Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

«Благодарю Господа за все...»

Татьяна Анатольевна Лобашкова — историк, архивист, археограф — родилась в Москве. Окончила Историко-архивный институт РГГУ. Защитила кандидатскую диссертацию по биографике и генеалогии российского императорского дома Романовых.
Впервые ввела в научный оборот сотни архивных документов о представителях царского дома за дореволюционный период.
Книга «Княжна императорской крови Татьяна Конс­тантиновна. 1890–1979: Биография и материалы» вышла в свет в 2015 году.

Княжна императорской крови Татьяна Константиновна:  долгий путь на Елеон

Княжна императорской крови Тать­яна Константиновна являлась третьим ребенком и старшей дочерью великого князя Константина Константиновича, президента Академии наук, талантливого поэта, переводчика, драматурга (подписывавшего свои произведения криптонимом К.Р.), и великой княгини Елизаветы Маврикиевны, урожденной принцессы Саксен-Аль­тенбургской. Княжна принадлежала к ветви Константиновичей российского император­ского дома Романовых и была внучкой великого князя Константина Николаевича, второго сына императора Николая I и младшего брата императора Александра II.

Княжна родилась 11/23 января 1890 года в Мраморном дворце Петербурга — официальной резиденции великого князя Константина Константиновича. Имя было выбрано родителями заранее, великий князь надеялся, что после двух сыновей — Иоанна и Гавриила, его семья пополнится дочерью. Отец назвал Татьяну в дневнике «многожеланной девочкой». Впоследствии великий князь Константин Константинович стал отцом сыновей Константина, Олега, Игоря, Георгия и двух дочерей — Наталии и Веры.

Через месяц после рождения княжны, 5 февраля, состоялось крещение княжны в церкви Мраморного дворца в Петербурге в присутствии членов императорской фамилии. Восприемниками были лично присутствовавшие при торжестве императрица Мария Федоровна — супруга императора Александра III, великая княгиня Мария Павловна — супруга великого князя Владимира Александровича, великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Екатерина Михайловна — дочь великого князя Михаила Павловича. Император Александр III также посетил семейное торжество.

Княжна Татьяна Константиновна, как правнучка императора Николая I, получила при рождении титул княжны императорской крови. Если бы княжна родилась до 1885 года, она титуловалась бы великой княжной, но император Александр III принял решение о необходимости внесения изменений в «Учреждение об императорской фамилии» в связи с разраставшимся количественно царским домом и ограничил финансирование из уделов дальних потомков императора.

Константиновичи жили большой семьей, в состав которой входил и «Дяденька» — великий князь Дмитрий Константинович, младший брат К.Р. Он не меньше родителей заботился о племянниках: обучал их искусству верховой езды и всячески опекал. Сыновья К.Р. регулярно сопровождали Дмитрия Константиновича в поездках на принадлежащий ему конный завод в Полтавской губернии. Другим членом семьи Константиновичей была «Тетя Оля», или «Теоля», как ее называла княжна Татьяна. Великая княгиня Ольга Константиновна, старшая сестра К.Р., вышла замуж в 1867 году за короля Греции Георга I, часто навещала родственников в Петербурге, куда приезжала вместе с детьми, многие из которых впоследствии породнились с императорским домом Романовых.

Первоначально курс обучения княжны складывался как у большинства детей ее социальной группы, получавших разностороннее домашнее образование. До шести лет ей с братьями ежедневно устраивали чтения по Закону Божию, а затем начались систематические занятия по русскому языку и арифметике, рисованию и танцам. Вскоре княжна Татьяна с братьями начала изучать географию и естествознание. Позднее она написала в воспоминаниях: «По четвергам мы, вместо послеобеденных уроков, ездили осматривать музеи, фабрики, всякие достопримечательности».

Великий князь, занимавший пост главного начальника военно-учебных заведений, по делам службы объехал всю Россию, посещая кадетские корпуса, и занимался усовершенствованием процесса обучения военной молодежи империи. К.Р. с супругой выезжали также за границу, к родственникам и на лечение. Во время расставания с семьей письма были связующим звеном между Константиновичами. Сохранились письма княжны Татьяны к родителям начиная с 1896 года, то есть с шестилетнего возраста княжны. В одном из них, от 14 февраля 1898 года, княжна Татьяна написала: «Приезжайте, пожалуйста, как можно поскорей: мы скучаем без вас очень. Нежно благодарю вас за Ваши письма, мы их вчера вечером получили; одно в 5 часов, а другое в 6. Нам они очень нравятся. Костя не смог прочитать свое письмо, а я прочитала. Олег тоже лежит в кровати. Завтра Прощеное воскресение: простите нас. Мы все Вас целуем, и я обнимаю крепко».

Весной 1900 года княжна с брать­ями путешествовала за границей в сопровождении воспитателей. Одним из праздничных дней, всегда отмечавшихся членами дома Романовых, были именины, день Ангела. И в связи с тем, что княжна находилась далеко от отца, ей пришлось послать свое поздравление по почте: «Дорогой Папа! От всей души поздравляю Тебя с днем Ангела и желаю всего лучшего. Вот посылаю я Тебе этот маленький подарок, носи его, пожалуйста, при часах. Я его купила на собственные деньги. Открой его и посмотри, что там лежит. Что Ты теперь делаешь? Мне жаль, что я завтра с Тобой не могу молиться в церкви. Надеюсь, что у Тебя после всех кадетских корпусов не болела голова».

