Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Антология одного стихотворения. Бенедиктов Владимир Григорьевич

Вячеслав Вячеславович Киктенко родился в 1952 году в Алма-Ате. Окончил Литературный институт имени А.М. Горького, семинар Льва Ошанина. После школы работал на производстве: монтировщиком сцены, сварщиком, экска­ваторщиком, а после окончания института — в издательствах, журналах, Союзах писателей Казахстана, России. Автор поэтических книг и переводов, подборок в периодике разных стран. Лауреат литературных премий. Член Союза писателей СССР. Живет в Москве.

Бенедиктов Владимир Григорьевич (1807–1873)

Как­то в конце 70­х годов прошлого столетия мне довелось познакомиться с нашумевшей книгой Роберта Моуди «Жизнь после смерти». Книга мгновенно обрела мировую популярность. Факты, приведенные ученым­экспериментатором, изумляли, восхищали, а кого­то и возмущали: процесс перехода от жизни к смерти слишком жгучая тема, которая никого не могла оставить равнодушным. Многим тогда казалось — вот впервые человек занялся практическим изучением этого таинства перехода в мир иной и впервые достиг пусть не бесспорных, но впечатляющих результатов: сотни людей, побывавших в состоянии клинической смерти, рассказывали о том, что видели ТАМ.

И что самое любопытное, из разнородных, независимых друг от друга рассказов складывалась некая общая картина, надо сказать — весьма оптимистическая: «ТАМ» — Свет, и, окончив свои дела и дни на земле, человек не исчезает окончательно, как это утверждалось атеистической пропагандой, но воистину приобщается к «жизни будущего века», столь чаемой и возглашенной в Символе веры.

Книга обсуждалась весьма активно на всех социальных уровнях, нередко приходилось вступать в споры по поводу «открытия» доктора Моуди, и всегда меня поражало одно: да почему же никто не вспомнит, что поэзия всегда говорила (только глубже и одухотвореннее) об этом же самом! Можно приводить много примеров из мировой поэзии о подобных догадках и прозрениях, но сегодня я хотел бы предложить читателям одно стихотворение, наверное, не самого известного и чтимого русского поэта XIX века Владимира Григорьевича Бенедиктова (1807–1873). Стихотворение называется «Переход». Это, на мой взгляд, подлинный шедевр забытого, обидно и несправедливо забытого поэта.

Судьба не то что не баловала его — она его била смертным боем. Первая же его книга была с восторгом принята читающей публикой, но «неистовый Виссарион», «властитель дум» того времени, крутым и страшным критическим ударом послал поэта в нокаут. И он замкнулся на добрый десяток лет.

Когда вышла вторая его книга, так же хорошо принятая публикой, подоспел второй тяжеловес, тоже к тому времени «властитель дум» — Добролюбов, и снова критический нокаут, и снова многолетнее молчание поэта.

К концу жизни выходит третья книга, но уж тут начеку третий супертяжеловес — Чернышевский. И снова гибельный удар по творчеству и судьбе поэта.

Чем же не устраивал их всех этот похожий, наверное, на незабвенного Башмачкина поэт, всю жизнь проведший за чиновничьей конторкой, временами влачивший полунищенское существование, что даже для обедневшего дворянина по тем временам было ненормально? Мне думается, в своей поэтике, в своей экспрессии он далеко оторвался от современников; ему бы родиться «после символистов», ан нет, судьба подшутила немилосердно, и он оказался белой вороной в своем столетии, богатом пищей для пародий и прочих литературных издевательств.

Конечно же немало безвкусицы, нередко граничащей с пошловатостью, можно встретить в его стихах, но дар­то, дар был подлинным! А откровения его порою просто пугающи своей неземной прозорливостью. Вчитайтесь в эти строки, рожденные за полтора столетия до книги Роберта Моуди, и, может быть, вам полнее захочется ознакомиться с творчеством этого несправедливо забытого поэта.

 

Переход

Видали ль вы преображенный лик
Жильца земли в священный миг кончины —
В сей пополам распределенный миг,
Где жизнь глядит на обе половины?

Уж край небес душе полуоткрыт;
Ее глаза туда уж устремились,
А отражать ее бессмертный вид
Черты лица еще не разучились, —

И неземной в них отразился б день
Во всех лучах великого сиянья,
Но те лучи еще сжимает тень
Последнего предсмертного страданья.

Но вот — конец! Спокоен стал больной.
Спокоен врач. Сама прошла опасность —
Опасность жить. Редеет мрак земной,
И мертвый пик воспринимает ясность.

Так над землей, глядишь, ни ночь ни день;
Но холодом вдруг утро засвежело,
Прорезалась рассветная ступень —
И решено сомнительное дело.

Всмотритесь в лик отшедшего туда
В известный час: он ясностью своею
Торжественно вам, кажется, тогда
Готов сказать: «Я понял! Разумею!

Узнал!» — Устам как будто нарушать
Не хочется святыню безглагольства,
А на челе оттиснута печать
Всезнания и вечного довольства.

Здесь, кажется, душа, разоблачась,
Извне глядит на это облаченье,
Чтоб в зеркале своем в последний раз
Последних дум проверить выраженье.

Но тленье ждет добычи — и летит
Бессмертная, и, бросив тело наше,
Она земным стихиям говорит:
Голодные! Возьмите: это ваше!





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0