Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Вадим Туманов

Михаил Андреевич Чванов - председатель Аксаковского фонда, вице-президент Международного фонда славянской письменности и культуры, секретарь правления Союза писателей России.

Я встречался с ним всего раз. Это было, кажется, в 1976 году, во время работы Всесоюзной экспедиции по поискам пропавшего без вести в августе 1937 года, при перелете через Северный полюс из СССР в США, самолета С.А. Леваневского. Я прилетел в Охотск, чтобы оттуда по возможности вертолетом заброситься в сторону Магадана, на мыс Лисянского, на сопку Аварийную, для проверки одной из версий места гибели самолета. На вершине этой сопки, как писал мне выдающийся полярный штурман, бывший флаг-штурман Полярной авиации В.И. Аккуратов, втянувший меня вместе с одним из четверки папанинцев, академиком Е.К. Федоровым, в поиск, «один из вертолетчиков увидел вытаявшую из снега часть крыла самолета, судя по гофрированной обшивке, 30-х годов». Удивительные бывают встречи. Этим вертолетчиком оказался не кто иной, как Николай Балдин, который за два года до этого забрасывал меня в верховья реки Охоты и на обратном пути, брошенный снежным шквалом, врезался в скалы у перевала Рыжего в суровом хребте Сунтар-Хаята, и мне пришлось до глубоких снегов кочевать с эвенами-оленеводами в охотской тайге, в двухстах километрах от Оймякона, единственно известного как полюс холода в северном полушарии нашей планеты.

Я устроился в аэропортовской гостинице-бараке и собрался в Охотск для встречи с поселковыми властями. Но оказалось, что на утреннюю рейсовую американскую лодку-амфибию, доставшуюся нам с Великой Отечественной по ленд-лизу, через лиман, разделяющий аэропорт и поселок, я опоздал, следующая была только к вечеру, и я вернулся в аэропорт. Неожиданно на краю летного поля приземлился вертолет.

— Не в Охотск? — не успев перехватить экипаж, направляющийся в здание аэропорта, спросил я в диспетчерской.

— В Аян, с залетом в Охотск. Вряд ли возьмет: не наш, аяновский. Кто-то из Тумановки, поселка золотоискателей.

— Вроде бы раньше не было такого поселка?

— Недавно появился. Начальник Туманов, вот и Тумановка, народ так назвал.

Я пошел к вертолету, наперерез возвращающемуся к нему экипажу.

— Мы лишь извозчики, — пожал плечами командир. — Попробуйте попроситься.

Из здания аэропорта вышли трое. Я без труда определил главного: и по возрасту, и по суровому полярному «загару» — серо-землистому цвету лица.

— Не возьмете до Охотска? Амфибия только к вечеру.

Он окинул меня коротким оценивающим взглядом:

— Забирайтесь!

Получилось, что в вертолете я оказался наискосок напротив него. Почему-то меня притягивал этот человек, его лицо кого-то мне напоминало. Я невольно прислушался к разговору. «Вадим Иванович!» — обратился к нему один из его спутников, и кровь прилила к моему лицу: «поселок Тумановка!» Я понял, что передо мной легендарный Вадим Туманов.

Полет занял не больше пятнадцати минут.

Выбравшись из вертолета, я решился спросить:

— Вадим Иванович, в ближайшие дни вертолеты по вашим заявкам не летят в сторону мыса Лисянского?

— А что вы в этой глуши потеряли? — заинтересовался он.

Я торопливо объяснил.

— К сожалению, нет. Рад бы помочь, но я тут только пролетом. Успехов вам! — он крепко пожал мне руку.

Писать о Вадиме Ивановиче Туманове трудно. Горечь подкатывает к горлу, как подумаешь, что, если бы такие люди, как он, в 70–80-х годах прошлого века после хрущевской так называемой оттепели, после которой в стране не потеплело, а снова завоняло левотроцкистским душком, оказались у руля или около руля политической и экономической власти страны, Россия пошла бы иным — по крайней мере, ближе к коренному — путем. По крайней мере, не барахталась бы целых полвека в вате брежневского застоя, в дерьме ельцинской «семибоярщины», пока не выбралась на более-менее твердый, хотя и скользкий путь, по которому мы сейчас идем-бредем, словно по минному полю, спотыкаемся. Но этого не случилось.