Брат княжны князь Гавриил в своих воспоминаниях рассказал, как под влиянием своего воспитателя Михаила Илларионовича Бородина князь Иоанн написал сестре письмо, за которое получил выговор: «Когда вечерами мы ходили гулять, Бородин обычно шел вместе с нами. Он был разносторонне развитым человеком, но, как у человека не нашего круга, у него на многие вещи были другие взгляды, что, разу­меется, влияло на наше воспитание. Под влиянием этих взглядов Иоанчик написал как-то письмо сестре Татиане о том, что она должна поступить на курсы. Дяденька, узнав об этом, возмутился и сделал Иоанчику строгое письменное внушение». Тем не менее братья княжны Татьяны — князья Олег и Гавриил отошли от принятых норм и закончили курс Александровского лицея — высшего гражданского учебного заведения, а ее младшие братья — князья Константин и Игорь прошли обучение в Пажеском корпусе, что ранее не практиковалось для членов российского императорского дома.

Взрослевшая княжна обладала веселым характером, отец периодически отмечал в дневнике, как меняется и расцветает дочь. В феврале 1907 года представители императорского дома во главе с Николаем II посетили торжество в честь 175-й годовщины открытия 1-го кадетского корпуса: «Государь не пожелал садиться за стол, пока не обойдет кадет в большой зале. Когда они там собрались, Государь пошел туда из внутренних покоев, ведя под руку Императрицу-Мать; молодая Императрица шла с Мишей, жена с Сергеем Михайловичем, а я с Татианой, которая у нас все растет и хорошеет и была очень мила». Через несколько дней К.Р., ежедневно утром встречавшийся с дочерью за утренним кофе, вновь заметил: «С утра пасмурно. Татиана приходила ко мне пить кофе, а Георгий сидел у меня на коленях. Она все хорошеет, а он начинает говорить больше и лучше».

В знаменательный для Константиновичей день присяги старших сыновей — князей Иоанна и Гавриила в Царском Селе 6 января 1908 года К.Р. писал в дневнике: «Татиана впервые появилась в русском платье; оно было длинное с маленькими розами розового цвета, на розовом кокошнике и на длинном вуале сияли серебряные блестки. Этот наряд очень к ней шел. Ее камер-пажом был длинный Воейков, тот самый, что летом 1905 года снимал нас у храма Дружбы, на чугунном мостике и в Гонзаговой галерее. По возвращении с Иордани Государь присоединился к семейству, собранному в покоях Марии Федоровны, где была накрыта закуска. Тут, подойдя к Иоанчику и Гаврилушке, он поздравил их флигель-адъютантами. — Михен[1] о чем-то шепталась с Императрицей; потом она сказала жене, что указывала на Татиану, у которой нет Екатерининского ордена. (По закону он полагается ей с 20-летнего возраста.) Минни сказала жене, что Татиане дается лента. Итак, в один день три Монаршие милости нашим детям».

В этот период великий князь Константин Константинович решил организовать для детей познавательное путешествие по Волге для осмотра достопримечательностей, что позволило бы молодому поколению Константиновичей лучше понять русскую историю, развитие архитектуры и искусства, увидеть образцы древней иконописи. 28 мая 1908 года в путешествие отправились все, включая великого князя, кроме младших детей, Георгия и Веры, и великой княгини Елизаветы Маврикиевны. Князь Гавриил, который, несмотря на разгар полевых поездок с учебной командой, должен был по желанию отца взять отпуск, вспоминал: «Во время этой поездки мы посетили Тверь, Углич, Романов-Борисоглебск, Ярославль, Ростов Великий, Кострому, Нижний Новгород, Владимир, Суздаль и Моск­ву. Путь был совершен от Твери до Нижнего на пароходе по Волге, затем от Нижнего до Москвы по железной дороге, а от Владимира до Боголюбова и Суздали — на лошадях. Вся дореформенная Русь глянула нам в глаза. Нас сопровождал В.Т. Георгиевский, знаток русской старины. Особенно тщательно осмотрели мы ростовский кремль с его башнями и длинными переходами, с его обширным музеем, и Романовские палаты в Игнатьевском монастыре. Полюбовавшись красотой Нижнего Новгорода и помолившись у гробниц Минина и Пожарского, мы отправились в бывшую столицу великого княжества Володимирского, древнестольный Владимир. Мы поднимались на хоры Успенского собора, где в 1237 году искала спасения вся великокняжеская семья. <...> Мы любовались архитектурой Успенского собора. В этот же день были подробно осмотрены исторические Золотые вороты, где происходила битва владимирских князей с татарами».

Наступало время, когда стоило задуматься об устройстве брака старшей дочери. В 1909 году, во время заграничного путешествия великого князя и Татьяны, поступили сразу два предложения о возможных претендентах на руку княжны — со стороны сербского наследника Александра, проходившего курс обучения в Пажеском корпусе, и баварского принца Франца Иосифа. Однако родители порекомендовали дочери отказаться, и она согласилась с их мнением.

Как правило, в семье Константиновичей скромно отмечали дни рождения членов семьи. Однако в 1910 году 11 января, день рождения княжны Татьяны, был также днем наступления ее совершеннолетия, и в честь этого события великий князь разрешил устроить для дочери праздник в Павловском дворце, о чем писал в дневнике: «Татиане исполнилось 20 л[ет], и наступило ее совершеннолетие. Утром давали подарки. Был молебен. Кое-кто из своих прибыл из Петербурга. Завтрак на 20 чел[овек] в Греческой зале. <...> Девиц вместе с Татианой было 13, а не 18, как предполагалось. Явились три преображенца, по стольку же измайловцев и императорских стрелков, два конногвардейца, два кавалергарда, три пажа. Мы встречали гостей на верхних ступенях лестницы и, когда все собрались, перешли в ярко освещенную ротонду. В Греческой зале сели пить чай за пятью круглыми столами. За средним поместилась жена, а за остальными Татиана с Игорем, Иоанчик, Костя и Олег. Потом пошли игры, веселье, смех, беготня. Разъехались в 1-м часу».

Княжна Татьяна сама определилась с выбором будущего супруга, им стал знакомый семьи Константиновичей — корнет князь Константин Александрович Багратион-Мухранский. Од­нако родителей весьма огорчило решение дочери.

