышать обвинения следователя в том, что совершают преступление, воруя гайки с железнодорожного полотна... Часто ведь и сообщество вроде бы нормальных людей можно назвать «страной глухих»... Александр Федорович, как вы работаете со слабослышащими актерами? И почему театр получил такое название?

А.П.: Должен сказать, что глухонемые люди намного чище говорящих и слышащих. Они многих понятий не знают. Просто нет в жестовом языке некоторых понятий вообще. Потом, у них повышенное внимание к человеку... Название театра такое, потому что «индиго» — это люди с темно-синей аурой. Если рассматривать значение цветовой гаммы, то «индиго» обозначает тайну, глубинные возможности, о которых мы даже не предполагаем. Это название мы придумали еще для того, чтобы все поняли, что создается новый театр, где будут вместе работать и глухие, слабослышащие, и говорящие, и слышащие люди. Вообще все люди. чтобы творили люди с разными особенностями. Хочу, чтобы у нас на сцене были и дэцэпэшники, и колясочники, и люди на костылях. Понимаете, нет предела, нет ограничений для творчества.

 

О.Л.: У вас не просто театр, а школа-студия-театр. Почему?

А.П.: Да потому что это — вечная школа. Для развития должны быть обязательно студийные отношения. Потому что творчеством нельзя заниматься на уровне «пришел на работу, ушел с работы». Когда мы задумали наш театр, то понимали, что тяжело играть глухонемым с профессиональными актерами. Актеры глухие должны были дать свое согласие, плюс к этому они должны были научиться играть на музыкальных инструментах. А профессиональным актерам не сразу, но необходимо было освоить жестовый язык и сурдоперевод. У нас в теат­ре работает великолепный специалист по сурдопереводу Наталья Владимировна Онищук, благодаря ей я многое изменил в своей работе с актерами.

 

О.Л.: А главное качество, необходимое для работы в вашем театре?

А.П.: Человеколюбие, надо быть очень чутким. Как правило, если контакта между актерами не возникает, работа идет очень тяжело. Глухонемые люди мгновенно чувствуют и как-то сразу видят фальшь. Ну и без профессионализма, конечно, вообще ничего не получится.

 

О.Л.: Чтобы в театр приходили подготовленные актеры, вы добились того, чтобы в Томский областной колледж культуры и искусств им. В.Я. Шишкова брали глухих и слабослышащих актеров. Да еще и методику разработали, как обучать театральному мастерству. Ваш опыт где-то еще используется?

А.П.: Нет, такого нет нигде. К тому же в 2012 году мы добились, при поддержке департамента по культуре конечно, того, чтобы в Губернаторский колледж социально-культурных технологий и инноваций набрали глухих и слабослышащих абитуриентов на специальность «Актерское искусство». Я надеюсь, они тоже придут в наш театр. Потом, я все время еще что-то придумываю, пробую. Самый удачный результат обучения происходит в группах, где одновременно занимаются и глухонемые, и обычные ребята. У ребят с проблемами слуха уходят комплексы, они становятся раскрепощенными, свободными. Вы же всегда замечаете глухонемых на улице или еще где-то. И не только потому, что они жестикулируют. они какие-то отрешенные. А наших ребят не отличить, им уже намного легче существовать. Занятия в колледже очень много дают. Я еще написал программу по музыкальному воспитанию для людей с проблемами слуха... Вот ко мне на фес­тивале здесь, в Москве, многие подходят, просят программы обучения... Не знаю, как поступить. Мой опыт — это мой опыт. Конечно, он себя оправдал. Уже есть ребята с дипломами, подтверждающими их статус актера театра драмы и кино... Пробиваться поначалу было очень трудно, но меня поддержали в Томске.

 

О.Л.: Наверное, ваши метод и программы надо утвердить не только на региональном, но и на федеральном уровне, чтобы по всей России шла подобная интеграция глухонемых подростков...

А.П.: Наверное. Но я сейчас думаю о другом. У нашего ШСТ «Индиго» нет статуса национального театра, хотя мы входим в реестр театров Томской области. Мы пробили минимальное финансирование, поэтому актеры получают зарплату. Но чтобы поставить тот или иной спектакль, мы пишем заявки на грант. Потом ждем денег. Конечно, нам помогают: город выделяет деньги на билеты, вот сейчас 18 человек в Москву на фестиваль отправили. Помогают нам, конечно, и спонсоры, и меценаты, и депутаты, потому что нужно покупать костюмы, декорации, аппаратуру... Но разумнее и удобнее было бы для всех, если б «Индиго» получил единое финансирование, конкретные, фиксированные деньги. Столько интересных идей и планов... Хочется и к пантомиме вернуться. Ведь она исчезла, развалилась по всей стране, потому что в конце 90-х появилось нечто другое. Может, это было кому-то выгодно — разрушить искусство, которое учит мыслить?.. Раскрутили площадную, цирковую пантомиму, появилось что-то вроде «маски-шоу», а это ведь никакого отношения к искусству не имеет.

 

О.Л.: Ваш спектакль «ЗЛОумышленники», отмеченный множеством наград, некий экскурс в историю России... Это была ваша режиссерская задумка?

А.П.: Да. Мы решили рассказать чеховскую историю три раза. Ну, собственно, сначала во времена Антона Павловича, потом эта ситуация повторяется в 1937 году, ну и в нулевые. Жанрово я решил так: первая часть — это комедия, вторая — трагедия, третья часть — фарс. Творческие проблемы были, дольше всего мы застряли на ельцинском периоде. В этой части добавились и проститутки, и бомжи...

 

О.Л.: И автоматы...

А.П.: А куда без них? Любой капитализм начинается с автоматов.

 

О.Л.: Заканчивается спектакль речью В.В. Путина...

А.П.: Да, ведь все продолжается. Раньше воровали гайками, потом вагонами, а сейчас так, что никому и не снилось. Все же знают историю про строительство трамплина в олимпийском Сочи...

 

О.Л.: Не боитесь?

А.П.: А чего мне бояться? Всем отвечаю, что дальше Сибири меня не сошлют. Вопрос в другом. Я не вижу острых социальных спектаклей, мне кажется, современный театр не умеет это делать.

 

О.Л.: В Москве к этому стремится «Театр Doc». Молодежи это интересно...

А.П.: И у меня они работают с большей отдачей. Ребята все талантливые. К примеру, Саша Ларионов — такой искрометный, он не слышит и не говорит, а вообще — актер от бога. За спектакль «Карусель» он уже получил диплом. Этот спектакль мне очень дорог, он поставлен по рассказу Власа Дорошевича «Татьянин день», только вместо одного главного героя я сделал четверых: русского, немца, француза и глухого. Они уходят из своих домов на праздник и попадают в карусель лиц, мест и мыслей. Текст повторяется на русском, французском, немецком и жестовом... Зритель начинает понимать, что история может произойти где угодно и с кем угодно.

 

О.Л.: Это комедия?

А.П.: Скорее трагифарс. Наше театральное представление основано на применении различных постановочных эффектов, трюков, превращений...

 

О.Л.: Интересно, можно только позавидовать томскому зрителю и пожелать школе-студии-театру «Индиго» новых творческих удач и исполнения желаний.

А.П.: Спасибо.

 

Беседу вела
Оксана Липина.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0