Наверное, его понял бы Алексей Николаевич Косыгин, но даже он, можно сказать, долгие годы бывший у руля или около руля власти, не мог остановить маховик, ведущий страну в пропасть, на краю которой ждала своего свора щенков-гиен, внуков и правнуков пламенных революционеров, в короткое время превратившихся в алчных и ненавидящих исконную Россию волков-олигархов. Вадима Ивановича Туманова ныне больше вспоминают по случаю очередной годовщины рождения или смерти Владимира Высоцкого, как его «фартового» и бесшабашного друга-золотоискателя. Его и по отчеству-то чаще всего не называют, словно его у него и нет. Дружба эта, наверное, не случайна. как двух редких людей, отважно и безоглядно пошедших против течения, их словно магнитом потянуло друг к другу. Но леволиберальная попса, старающаяся присвоить Высоцкого как своего безусловного единомышленника, хотя таковым он никогда не был, сознательно представляет Туманова лишь его экзотической тенью. Леволиберальная попса пытается сотворить из Туманова, как и из Высоцкого, образ в доску своего, простеца из народа, хваткого, как они, парня, которого можно панибратски похлопать по плечу. Стихийного борца с ненавистной властью, подразумевая под этим ненавистную ей Россию, разрушителя-бунтаря, а Вадим Иванович Туманов совсем других корней и другой сути, не случайно при первом его аресте одной из убийственных улик против него был найденный томик Сергея Есенина, от которого либеральную попсу воротит как черта от ладана, и зафиксированный стукачами факт, что он однажды нелестно отозвался о «великом пролетарском поэте» Владимире Маяковском.

Вадим Иванович Туманов не просто «фартовый» золотоискатель, талантливый предприниматель, а Строитель с большой буквы, Строитель великой коренной России. Сам факт его существования еще раз дает не только надежду, но и уверенность, что русский, российский народ, несмотря на свою страшную, уготованную его вечными врагами судьбу, непобедим. Мать — из состоятельной семьи, в отличие от родственников, в Гражданскую войну отказалась покинуть Родину; отец махал шашкой за новую власть, поверив в ее народность, в коннице Буденного. Может, за это судьба жестоко отыгралась на его сыне? В детстве грезил морем, мечта осуществлялась: в 17 лет окончил школу штурманов, уже ходил в море третьим помощником капитана, даже в загранку на судах Дальневосточного пароходства. В августе 1945-го, когда началась война с Японией, транспорт «Ингул», на котором он служил, вместе с командой был мобилизован в состав действующих сил Тихоокеанского флота. Так он стал краснофлотцем.

И вдруг несправедливый арест, семь лет страшных колымских лагерей, которые его не сломили, в отличие от многих, семь побегов, после каждого забивали насмерть, никто другой бы не выжил, — все это сделало его легендой ГУЛага, которая поддерживала дух других: по прибытии в очередной штрафной лагерь его выходило встречать, поглазеть вся администрация лагеря во главе с начальством. «Ни одного американского боксера-профессионала за всю его жизнь не били больше, чем меня за те семь лет на Колыме, — вспоминал потом Вадим Иванович. — Только меня лупили не перчатками, а сапогами, колами и прикладами... А какие красивые названия там были у лагерей — Широкий... Случайный... Желанный... Ягодный... Кажется, я ни одного не пропустил, везде сидел. Наверное, больше чем в двадцати лагерях, да все в самых страшных — штрафных». Общий накопительный срок, с учетом побегов, как в сберкассе, 25 лет, на этом шкала обрывалась, дальше был расстрел, но, к счастью, он попал в тот временной промежуток, когда расстрел был отменен. И циничное оправдание существования таких лагерей может быть только одно: что, может, только в лагере, отгороженном колючей проволокой от остальной страны, Туманову была дана возможность — среди начальников лагерей, зверей, нашелся один умный, случайный, которому памятник бы поставить, — возродить исконно русскую модель хозяйствования — артель. С собранной Вадимом Тумановым из таких же зэков-изгоев артелью вынуждены были смириться, потому как послевоенной стране позарез было нужно золото, а его зэковская артель давала чуть ли не треть золота, добываемого крупнейшим в стране золотодобывающим объединением «Северовостокзолото», и его, милостиво выпущенного на волю, уже трудно было остановить, он создавал артели одну за другой, несмотря на 17 последующих лет под следствием за эти самые артели.