К.Р. регулярно приглашал с 1909 года в Павловск и Осташево среди прочих гостей пажа Константина Багратион-Мухранского и, конечно, не предполагал, к каким последствиям это приведет. 17 августа 1910 года великий князь отметил в дневнике: «побывав в Питере, из разговора с Павлом Егоровичем узнал, что еще весной Татиана признавалась ему в привязанности к Багратиону. Мы с женой не знали этого положительно, но догадывались, что такая привязанность весьма вероятна, и колебались звать молодых людей. После же разговора с П[авлом] Е[горовичем] это колебание перешло в решимость не звать Багратиона. Теперь Иоанчик привез известие, что Б[агратион] ожидает приглашения и ввиду этого никуда не выезжает. — Советовался с Олей, как быть, и с ее одобрения поговорил с Татианой. Сказал, что считаю неблагоразумным давать ей случай увлечься юношей, с которым она не может связаться браком. Я не обмолвился, что знаю об ее увлечении, а она не пошла на признания и с моими доводами согласилась».

Через несколько дней, 21 августа, княжна решилась признаться родителям в своих чувствах. Первоначально великий князь воспринял известие об увлечении дочери и ее переписке с корнетом как горе, обрушившееся на его семью. Он не собирался принуждать дочь делать иной выбор, но пытался объяснить, что при заключении подобного неравного — морганатического брака она окажется не обеспеченной материально. Все было бесполезно. Тогда родители решили поставить условие: рассмотреть возможность подобного брака через год, надеясь, что чувства княжны остынут... Но этого не произошло.

К.Р. с печалью отметил события 21 августа в дневнике: «По возвращении с поездки меня ожидало горе. Жена, очень взволнованная, передала мне свой длинный разговор с Татианой, которая призналась в своей любви к Багратиону. Им помогал Олег, передав ему о ее чувствах и взявшись доставлять письма. Дошло даже до поцелуев. После ужина в присутствии жены у меня был разговор с Олегом. Выражал ему глубокое возмущение принятой им на себя ролью. По-видимому, он нимало не сознает, как она неприглядна. Когда они ушли, ко мне явилась Т[атиана]. Мы больше молчали. Она знала, что мне все известно. Кажется, она не подумала о том, что если выйдет за Б[агратиона] и будет носить его имя, то им не на что будет жить. Позвал жену и при ней сказал Т[атиане], что ранее года никакого решения не приму. Если же ей идти на такие жертвы, то, по кр[айней] мере, нам надо быть уверенными, что это чувство глубоко».

Великий князь был огорчен не только тайными встречами дочери с ее избранником, но и поведением сына, князя Олега, передававшего письма и тем самым способствовавшего укреплению их чувств. Ситуация в семье, как отметил К.Р., привела к «тяжелому томлению духа»; некоторое время он даже не мог разговаривать с дочерью. 22 августа великий князь записал в дневнике: «Тяжелые переживаем мы минуты. Признания, сделанные Татианой жене, далеко превосходят наши подозрения и опасения. Жена продолжает много говорить с Т[атианой], я же не могу. Был у меня продолжительный разговор с Олегом, вернее, я долго говорил с ним, стараясь выяснить ему всю неприглядность его лукавой по отношениям к нам, родителям, роли. Он почти ничего не говорил, только нагло глядел мне в глаза, как будто не сознавая своей вины. Но под конец он, кажется, начал понимать, что поступал скверно». 25 августа «Татиана просила позволения написать последнее письмо Багратиону, чтобы далее, во исполнение нашего родительского требования, на целый год прекратить с ним всякие сношения. Мы с женой позволили и, конечно, ее письма не читали. Я сам надписал адрес в Петербург, в канцелярию Кавалергардского полка. Мы ничего не имеем против, чтобы и она от него получила еще одно, последнее письмо», — писал К.Р. в дневнике.

В начале сентября великий князь встретился с Константином Багратион-Мухранским в своей официальной резиденции в Петербурге: «Вызывал в Мраморный Багратиона. Принял его стоя, в моей приемной, говорил ему “вы”. Потребовал возвращения писем Татианы и Олега и прекращения переписки, свиданий и вообще сношений с ними до 21 августа 1911 года. Укорял, что он не прямо и не раньше ко мне обратился. Он сам чувствует себя виновным. Уверял, что чувство его глубоко и не изменится. Это мы еще увидим».

Однако по Петербургу поползли слухи об увлечении княжны Татьяны Константиновны Багратионом, и в свете великому князю начали задавать вопросы по этому поводу. 22 ноября великий князь был в гостях у герцога Лейхтенбергского и его супруги, хозяева «сказали мне, что в обществе держится упорный слух о романе между Татианой и Багратионом; говорят даже, что им назначен годовой срок на размышления. Я играл в молчанку».

Стремясь опередить слухи, великий князь решил сам рассказать императору Николаю II о «видах» Татьяны, а великая княгиня Елизавета Маврикиевна лично сообщила императрице Александре Федоровне о выборе дочери. И 28 нояб­ря, во время посещения императором Павловска, К.Р. ввел его в курс дела: «К нам приехал Государь. Иоанчик у него дежурил и, сменившись, привез известие о прибытии Высокого гостя в 4 ч. Условился с женой, что попрошу переговорить с Ним с глазу на глаз, а она подождет в комнате рядом. Я подробно передал Царю об увлечении Татианы Багратионом и его взаимности. Никакие слухи еще не успели дойти до Их Величеств. Государь слушал очень внимательно и сочувственно. Решения он никакого не высказал, говоря, что надо подумать и обсудить. Изложив все, позвал жену. Говорили о необходимости разрешить великим князьям и князьям Императорской крови вступать в морганатические браки, для чего надо выработать условия дозволительности их. Государь не высказал решительного запрещения на брак Т[атианы] с Б[агратионом], но подтвердил мое решение, что надо терпеливо выждать прохождения целого года с 20 августа, когда Т[атиана] нам созналась».