Ради справедливости нужно сказать, что Вадим Иванович Туманов был не один. Подобных ему, пусть меньше рангом, пусть не с такой жестокой судьбой, были десятки, может, даже сотни, но они были разобщены, но им не дали возможности создать широкого национального общегосударственного проекта. Такие, как Святослав Федоров, основатель знаменитого научно-технического комплекса «Микрохирургия глаза»; такие, как Александр Паникин, тоже «сиделец», правда, не с таким сроком, создавший, начав с семи списанных зингеровских швейных машинок, широко известный в стране концерн дешевого, красивого и качественного трикотажа, а также издательство, которое начало свою деятельность с издания полного Пушкина и полного Гоголя и одной из принципиальных серий которого должна была стать серия буклетов «История малых городов России», основавший школу молодого предпринимателя, выпускникам которой выдавался миллион для открытия своего дела. Так и осталось непонятным, умер ли он своей смертью, в расцвете сил, оставшись один ночью в загородном доме, по нему театрально лили слезы вившиеся вокруг гроба жирные политические мухи, как Горбачев, Яковлев. Такие, как Валерий Ростов в Златоусте, городе, в 90-е годы с полностью уничтоженной промышленностью и полубандитской властью, на артельных принципах построивший с нуля, с гаража-жестянки, огромный завод по производству мини-заводов по строительству красивых и недорогих коттеджей, доступных по цене не только среднему классу. В качестве наглядного примера построивший для своих рабочих целый микрорайон «Красная горка», поставивший в нем памятники Юрию Гагарину и ученым-ракетостроителям, о которых мало кто знал, потому как в свое время они были секретными, а после «перестройки» о них просто забыли как о больше не нужных, теперь на слуху были другие герои — олигархи. Поставивший памятник святителю Иоанну Златоусту, подчеркнув тем самым, что город в свое время был назван в его честь, а не только потому, что в его окрестностях мыли золото, поставивший башню-часовню, ставшую украшением города, создавший уникальный каменный парк имени Бажова, на который были свезены глыбы камня — 30 тысяч тонн! — со всего Урала, начиная с Полярного, кончая Южным, где хребет уходит под оренбургские степи. И все это делалось, по крайней мере на первых порах, не при содействии власти, а вопреки ей...

По дурной привычке мы клянем во всех наших бедах дорвавшуюся до власти леволиберальную интеллигенцию, хотя не в меньшей степени в этом виновата так называемая патриотическая, «красная» интеллигенция в лице КПРФ, десятилетиями после развала СССР мутившая сознание народа в случае прихода ее к власти молочными реками с кисельными берегами. Самый страшный грех ее, если не преступление, — что она, спекулируя уворованными у Иисуса Христа заповедями и пытаясь «скрестить» его с антихристом Лениным, заняла собой, своей демагогией о коммунистическом рае, место истинно народной партии, которая так и не сформировалась, и мы сегодня имеем в стране то, что имеем, и в результате в замордованном «демократическими» реформами народе сегодня видим всплеск ностальгии по старым, додемократическим временам, в том числе по брежневскому застою с пустыми полками магазинов. Ныне, в связи со столетием так называемой Великой Октябрьской социалистической революции, даже намечается все более усиливающийся плач по Ленину, по большевикам даже вроде бы у не только зомбированных Зюгановым. Словно в открытую не однажды не говорил Ленин, мечтающий о мировой революции, в которой Россия только головешка в костре, и готовый для победы ее идти самым кровавым путем: «Дело не в России, на нее, господа хорошие, мне наплевать». Ладно, Зюганов кричит на всех углах и перекрестках, что Ленин в 1917 году спас Россию, по нынешнему закону по борьбе с терроризмом надо было бы его за это судить, даже вроде бы образованные, историки, правда, пока еще с оговорками стали оправдывать большевистский переворот, что большевики, мол, власти не брали, они подобрали ее на грязных петроградских мостовых. А что это меняет? Ну, хорошо, они ее подобрали, но разве они не готовились ее захватить? их только опередили, и, может, если бы не «мягкая» масонская февральская революция, сыгравшая роль подушки, большевистский переворот был бы еще более кровавым, и неизвестно, что еще стало бы с Россией, как неизвестно, что стало бы с ней, если бы в 20–30-е годы троцкистско-ленинскую гвардию немного не укоротил Сталин. И красный террор, уже, оказывается, спровоцировали чехи, а не Троцкий, спровоцировавший чехословацкий мятеж. И как-то уже забывают про Соловки, про ГУЛаг, опутывавший колючей проволокой всю страну. Или, не пройдя школу ГУЛАГа, Туманов не стал бы тем Тумановым, каким стал? Лагеря закалили его характер? Как бы не стали теми, кем стали, выйдя из ворот лагерей и «шарашек», Королев, Туполев, Чижевский и десятки, сотни выдающихся умов России?

Повторяю: сам факт существования Вадима Туманова, таких людей, как он, дает не только надежду, но и уверенность в непобедимости русского народа, как бы не старались его уничтожить враги забугорные и — еще печальнее — отечественные придурки, которые порой были для страны пострашнее врагов забугорных.

В чем же уникальность Туманова? По сути, он ничего нового не открыл — ни нового экономического учения, ни тем более политического, как всякий нормальный русский человек, он на генетическом уровне беспартиен. Он на переломном этапе в стране с уродливыми экономическими отношениями возродил исконно русскую модель труда и человеческого общежития — артель, принцип которой прост: каждый член артели заинтересован в общем успехе, и платят в которой не за то, «что косят, а за то, сколько накосили». И этого ему не могла простить ни прежняя, ни пришедшая ей на смену в результате криминально-политического переворота новая антинародная власть. Первая постепенно начинала принимать человеческий образ, — правда, уже загнивая, — но все равно не могла простить ему, что рабочие в его артелях, добывающих чуть ли не половину золота страны, строящих не для отчета и не к очередному съезду КПСС тысячи километров отличных дорог и десятки, сотни добротных домов, получали больше руководителей крупнейших золотодобывающих и иных предприятий и порой даже союзных министров. Разве можно было смириться с тем, что его артель добыла за сезон золота во много раз больше, чем все объединение «Якутзолото»: 1040 килограммов? Разве можно было смириться с тем, что реконструкция 12-километрового участка МКАД была произведена за 28 дней — объем работы, запланированный московскими дорожниками на год, и вскоре на долю тумановской артели «Строитель» приходилась третья часть объемов работ по ремонту покрытий на магистралях Москвы? Потому наверх, в разные инстанции, в том числе в «органы», летели кляузы и доносы. Разница в атмосфере, которая царила на государственных предприятиях и в крепких артелях, которых по образцу тумановских в стране к тому времени насчитывалось уже около тридцати, была столь разительна, что вызывала настороженность и даже ненависть не только высших республиканских и союзных чиновников. Они воспринимали эту разницу как укор в свой адрес и, не в силах изменить обстановку на подведомственных производствах, использовали любой предлог, любую клевету, чтобы расправиться с артелями.

Основной удар, разумеется, был нанесен по Вадиму Туманову. Его ставшие в народе легендарными артели уничтожали одну за другой, в том числе с помощью спецслужб, заказных заключений экономических институтов, придворных ЦК КПСС газет, разгромные статьи в которых были равны прокурорскому приговору. Особенно бесновался орган ЦК КПСС «Социалистическая индустрия». Первой подверглась разгрому артель «Печора», которая была, как, впрочем, и все другие тумановские артели, не артелью в примитивном, искаженном, оскверненном понимании этого слова, а многопрофильным хозрасчетным промышленным предприятием, в котором работало полторы тысячи человек. Погром шел 10 дней, сейфы разбивали кувалдой. Затем последовал разгром артели «Восток» (800 работников), артелей «Алдан», «Лена» — всего более десяти. Та же участь ждала дорожно-строительную артель «Строитель», по примеру которой по стране было создано 25 предприятий. не помогло и то, что, чтобы затушевать ее артельную суть, ее назвали кооперативом, это наименование позже приживется в артельном движении страны. Само слово «артель» вызывало у власти отторжение. Между прочим, при «проклятом царизме» быстро и прочно — артельным подрядом! — построили великую Транссибирскую железнодорожную магистраль. Люди приходят в изумление, когда узнают, что без каких-либо механизмов, экскаваторов и бульдозеров ее построили за 5 лет всего несколько десятков тысяч человек.

В этот момент, когда страна оказалась на грани экономической катастрофы, подхватить бы начинание Туманова и его последователей, а власть последние силы тратила на борьбу с ним и ему подобными. Возрожденная Тумановым артель — по своей сути экономически суверенное «государство»: сама себе Госплан, Госкомцен и все министерства, вместе взятые, — явилась вызовом искаженной планово-государственной системе и своей принципиально новой — а по существу, старой, исконно русской — организацией труда фактически поставила под угрозу существование малоэффективных госпредприятий.

К тому же за Тумановым тяжелой тенью стояло его жестокое прошлое, в которое при удобном случае тыкали все кому не лень. Не сумев уничтожить его, уже в наше время, в качестве мести ненавидящие его либералы запустят в СМИ грязную легенду, что Туманов был одним из воров в законе, осуществлявшим в 80-х годах прошлого века связь номенклатуры КПСС с уголовными авторитетами. Это о нем-то, с кем номенклатура КПСС боролась насмерть! Ему припишут выполнение функций легализации краденого с приисков золота и участие в переправке его в западные банки, на счета партийных коммунистических боссов. Что воры: «япончики», «тайванчики», глава «Русского золота» Таранцев — все это, дескать, выкормыши Вадима Туманова. А «красные» патриоты со своей стороны запустят легенду, что он основал в России свою масонскую ложу. А он, вчерашний зэк с запредельным сроком, на самом деле истинный гражданин России, болеющий за Родину (не она бросила его за колючую проволоку, она была там, вместе с ним), позже в своей книге «Все потерять — и все начать сначала!» с горечью напишет о том времени:

«Я не экономист и не социолог. Но много лет назад предложил и сумел внедрить такую форму организации производства, которая позволила увеличить в несколько раз производительность труда в целой отрасли. Будь этот вариант использован в нашей экономике более масштабно, Россия жила бы сейчас не хуже Гонконга или Кувейта.

В течение 45 лет я возглавлял большие коллективы самых работоспособных людей. Большая часть из них ехала к нам на один сезон — заработать. Почти все оставались на долгие годы. Можно считать, что и они вместе со мной пишут эти строки.