Царская семья без какого-либо осуж­дения восприняла увлечение княжны Татьяны. 30 ноября, как отметил в дневнике великий князь, «жену позвали к чаю в Царское, к Их Величествам. Вернувшись оттуда в Павловск, она рассказала, что Императрица еще снисходительнее, чем Государь, отнеслась к видам Татианы. Они оба говорили жене, что даже не посмотрели бы на брак ее с Багратионом как на морганатический ввиду того, что он, подобно Орлеанам, потомок когда-то царствовавшей династии. Государь сказал, что Т[атиана] не лишится своего содержания из Уделов. Импер[атрица] нашла, что не надо ждать истечения года, но жена, ссылаясь на мой взгляд, возразила, что это необходимо для большей уверенности в прочности чувства обеих сторон». Для решения вопроса о морганатических браках членов императорского дома император предложил провести совещание великих князей для обсуждения вопроса о внесении изменений в «Учреждение об императорской фамилии» по вопросу о заключении брачных союзов членами императорской фамилии.

24 августа 1911 года, через три дня после свадьбы старшего брата Татьяны — князя Иоанна с сербской принцессой Еленой, состоялась свадьба княжны Татьяны Константиновны с князем Константином Александровичем Багратионом-Мухранским. На ней присутствовали все семейство Романовых и многочисленные приглашенные. Ее брат князь Гавриил вспоминал: «Татиана была в красивом белом платье, с серебром и шлейфом, в Екатерининской ленте и с бриллиантовой звездой. На голове у нее вместо “fleursd’orange” была надета бриллиантовая диадема».

В августе 1912 года в Павловске княгиня Татьяна Константиновна родила своего первенца — князя Теймураза Константиновича Багратиона-Мухранского. Отныне редкое письмо княгини Татьяны родным и друзьям обходилось без упоминания о Муразике и его шалостях. Так, спустя несколько месяцев после рождения сына княгиня написала в письме великой княжне Ольге Николаевне: «Наш Теймураз иногда улыбается — это удивительно забавно».

Царская семья ценила и уважала главу ветви Константиновичей — великого князя Константина Константиновича, внимательно и милостиво относясь и к его детям. В день именин 1913 года княгиня Татьяна Константиновна получила от императора Николая II телеграмму, в которой сообщалось о назначении ее мужа флигель-адъютантом.

Княгиня Татьяна Константиновна встретила новость с восторгом, о чем писала дочери Николая II — великой княжне Ольге Николаевне: «12 янв[аря] был такой счастливый день. Мы были словно сумасшедшие от радости, получив телеграмму Государя. Я, прочитав ее, так закричала, и мой муж так покраснел — что сестра милосердия подумала, что кто-то умер, а затем, когда мы крикнули “флигель-адъютант” — она поняла “арестант”!» Письмо княгиня подписала так: «Любящая тебя, счастливая корнетша и флигель-адъютантша Татиана». Княгиня часто разлучалась с мужем, так как для поправки здоровья врачи отправляли ее с сыном на юг России. В одном из писем великой княжне Ольге Николаевне княгиня Татьяна Константиновна призналась: «Временами бывает мучительно тяжело без него — но терпеть надо».

Сообщение о мобилизации было началом нового, фронтового периода жизни сыновей великого князя Константина Константиновича и мужа княгини Тать­яны Константиновны.

С началом военных действий князь Константин Александрович Багратион-Мухранский в составе Кавалергардского полка отправился на фронт. Татьяна Константиновна души не чаяла в «своем Косте». В одном из писем, адресованных великой княжне Татьяне Николаевне, княгиня призналась: «Ужасно хочу видеть Костю, поехать к нему в Варшаву. Туда уже поехала командирша кн[ягиня] Эристова. Я жду, не вызовет ли он меня. Тянет к нему».

Осенью 1914 года Константиновичей настигло известие о ранении князя Олега Константиновича, оказавшемся смертельным. Княгиня Татьяна Конс­тантиновна написала в письме великой княжне Татьяне Николаевне: «Совсем не верится, что Олег действительно умер, а не уехал куда-нибудь далеко — но в действительности это так и есть — только тело ведь разделяет этот мир от того».

Княгиня Татьяна, как и все Константиновичи, занималась благотворительной деятельностью: собирала и отправляла на фронт вещи для солдат и офицеров. Действовал лазарет для раненых в Павловске, был организован лазарет Мраморного дворца. В ноябре 1914 года княгиня написала великой княжне Татьяне Николаевне: «Это дивное время — когда все, каждая новая правительственная мера — прекрасная — живешь чересчур духовной жизнью, но это прекрасно. Иногда мышцы или нервы болят от этой интенсивной напряженности».

В этот период муж княгини решил перевестись к эриванцам, и 18 мая 1915 года князь Константин Багратион-Мухранский был по его личной просьбе прикомандирован к 13-му лейб-гренадерскому Эриванскому полку командиром 5-й роты. На следующий день князь был убит под Львовом в бою. посмертно награжден Георгиевским крестом. Незадолго до этого трагического события княгиня серьезно повредила ногу, упав с коляски. Весть о смерти мужа для княгини Татьяны Константиновны стала настоящим потрясением. Она еще не оправилась от падения с коляски и передвигалась на костылях, но приняла решение ехать к месту погребения «своего Кости» и проститься с ним. Перед отъ­ездом княгиня пришла попрощаться с отцом. Позднее, будучи игуменьей Елеонского монастыря, она вспоминала: «Прощаясь с Отцом, он перекрестил меня, смотря прямо в глаза, мы оба сознавали, что больше не увидимся и что он мне дает последнее благословение».

Известие, что 19 мая 1915 года на фронте погиб муж дочери Татьяны — князь К.А. Багратион-Мухранский, оставив вдову с двумя детьми, подкосило и так ослабленный организм великого князя Константина Константиновича. Вскоре последовал новый удар для представителей ветви Константиновичей: 2 июня 1915 года в Павловске скончался глава семьи — великий князь Константин Константинович.