Нескромно повторять: “Я знаю!” Но я говорю: есть вещи, которые я знаю очень хорошо. Это я опять о богатствах нашей земли. Проработав много лет с лучшими геологами Союза, я совершенно ясно представлял, как мы должны быстро освоить месторождения и запустить их в работу. И еще я знаю, как умеют работать люди, если они по-настоящему заинтересованы. Поэтому уверен, повторяю, что полугода было достаточно для перестройки. Я так радовался ее началу, был самым счастливым человеком, поверив, как и многие, что страна изберет наконец правильный путь. Мы были в шаге от него. Требовалось только, чтобы к власти пришел человек умный, добрый, в нужную минуту умеющий быть жестким, и создал бы команду, способную вытащить страну из пропасти.

Но у руля оказались совсем другие люди, и перестройку начали с самого неправильного варианта. Результат всем известен. Россию ввергли в состояние, определяемое лагерным понятием — беспредел.

Народ всматривается в каждое новое лицо на политической сцене и очень хочет дождаться времени, когда его надежды не будут обмануты. Тогда исчезнут с лиц гримасы боли и отчаяния — появится улыбка. Улыбка не с экрана телевизора, где чередуются косноязычные политики, нелепая реклама, эстрадные шоу. Люди выстрадали право на такую улыбку. На улыбку — просто так, потому что им хорошо.

Да, многое мы утратили, что-то — безвозвратно, но не все. Может, верно сказано: “Если не потеряно все — не потеряно ничего!”

Когда чересчур умные настаивают: нужно 40 лет, как Моисей, водить народ по пустыне, — себя, очевидно, они не причисляют к “простым смертным”, которым надо бродить в песках. Сами бы надели сапоги. Двух дней пешком среди барханов хватит особо одаренным, чтобы избавиться от идиотизма. Я твердо знаю: человек может перестроиться в течение недели, если он, конечно, хочет перестраиваться. Ленивым на это нужен месяц. А люди, которые вообще не хотят работать, только говорят о перестройке. Много лет мы занимались разговорами... Перестройки, повторяю, у нас не получилось.

Тем, кто предлагает России в поисках своего пути повторить опыт Америки трехвековой давности и периода гангстерских войн, хочется посоветовать: вспомните, что тогда творилось в Лос-Анджелесе, а через несколько лет в Нью-Йорке и других мегаполисах. Выходит, трех столетий мало?..»

Увы, Россию повели именно чужим, американским путем, хищническим путем бандитского капитализма. Народное артельное дело заменили олигархи.

«В расхожем представлении кооператоры, — писал Вадим Иванович Туманов, — это шашлычники, которые стояли с дымящими мангалами вдоль всей Московской кольцевой дороги, или мелкие лавочники-кустари вроде них. Большинство населения не подозревало о существовании кооперативов, занимающихся производственной деятельностью, причем эффективнее, чем государственные предприятия. Отношение к кооперативам разделило людей на тех немногих, кто видел будущее в предпринимательстве, исповедовал свободное мироощущение, и на большинство, не способное расстаться с рабской психологией и признающее единственно возможной для себя работу в закрепощенном государственном секторе. Артельное движение предусматривало коллективную собственность на средства производства и зависимость заработков каждого от результатов общего труда. Это не сегодняшний вариант, когда зарплата руководителя стала почему-то “коммерческой тайной” и директор предприятия может получать сколько вздумается, а рабочие — вообще ничего. Эта уродливая схема сделала определенную немногочисленную группу безмерно богатыми (тут назначенные миллионеры и те, кто приобрел капитал методом пирамид), а остальные превращены в ничто. Страннейшая ошибка, уничтожившая средний класс, опрокинувшая все общество и столкнувшая экономику страны в пропасть.

Заставить работать нельзя. Нужно было заинтересовать. А народ столько раз обманывали, что человек думал только об одном: как бы его не обманули в очередной раз...

Мне было смешно, когда кто-то оспаривал возможность обеспечить всех нуждающихся квартирами к 2000 году. Мы могли бы, хочу повторить, снять эту проблему в три года. Именно в этом, самом безнадежном направлении нужно было сделать первый рывок. Инструментом решения этих жизненно важных задач могли выступить как раз производственные артели, кооперативы.

Когда началась перестройка, России было достаточно, я уверен, всего полугода, чтобы перетащить экономику страны на новые рельсы. В то время еще была дисциплина на производстве, предприятия работали. Правда, люди трудились без интереса, но интерес можно было вдохнуть...»

Увы, вместо перестройки в стране была произведена «перестройка», продиктованная уже даже не своим, а вашингтонским политбюро.

Нельзя сказать, что никто в стране, даже во власти, не пытался его поддержать.