Для Татьяны Константиновны привыкнуть к тому, что она не увидит более мужа, было сильнейшим ударом, и утешение она смогла найти только в вере, о чем написала тетке — греческой королеве великой княгине Ольге Константиновне: «У меня на душе страшно спокойно, и я этого не могу уразуметь. Ведь Кости нет. Или, вернее, поэтому и спокойно, что он есть. И там, где он есть, нет недоразумений, недоговорок, обид — там все ясно, просто, все любовь. И потому здесь не страшно — зная, что там все понятно».

17 августа 1915 года княгиня Татьяна написала российскому императору письмо с благодарностью за материальную помощь, так как после гибели мужа оказалась буквально без средств и жила у дяди — великого князя Дмитрия Константиновича, опекавшего племянницу и ее детей: «Жизнь моя так сложилась, что благодарность Тебе не сходит с уст. 24-го минет 4 года со дня нашего венчания — дня счастливейшего, дарованного Тобою. Весной 914-го года Ты пожаловал нас и командировкою моего мужа в Крым, сократил нам тягостную разлуку. Радостно, хотя кратко, было наше супружество, когда Богу стало угодно взять к Себе Костю, но благодаря Тебе ему возможно было отдать жизнь свою там, куда влекло его сердце, среди славных уроженцев далекого, родного ему Кавказа».

В Петрограде княгиню Татьяну Константиновну навестил академик А.Ф. Кони, высказав слова сочувствия, которые княгиня запомнила надолго: «Он сказал несколько слов, чтобы принести мне утешение, и сразу же ушел. Вот его запомнившиеся мне слова: “Конечно, Вы всегда носите в сердце Христа, как Ваш Отец всегда Его носил, и я ношу. Это ключ к Его обаянию”».

Княгиня посвятила себя воспитанию детей, ее поддерживал великий князь Дмитрий Константинович, заменивший Татьяне отца. Обмениваясь письмами и открытками со старшими дочерями императора Николая II, княгиня Татьяна Константиновна написала в 1917 году великой княжне Татьяне Николаевне о книгах, которые она предпочитала всем другим: «Я люблю читать духовные книги, которые получила зимой в монастыре, где мы были проездом. Они возвышают и утешают. Они развивают и воспитывают нравственно и дают силы все терпеть, все переносить, покоряясь воле Божией».

Всегда интересовавшаяся духовной жизнью, с детства посещавшая монастыри, наблюдавшая общение отца с настоятелями монастырей, проникнутая с младенчества основами христианской жизни и строго, как и родители, стремившаяся исполнять заповеди, княгиня все более проникалась духовной составляющей жизни. Это объясняет круг ее общения, родственные интересы со старшими дочерями императора Николая II, которые были всего на несколько лет младше княгини и вполне разделяли ее интересы и понятие о долге представителей царского дома. В постоянных заботах о детях прошел 1916 год, и наступил роковой для Российской империи и Романовых год 1917-й.

После февральских событий и отречения Николая II княгиня не прекратила писать старшим дочерям императора, более того, ее послания становятся подробнее и обширнее. Понимая, как тяжело царской семье с больным цесаревичем Алексеем переезжать под конвоем на Урал, княгиня Татьяна Константиновна пыталась хотя бы в письмах поддержать своих родственников.

Каждый день приносил новые известия, в декабре 1917 года княгиня Татьяна написала великой княжне Татьяне Николаевне письмо, беспокоясь о царской семье и пытаясь утешить своих царственных родных, уже проходивших свой крестный путь: «Когда читаешь газеты, делается от несоответственности всего происходящего смешно, если бы не было так больно. Но не правда ли, именно теперь присутствие Божие стало особенно ощутительно. И какое счастье, что мы можем черпать утешенье и силу в покорности воле Божией. Как жалки все те, которые этого не признают, которые ищут счастье в тленных радостях земли, а не в том, чтобы всегда носить Христа в своем сердце, по словам молитвы: “Вседержителю, Слово Отчее, Сам совершен сын Иисусе Христе, многого ради милосердия Твоего никогда же отлучайся мене раба Твоего, но всегда во мне почивай”». Не правда ли, трогательные и утешительные слова.

Читая письма княгини Татьяны Константиновны за 1917–1918 годы, понимаешь, что духовная составляющая ее жизни вполне естественно привела ее впоследствии к твердому желанию принять постриг. В одном из писем великой княжне Татьяне Николаевне она отметила: «Когда я думаю о том, что буду тебе писать, то много всего интересного приходит в голову, а как только сяду писать, все вылетает из головы (как на экзамене) и выходит все скучно и нудно. Вот что я хотела тебе сказать: когда мне бывает тяжело или уныло, то меня тянет почитать про св. Серафима Саровского, и когда стану читать его житие, то такая тишина, такая благодать наполняет душу и сам он делается столь близок душе. И он так скоро отвечает на молитвы. Дети тоже его полюбили, я им рассказывала про его детство, про то, как он упал со строящейся колокольни в 7-летнем возрасте и остался невредим».

Несмотря на бытовые проблемы, княгиня регулярно писала своей подруге, почитая за честь хотя бы на словах поддержать членов царской семьи. 18 февраля 1918 года княгиня написала великой княжне Татьяне Николаевне: «Я очень обласкана, что Ты веришь, что я пойму Тебя даже тогда, когда Тебе не удается во всей полноте передать то, что не укладывается в словах. Ведь человеческая речь так скудна в сравнении с творениями Божиими, с душою».

Отныне княгиня с детьми жила, общаясь только с близкими, даже звук автомобиля вызывал страх ареста: «Я тоже не люблю городской жизни и, когда случайно туда попаду, всегда с радостью возвращаюсь в Дмитриевский скит и дома наслаждаюсь тишиною. От городского шума и говора, кроме того, отвыкаешь, и он очень утомляет. Мимо нас проезжают лишь дровни ломовых, когда же появится случайно мотор, выбегаем проверить, не обыск ли или что-нибудь подобное, до того езда редка. Редко, редко кто-либо навещает нас».

Понимая, как тяжело переносить выпавшие на долю подруги испытания, княгиня Татьяна Константиновна как могла пыталась ее приободрить: «Нам так хорошо здесь жить, вдали от города, в своей компании. “В тесноте, да не в обиде”. Прежде, живя далеко друг от друга, во многих комнатах, никогда не было так уютно; благодаря этому я и к детям ближе. Я нахожу, что мы счастливее многих других, тех, которые не умеют утешаться верою, которые не видят во всем Неисповедимых Судеб Божиих. И можно ли нам на что-нибудь жаловаться, чувствуя и зная все, что Вам приходится переносить. Черпая силы в частом причащении Св. Таин, я болею душой, что Вы лишены этого утешения». Княгиня высоко ценила слова утешения, написанные ей в ответ великой княжной, и просила: «Не утешайте нас, мы недостойны этого, вот нам совсем хорошо живется, а если не было б никаких лишений, то это было бы тяжелее. Можно ли радоваться удобствам и земному счастью, когда те, которых любишь, их лишены».

26 марта 1918 года «Красная газета» опубликовала декрет о высылке членов бывшего императорского дома Романовых. В соответствии с ним великий князь Дмитрий Константинович был выслан в Вологду. Власти потребовали, чтобы в течение трех дней все Романовы явились в комиссию для получения инструкций по поводу высылки их из Петрограда. Порядок высылки был установлен следующий: великие князья Николай Михайлович, Дмитрий Константинович и Павел Александрович должны были выехать в Вологду, князья Иоанн, Гавриил, Константин и Игорь Константиновичи, великий князь Сергей Михайлович и князь Палей — в Вятку или Пермь. Из Москвы великая княгиня Елизавета Федоровна и из Финляндии великий князь Георгий Михайлович, арестованный там же, должны были присоединиться к высылаемым.

Узнав, что любимого Дяденьку отправляют в Вологду, княгиня приняла решение сопровождать его вместе с детьми. Ее беспокоила болезнь дочери, которая могла стать причиной разлуки с великим князем Дмитрием Константиновичем, заменившим ей отца. «Меня очень тревожит, — писала княгиня великой княжне Татьяне Николаевне, — что болезнь затянулась так, боюсь, что Дяденька без меня уедет в Вологду. Братья уже во вторник собираются в Вятку. Где и как будем жить, еще не знаем. Я этим не смущаюсь, лишь бы быть вместе. Когда полагаешься вполне на волю Божию, то ничто не может ни огорчить, ни устрашить. — Счастье не в окружающем, не в вещах, ни во всем том, что считается “счастьем”, а лишь внутри нас, и этой благодати покойного духа отнять у  человека не может. Я глубоко счастлива в истинном смысле “глубины” и благодарю Господа за все».

В конце марта 1918 года княгиня Татьяна с детьми, великим князем Дмит­рием Константиновичем и управляющим его двором Александром Васильевичем Короченцовым прибыли в Вологду, о чем Татьяна Константиновна написала в письме великой княжне Татьяне Николаевне 6 апреля: «Завтра 2 недели, что мы здесь. В мал[еньком] городе 58 церквей, и, когда все они трезвонят, я вспоминаю Тебя. Тает, и грязищи невообразимо. Натусина калоша, вместе с валенком, уже раз увязла в грязи. Гуляю с Дяденькой 2-жды в день. Деревянные дырявые мостки узки, а народу много. Я весь день занята с детьми, т.к. вместе и спим, и моемся, и одеваемся, и едим, и лишь вечером, когда они уложены в кроватки, могу писать или читать, но тут обыкновенно и самой спать хочется. Все собираюсь много тебе написать. Чувствую, что ты с нетерпением ждешь письма. Душою я с тобою».

После пребывания в Вологде великий князь Дмитрий Константинович был переведен в Петроград, он содержался в доме предварительного заключения на Шпалерной, 25, в одной камере со своим кузеном, великим князем Георгием Михайловичем. Рядом, в соседней камере, поместили племянника Дмитрия — князя Гавриила Константиновича, которому удалось освободиться и выехать из России.

9 января 1919 года Президиум ВЧК (в заседании участвовали Петерс, Лацис, Ксенофонтов и секретарь О.Я. Мурнек) вынес постановление: «Приговор ВЧК к лицам бывшей императорской своры — утвердить, сообщив об этом в ЦИК». Великих князей Дмитрия Константиновича вместе с Павлом Александровичем, Николаем Михайловичем и Георгием Михайловичем отвезли в Петропавловскую крепость и в одну из ночей последней декады января 1919 года расстреляли как заложников в ответ на убийство Розы Люксембург и Карла Либкнехта в Германии.

Трагично сложилась судьба братьев княгини Татьяны Константиновны. В ночь на 18 июля 1918 года князья Иоанн, Константин, Игорь Константиновичи вместе с великим князем Сергеем Михайловичем, великой княгиней Елизаветой Федоровной и ее келейницей Варварой, князем Владимиром Палеем, сыном великого князя Павла Александровича, были убиты недалеко от Алапаевска.

В 1918 году удалось эмигрировать великой княгине Елизавете Маврикиевне вместе с детьми Георгием и Верой и внуками, детьми князя Иоанна Константиновича — князем Всеволодом и княжной Екатериной. Княжна Вера вместе с матерью проживали у герцога Эрнста II Саксен-Альтенбургского в саксонском городе Альтенбурге.