Конечно же председатель Совета министров СССР совестливый Н.И. Рыжков, но он был одинок в тогдашнем правительстве, как в свое время А.Н.  Косыгин, генеральный прокурор СССР А.М. Рекунков, но и он оказался бессилен радикально помочь, главный редактор газеты «Известия» Л.Н. Толкунов, академик В.А. Тихонов, народный депутат Н.И. Травкин, рыцарь за правду, заместитель начальника Главного следственного управления Прокуратуры СССР В.И. Илюхин. Выдающийся офтальмолог и тоже «артельщик» Святослав Николаевич Федоров, познакомившись поближе с Тумановым, скажет о нем: «На таких наша земля держится». Но этих разрозненных сил оказалось мало, чтобы противостоять системе. Кому-то покажется удивительным, но пытался помочь Туманову Егор Гайдар, будучи главным редактором журнала «Коммунист». Туманов ему поверил, как первоначально поверил в «перестройку». А удивительного тут ничего нет: Гайдар смотрел на Туманова не как на строителя новой России, способного вывести ее из тупика, а как на разрушителя устоев, насчет будущего России у него были свои, «американские» планы, что показало будущее. Артельное, кооперативное движение интересовало его всего лишь как инструмент разрушения. Обращение Туманова к президенту СССР М.С. Горбачеву, объявившему курс на перестройку страны, осталось без ответа. Мало того, строитель «социализма с человеческим лицом», не поняв подоплеки защиты Гайдаром Туманова, сделает Гайдару выговор за попытку поддержки Туманова. Как позже расскажет его заместитель О.Р. Лацис: «...в редакцию позвонил сам М.С. Горбачев — редчайший случай в журналистской практике. Он сказал примерно следующее: вы правильно ставите вопрос, но взяли под защиту не того человека». Какие же силы поднялись против Туманова и его артели, если смогли включить в свою орбиту первого человека в государстве!

Буквально через месяц Егор Гайдар будет назначен на пост премьер-министра. И он начнет осуществлять реформы, как раз наоборот, как говорил при встречах с Тумановым, и у Туманова будет решительное неприятие его экономической и социальной политики. Но какие-то иллюзии еще оставались. Он пойдет к нему вместе с академиком В.А. Тихоновым по поводу освоения месторождений Сухого Лога в Сибири. Позже Туманов с горечью вспоминал:

«Я предложил разработанный у нас конкретный план освоения Сухого Лога. Гайдар понимающе слушал, кое-что уточнял, со многим сразу же соглашался. Я уходил от него окрыленный. Только потом я узнал, что при участии Гайдара на разработку Сухого Лога был объявлен тендер, наш коллектив к нему не допустили, нас даже не поставили в известность, и создали такие условия, чтобы фаворитом оказалась австралийская компания “Star Technology Systems Ltd”, практически неизвестная в области золотодобычи. Почему австралийцы? Кто в правительстве их опекал? Чьи конкретные интересы тут одержали верх? Ответов никто не знал. “Побеждает сильнейший, — разводили руками аппаратчики. — Это и есть рыночная система! Зачем вообще добывать на Колыме золото? Оно обходится дорого. Дешевле покупать!”

— Это вы сами подсчитали? — удивился я.

— Нет, Егор Тимурович Гайдар... Он сказал в Магадане: золото выгодней покупать на Лондонской бирже».

Подобно тому Гайдар говорил, что бокситовую руду выгоднее покупать в Гвинее, чем разрабатывать собственные месторождения.

«В новейшей истории Колымы умонастроение Гайдара и его сподвижников стало определяющим. Золотая промышленность Северо-Востока оказалась абсолютно неготовой к начавшемуся в 1992 году экономическому и организационному развалу, — опять-таки с горечью напишет Туманов. — Одно за другим появляются постановления правительства, разрешающие вести добычу золота всем юридическим лицам и любым гражданам, приватизировать горные предприятия. Все было направлено на ликвидацию объединения “Северовостокзолото”. Перед развалом СССР в его составе было 13 горно-обогатительных комбинатов, два крупных прииска и рудник, пять ремонтно-машиностроительных заводов, 12 геолого-разведочных организаций, лесозаготовительные, лесоперерабатывающие, автотракторные, дорожные организации, научно-исследовательские и проектные институты. Объединение, от которого во многом зависела жизнедеятельность на огромных пространствах, прилегающих к Охотскому морю, практически перестало существовать.

Почти в то же время ликвидировали Северо-Восточное производственное геологическое объединение — коллектив едва ли не самых опытных золоторазведчиков страны. Чтобы хоть на что-то жить, часть геологов перестала заниматься поисками и подсчетами запасов, а приступила к самостоятельной добыче золота. Это привело к деградации технологии ведения горных работ, к переходу на примитивные способы работы, какие были у старателей 30–40-х годов».