Труден был путь княгини Татьяны Константиновны с двумя маленькими детьми, до последней возможности сопровождавшей великого князя Дмитрия Константиновича в его мытарствах. Когда великий князь был отправлен в Петроград, в дом предварительного заключения, княгиня также вернулась в Петроград и проживала на частной квартире. Благодаря тому, что после замужества она уже не являлась членом императорского дома, ее не преследовали. Но страх за участь детей и собственную жизнь способствовал принятию решения о выезде в Киев. Все это время она опиралась на помощь адъютанта великого князя Дмитрия Константиновича — Александра Васильевича Короченцова. Выехав далее — в Румынию, княгиня некоторое время гостила у кузины — королевы Марии (Эдинбургской). 9 ноября 1921 года княгиня вышла замуж за своего верного спутника в годы беженства Александра Васильевича Короченцова. Но через три месяца, 6 февраля 1922 года, А.В. Короченцов скончался от паралича сердца, наступившего вследствие осложнения от дифтерита.

Княгиня Татьяна Константиновна с детьми поселилась в Женеве. Сын Теймураз для получения военного образования уехал в Сербию, где в городе Белая Церковь окончил Крымский кадетский корпус, став лейтенантом югославской армии. Дочь Наталья в 1944 году вышла замуж за британского дипломата, поэта и переводчика Чарльза Хепбёрна-Джонстона (Charles Hepburn-Johnston).

Нужно отметить, что король сербов, хорватов и словенцев Александр I Карагеоргиевич в юности обучался в Российской империи, в Пажеском корпусе, был хорошо знаком с Константиновичами и неоднократно бывал в резиденции великого князя Константина Константиновича — Мраморном дворце Санкт-Петербурга. В 1910 году, когда Александр еще был наследником престола, его родители предлагали великому князю Константину Константиновичу рассмотреть возможность замужества его дочери Татьяны с сербским наследником, но княжна отклонила искания принца. Однако Александр I на всю жизнь сохранил благодарную память о «наставнике и отце всех кадет» — великом князе Константине Константиновиче. Его дети всегда были желанными гостями в Югославии. Так, 1 сентября 1929 года сводный кадетский корпус, в состав которого вошли преподаватели и кадеты Одесского, Киевского и Полоцкого кадетских корпусов, вывезенные в январе 1920 года из Одессы и размещенные в казармах города Сараева в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев, был перемещен в Белую Церковь и соединен с Крымским кадетским корпусом. 5 декабря 1929 года, в день корпусного праздника, корпус получил наименование Первый русский великого князя Константина Константиновича кадетский корпус с шифровкой на погонах вензеля великого князя. Корпус содержался державной комиссией Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев и пользовался особым вниманием короля Александра I. Княгиня Татьяна Константиновна навещала кадетов
вместе с сестрой, княжной Верой Конс­тантиновной. Так, 5 октября 1930 года они посетили первый русский великого князя Константина Константиновича кадетский корпус, который возглавлял Борис Викторович Адамович, лично знавший отца княгини и служивший под его началом. В 1934 году княгиня вместе с семьей присутствовала на траурной церемонии по убитому террористами королю Александру Карагеоргиевичу.

В Женеве Татьяна Константиновна посещала богослужения в соборе Воздвижения Креста Господня. В 1946 году там исполнилось ее желание: она постриглась в монахини с именем Тамара — в память о ее любимой грузинской царице Тамаре. Постриг совершил Блаженнейший мит­рополит Анастасий (Грибановский) — второй первоиерарх Русской Зарубежной Церкви. По благословению митрополита Анастасия инокиня Тамара покинула Швейцарию и отправилась в Гефсиманию, находящуюся у подножия западного склона горы Елеон. Именно здесь, в основанной в 1934 году Гефсиманской общине Воскресения Христова, под храмом Святой Марии Магдалины, с 1920 года упокоились останки ее родственницы, которую она знала и любила с детства, — великой княгини Елизаветы Федоровны и ее келейницы инокини Варвары, убитых вместе с братьями Татьяны Константиновны под Алапаевском.

Вспоминая о безоблачной жизни в России, среди любящих родителей, братьев и сестры, Татьяна Константиновна написала: «Мы сами и Отец не ожидали, как нам понравится жить зимой в Павловске. Казалось, ничего лучшего быть не может. Теперь я знаю, что только в Святой Земле лучше».

Обитель — женский Гефсиманский монастырь Вифанской общины Воскресения Христова, в которой инокиня Тамара начала монашескую жизнь, была высоко благоустроенной в духовном отношении. Начало ее создания относится к концу XIX столетия. Церковь была построена императором Александром III в память о своей матери, православной императрице Марии Александровне, и освящена в честь ее небесной покровительницы — святой Марии Магдалины, ученицы и верной последовательницы Иисуса.

По совету архимандрита Антонина Капустина Александр III и его братья приобрели участок земли в Иерусалиме и начали строительство храма. Автором проекта был утвержден русский архитектор Давид Иванович Гримм, поставивший своей целью возвести «визитную карточку» России на Святой земле. Церковь построена из иерусалимского камня, а дерево и металл для строительства доставляли из России. Все расходы на строительство взяла на себя царская семья, и в октябре 1888 года церковь была освящена.

На освящение были приглашены великие князья Сергей и Павел Александровичи, супруга князя Сергея Александровича княгиня Елизавета Федоровна также отправилась в поездку с ними. В апреле 1918 года вместе с другими членами царского дома великая княгиня Елизавета Федоровна была вывезена в город Алапаевск, где вскоре была сброшена в шахту большевиками. Вместе с ней добровольно мученическую смерть приняли инокиня Варвара и братья инокини Тамары. А в 1921 году святые мощи Елизаветы Федоровны и Варвары были перевезены в церковь Святой Марии Магдалины в Иерусалиме. В 1934 году вокруг церкви расположилась женская православная обитель.

Внутреннее благоустройство обители не могло не оказать благотворного влияния на духовное становление инокини Тамары и на всю ее дальнейшую монашескую жизнь. Ведь, по словам свт. Игнатия (Брянчанинова), «как полотно сохраняет признак той краски, в которую оно было окрашено в первый раз, сколько бы его после ни перекрашивали, так и монах сохраняет в себе на всю жизнь отпечаток того направления, которое он получил первоначально»[2].