Кстати, попытка разработки золотых месторождений Сухого Лога компанией «Star Technology Systems Ltd» закончилась пшиком. После того как неизвестно куда делись 50 миллионов государственных средств, президент компании Ин Стюарт Макни предложил подключиться к проекту Вадиму Туманову.

Но до сих пор у нас на самом высоком правительственном уровне продолжают молиться на Егора Тимуровича Гайдара чуть ли не как на экономического гения.

«Героя делают три фактора: время, обстоятельства, он сам, — говорит Туманов. — Время и обстоятельства сделали героями Горбачева и Ельцина, а вот фактор “он сам” не сработал ни у одного, ни у другого. Первый вообще не знал, что делать, хотя, возможно, и хотел, а у второго даже стремления хотеть не было. Смешно, стыдно, страшно, что такие люди попадают на первые роли в государстве.

Внедрение в общественную психологию чувства зависти, раздражения, подозрительности по отношению к кооператорам оставалось важной частью усилий и постсоветского бюрократического аппарата. Среди людей, близких к Ельцину, было немало тех, кто прекрасно видел эту ситуацию, но я не знаю ни одного, кто отважился бы сказать об этом вслух или в ответе на мое письмо хотя бы намекнуть на понимание. Ответа мы не дождались.

В старые времена власти жаловали приближенных в генералы, теперь производят в собственники крупных состояний, с той разницей, что у генералов, как правило, все-таки были хотя бы малые заслуги перед отечеством. Те, кто раздает лицензии, фактически наделены правами назначать миллионеров. Спешное распределение богатств происходит в верхней части сцены, не видной зрительному залу, а на переднем крае, все собой заслоняя, толпятся заполонившие Россию мелкие перекупщики и торговцы. Страна превращена от края до края в сплошной базар, где торгуют чужим, не производя своего.

Такую в точности картину я видел в поездке по Новой Гвинее. Под землей огромные богатства, а на улицах городов торгуют все теми же “сникерсами”, “пепси”, “баунти”, все те же рекламные клипы на телеэкране. Такой же баритон призывает “ставить на лидера”, только на папуасского. Не знаю, кто кого догнал — мы папуасов или они нас. Но в начале 90-х мы рядом совершали “бег на месте общепримиряющий”.

Меня удручала ориентация власти на подражание американскому образу жизни, невозможному у нас ни по уровню экономики, ни по традиционным ценностям, ни по психологии масс. Молодые реформаторы ничего не делали для развития производительных сил, но пытались всех увлечь программами личного обогащения, которого можно достичь, особо не трудясь, купаясь в море развлечений, надеясь на фантастический выигрыш.

Превращение страны в международную барахолку, где торгуют чужими товарами, сопровождалось раскулачиванием отечественной промышленности. Система стимулов была такова, что опытные высокопрофессиональные рабочие уходили из сферы производства в перекупщики, в посредники, в торговцы. Газеты заполнены рекламами курсов: учат будущих менеджеров, дилеров, детективов... Но спросите: где готовят экскаваторщиков или бульдозеристов? На вас посмотрят как на идиота.

Будучи не в силах противостоять системе, ориентирующей страну не на производство, а на торговлю, лучшие кооперативы и старательские артели, умеющие и желающие работать, распадались, это следствие не рыночной конкуренции, а только недальновидной экономической политики. Людей, которые воспользовались властью, чтобы спешно раздать общенародную собственность в частные руки, стали называть реформаторами и приватизаторами. Истинные реформы подразумевают как конечный результат улучшение жизни людей. Наши же политики говорят об успехах проводимых реформ тем настойчивее, чем очевиднее катастрофическое снижение связанного с этими реформами жизненного уровня большинства населения».

Как истинного государственника, Туманова беспокоит создавшееся положение на брошенном новой властью Дальнем Востоке, который снова становится человеческой пустыней и которому грозит неминуемое отторжение от страны; оставшееся там население уже, кажется, мечтает об этом. И, оглядываясь назад, на советское прошлое, он скажет:

«И хотя всю жизнь были у меня довольно сложные отношения с советской, особенно партийной, властью, начинаю думать, что они были не совсем дураками, если на каждые пять лет придумывали для народа новые “стройки коммунизма”, оттягивая из европейской части страны миллионы людей. Особенно хочу сказать про Байкало-Амурскую магистраль, которую строили сотни тысяч человек».