После пяти лет пребывания в Гефсиманской общине, в 1951 году, монахиня Тамара переселилась на Елеонскую гору, где стала игуменьей Вознесенского монастыря. Матушка возглавила обитель в сложный период. Елеонский монастырь пострадал во время шестидневной арабо-израильской войны в 1967 году. Некоторые монахини, покинувшие обитель и после прекращения активных военных действий пожелавшие вернуться, не смогли этого сделать из-за сложностей с оформлением документов.

В эти годы с особенной силой проявился у матушки Тамары талант наставницы. Прежде всего она являлась духовной матерью насельниц обители. Все сестры монастыря были ее духовными дочерями. Матушка Тамара умела приблизиться к сокровенным душевным переживаниям сестер, неся им мир и тишину. Игуменья, являясь строгой, подчас суровой наставницей и начальницей, остается способной проявить взыскательность. Но тут же готова она покрыть и крупные изъяны душевного устроения — не то что мелкие слабости. Не потакала им матушка, но в нужный момент умела ослабить бразды своего игуменского правления.

Приняв обитель, матушка Тамара к себе в ближайшие помощницы избрала монахиню арабского происхождения Феоктисту, послушную и смиренную сестру, о которой епископ Серафим (Иванов) писал: «...молодая арабка, прекрасно говорящая по-русски, хорошо по-английски и немного по-гречески. Она трогательно предана матушке игуменье, очень расторопна и деловита. Ее в рясофоре звали Елена, но я перед отъездом постриг ее в мантию, наименовав Феоктистой, что значит: Богом созданная. Она действительно как бы самим Богом предназначена в помощь матушке игуменье для управления обителью и особенно для внешних сношений». В годы правления настоятельницы Тамары в монас­тырь были приняты православные арабки, для которых настоятельница стала истинной матерью. Эти сестры называли ее между собой не только «царственной игуменьей», «иконой старой России», но и нежно — «дорогой Аммой».

В своей келье матушка молилась о своих великокняжеских родных и царственных предках. Стены кельи были завешаны фотографиями родителей, братьев и большими портретами государей российских, в том числе новомучеников — императора Николая II Александровича и императрицы Александры Федоровны с детьми.

Матушка Тамара упрочила в Иерусалиме положение не только Елеонской обители, но и размещавшейся в ней Русской духовной миссии, представлявшей в Палестине интересы Русской Зарубежной Церкви.

В 1975 году матушка Тамара просила благословить ее на оставление поста игуменьи, после чего проживала в домике, специально для нее построенном на территории монастыря, с садом, телефоном и всеми удобствами. Сестра Феоктиста и другие монахини заботились о своей наставнице.

Сохранились свидетельства лиц, встречавшихся и общавшихся с матушкой Тамарой на Елеоне. Так, в одном из некрологов отмечалось: «Когда однажды зашел разговор об игуменье Тамаре между ее знакомыми, кто-то заметил, что она никогда не жалуется, редко кого критикует, да и то весьма сдержанно. Я прибавила, что она никогда не злословит. На это мне очень умно ответила женщина, хорошо ее знавшая: “То, что она не жалуется, — это ее княжеское воспитание, дисциплина, внушенная с детства; то, что она критикует редко и сдержанно, — это такт, а то, что она не злословит, — это ее личное качество, которое никакое воспитание не может привить, если человек к этому склонен”».

В 1979 году, в начале Успенского поста, здоровье матушки Тамары резко ухудшилось, врачи диагностировали гангрену ноги. В день праздника Успения Пресвятой Богородицы, 15/28 августа 1979 года, игуменья Тамара скончалась, оставив светлую память о своей благородной и доброй душе.

Объявление о смерти матери Тамары было помещено в газете «Джерузалем пост» британским посольством в Израиле.

Погребение совершилось на следующий день после кончины матушки. Службу отправлял архиепископ Западно-Американский и Сан-Францисский Антоний (Медведев). Матушка Тамара завещала похоронить себя без гроба.

Если бы матушка Тамара была похоронена не на следующий день после смерти, а спустя несколько дней, то почтить ее память и проводить в последний путь съехалось бы множество людей. Однако по закону Израиля хоронить нужно не позже чем через сутки (подобный закон действует во многих странах с жарким климатом). Тем не менее, узнав о кончине матушки Тамары, на похороны, кроме населения Елеонского и Гефсиманского монастырей и местных друзей и знакомых, прибыли русские паломники, приехавшие из Европы и Америки на летнее паломничество в Святую землю, представители православных и инославных церквей, британский и американский консулы.

На похоронах присутствовал сын матушки Тамары — князь Теймураз Константинович Багратион-Мухран­ский, возглавлявший в Нью-Йорке Толстовский фонд. Именно там, в доме престарелых Толстовского фонда в Уэлли-Коттедж в пригороде Hью-Йорка, проведет последние годы жизни княжна Вера Константиновна (которая оставалась последней представительницей императорского дома, родившейся в России), сестра игуменьи Тамары. Князь Теймураз скончался 10 апреля 1992 года и был похоронен на кладбище Успенского женского монастыря Hово-Дивеево в Уэлли-Коттедж, близ города Нанует (штат Нью-Йорк). Потомства он не оставил. Дочь матушки Тамары — Наталья, супруга Чарльза Хепбёрна-Джонстона, скончалась, также не имея детей.

Отдавая дань памяти матушке Тамаре, в одном из некрологов знавшая матушку М.Раймист написала: «Когда она скончалась после тяжелой болезни, которую переносила стойко и безропотно, все знавшие ее ощутили какую-то пустоту. Ушел человек, и замены ему нет».

 

[1] Великая княгиня Мария Павловна (Старшая).

[2] Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения: Письма // Жизнеописание свт. Игнатия (Брянчанинова). М.: Лепта, 2002. С. 832.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0