Кумир Вадима Ивановича Туманова — Петр Аркадьевич Столыпин, которому, увы, даже находящемуся у руля власти, тоже не дали осуществить истинно нужные России реформы, в том числе направленные на освоение Сибири и Дальнего Востока. Оказавшись бессильными против его неукротимой мощи, его убили. Вадима Ивановича Туманова, уже вышедшего из-за колючей проволоки, травили, почти вся жизнь под следствием, порой сразу по нескольким уголовным делам. Били по самому больному, по самому дорогому, что у него в жизни оставалось: травили жену, уволили ее с Пятигорского телевидения, где она работала, все это закончилось одним инфарктом, вторым. И в деле освоения Севера и Дальнего Востока Туманов, по сути, является прямым продолжателем дела Столыпина. На вопрос одного из журналистов, в чем, по его мнению, главная задача России, Вадим иванович ответил:

«Лично мне кажется, заслуживает рассмотрения такая мысль: извечная и главная задача России — это прочное освоение ее гигантской территории. На фоне всеобщего сокращения численности населения России, особенно быстро его численность сокращается на Севере и Дальнем Востоке. Обнищавшие, потерявшие в условиях инфляции все свои сбережения северяне и дальневосточники интуитивно тянутся в европейскую часть страны, не усматривая никакой перспективы в местах их нынешнего проживания.

Кому же достанутся наши богатства? Японцам? Китайцам?

Учитывая, что вопросы миграционной политики определяет правительство, хотелось бы надеяться, что оно поднимется над текущими неотложными проблемами в этой области и наметит сверхзадачу, решение которой растянется естественным образом не на один десяток лет. Условным названием этого проекта может стать “Великое переселение”.

Насколько естественным для России является движение с запада на восток, наглядно подтверждает вся наша история начиная с похода Ермака. В начале XX века над этим думал Петр Столыпин. Если бы не его ранняя гибель и последующие исторические катаклизмы, населенность пустующих ныне земель на востоке была бы достаточно высокой для того, чтобы цивилизация там давным-давно достигла уровня европейской. А при плотности один человек на квадратный километр должного развития не в состоянии получить никакая территория... Гражданам, уезжающим с Крайнего Севера, следует предлагать “спуститься по меридиану” в южные районы Сибири и Дальнего Востока. Для норильчан, к примеру, строить жилье не в Подмосковье или под Воронежем, а в Хакасии, где прекрасный резко континентальный климат, полно плодородной земли, рыбалка, охота...»

Было ли в жизни Вадима Ивановича Туманова что-то кроме невзгод? Иначе говоря, не была ли его полная невзгод жизнь напрасной?

Было! И не была его жестокая жизнь напрасной! Да, по-прежнему в стране заменившая бюрократическо-коммунистическую олигархическая форма правления и антинародная конституция, которая запрещает народу иметь национальную идею, да, как в Соединенных Штатах, несколько семейных кланов владеют тремя четвертями, — а может, и более — народного достояния, да, «золотая молодежь», презирая эту страну и этот по-прежнему полунищий народ, любимым спортом выбрала для себя гонки по Москве на сверхдорогих автомобилях, калеча людей, и им за это только грозят пальчиками, да, не внедрена на государственном уровне исконно российская артельная форма собственности и хозяйствования, которая могла бы вывести страну из полунищего состояния в разряд самых богатых стран, — тем не менее он с гордостью может сказать, что власть снова повернулась лицом к Северу и Дальнему Востоку и что не случайно именно бывшие кооператоры возглавляют ныне многие государственные предприятия и обеспечивают их успех, опираясь на артельную модель организации производства.

«Доказано, — утверждает Вадим Иванович Туманов, — что “капиталистическая” форма труда — старательство — на протяжении десятилетий была наиболее прогрессивной. Эффективность работы наших артелей в 4–5 раз превышала показатели государственных предприятий, а оплата труда была хоть и самой высокой в стране, но справедливой. И я горжусь тем, что стал основателем старательского движения, что не только добыл вместе со своими людьми свыше 400 тонн золота для СССР, создавая высокоорганизованные предприятия от Колымы до Карелии, но и обеспечивал весьма достойные заработки десяткам тысяч бульдозеристов, шоферов, геологов, слесарей, рабочих других специальностей. Почувствовать удовлетворение сполна мне не дают тревожные мысли о том, куда же движется теперь наша Россия, что с нею будет дальше...»

Было ли счастье?

Было:

«Я люблю читать, меня всегда тянуло к книгам. Но так много времени пришлось вместо чтения потратить на изучение протоколов, объяснения с прокурорами, следователями, ревизорами — еще 13 лет под следствием. И сколько жизни растрачено — ну как себя простить? — на письма сидящим на “троне” и напрасные ожидания! В этих нескольких письмах, мне казалось, было самое важное. Хотелось быть услышанным и сделать много доброго. Слишком поздно я понял, что мои идеи их вовсе не интересовали.

И все же я не жалуюсь.

Мне посчастливилось встретить настоящую любовь и пройти по жизни с женщиной, самой прекрасной на свете. Никогда не забуду: в самые страшные моменты, когда я прощался с Риммой перед уходом в прокуратуру, не зная, вернусь ли, — она находила в себе силы успокаивать и подбадривать меня. Вспоминая, что нам пришлось перенести и со сколькими несбывшимися надеждами расстаться, я могу теперь сказать: меня не обманула только любовь...»





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0