В ожидании праздничного дня у Валентины Петровны было особенно много дел. Она энергично потянулась на диване и размяла, не вставая, занемевшее тело.

В скромной квартире пенсионерки места для настоящей гимнастики не хватало. Согласно плану однокомнатной в «панельке», оно и не предполагалось. Зато находился дом в самом сердце Дмитрова, маленького города со славной историей и купеческим духом. Из окна можно было увидеть маковки древних храмов. Как писали туристические проспекты, основные достопримечательности и музеи города были собраны в центральной части.

Валентина Петровна торопливо проглотила пирог с чаем. Подумала, что он совсем как свежий. После недолгого утреннего туалета она достала коробку с антресоли пузатого лакированного шкафа. Внутри была елочка. В другой, меньшей коробочке аккуратно лежали тончайшие бусы-гирлянды и белые комочки ваты.

Елка быстро стала нарядной. Даже маленькие пластмассовые иголки показались живыми, а не такими тускло-зелеными. В другой коробке ждал своего часа дед-мороз, тоже почти настоящий: с бородой из ваты, голубой шубой и добрым лицом из папье-маше. Женщина любовно поставила фигурку около деревца. Сразу стало празднично на старой, громоздкой стенке, тоже, кстати, пузатой и лакированной.

Валентина Петровна достала из палехской шкатулки с огненной тройкой деньги и так внимательно их пересчитала, будто не делала этого накануне вечером. Было ровно пятнадцать тысяч. Она удовлетворенно кивнула головой: целой осталась пенсия за месяц.

«Снежинки и дождик можно будет развесить после, а теперь — пора», — заключила вслух Валентина Петровна, положила деньги в кошелек и стала одеваться.

Темно-зеленое платье из хорошей шерстяной ткани не знало сносу четвертое десятилетие. Главное, продолжало сидеть точно по фигуре, как и было скроено и шито по ней. Покойный муж любил это платье и часто просил его надевать. Некоторые приятельницы вздыхали и говорили: вот-де нет в доме детей — и все сохраняется. И было не ясно, имели ли они в виду наряд или фигуру хозяйки.

Прямо во дворе многоэтажной «панельки», сразу напротив подъезда, грибом врос деревянный дом. Резной и покрашенный, он уже отметил вековой юбилей. Валентина Петровна торопливо направилась к нему. Она вошла в просторную стылую веранду и позвонила в звонок.

Валентина Петровна обменялась приветствиями со встретившей ее смотрительницей и поделилась своим прогнозом погоды на новогоднюю ночь. Переоделась в темно-синий халат, взяла ведро, тряпку и швабру и вошла в комнаты со старинной, тяжелой мебелью.

Женщина быстро вымыла пол и дружественно улыбнулась черному бюсту на столике. Дверца шкафа задребезжала стеклом: нужно было протереть книги. Валентина Петровна любовно переложила и бережно обмахнула каждую. Взгляд задержался на одной — «Хлеб и воля».

«Ну, вы и голова, Петр Алексеевич, — сказала она с благодарностью черному профилю в углу, — как писали: работает экономика дарения».

Перед уходом Валентина Петровна постучалась в крошечный кабинет и скромно сказала, что на сегодня все уже сделано. Директор музея закивала головой. Как обычно, волнуясь и смущаясь, она поправила черного лака брошку с изображением жар-птицы на худой груди и сказала: «Спасибо, Валентина Петровна. Зайдете в обеденный перерыв? Сегодня Нина Дмитриевна жарким с грибами угощает на обед. И вот еще — возьмите. С наступающим!»

Блеснула фольга на темно-зеленой бутылке шампанского. Женщины обменялись вновь словами взаимной признательности и расстались довольные друг другом.

Валентина Петровна отнесла шампанское домой. Оно замечательно добавилось к праздничному дуэту из елки и деда-мороза. Взглянув на часы, Валентина Петровна ойкнула и заторопилась. Нужно было забрать из школы и отвести на кружки дочек соседки Нади.

Замечательная, правда, немного резкая женщина была эта Надежда. Она занималась детьми всегда одна. Валентина Петровна никогда не решалась спросить ее о муже и родственниках. Только помогала.

По дороге она с девочками зашла в белые двери салона с красивым названием «Лабель». Надя обняла дочек и радушно сказала Валентине Петровне: «Сейчас у меня по записи будет клиент, а на обратном пути заходите стричься и краситься. Шутка ли — Большой театр!»

Туристы часто принимали Дворец культуры, большое желтое здание с белой колоннадой и массивным портиком, за городскую достопримечательность. Но это был новодел советского периода. В просторном широком холле отдавался эхом гул детских голосов. Они весело болтали. Кто-то шалил, отбирая у другого шапку или пряча варежки.

Валентина Петровна закончила помогать девочкам и устремила взгляд в сторону кассы. У крошечного дубового окошка, в которое, казалось, только и могли пройти билет или денежная купюра, толпились люди.

Пенсионерка встала так, чтобы быть заметной даме с игривыми кольцами фиолетовой химии на голове. Через какое-то время женщина, имя которой подходило к цвету волос, заметила ее.

— Виолетта, здравствуйте. Я подожду...

— Так до Нового года простоите. Этим «елкам» конца и края нет. Подходите! Человек от профсоюза — пропустите! — властно прокричала она оставшейся очереди. — Ох, намучилась я с этим вашим «Большим». Связи и знакомства подняла: там все по документу, через компьютер. Целая инструкция! А тут тридцать первое декабря и «Щелкунчик» — сами понимаете. Да где он? Ах, боже мой! — Виолетта нервно копалась в сумке.

Зазвонил телефон. Кассир, не переставая рыться в содержимом отделений, отвечала. Валентина Петровна с дрожью наблюдала за ней. Виолетта положила трубку и стукнула себя по лбу.

— А! Я билет в ваш паспорт сунула, — наконец произнесла она с видимым облегчением. Достала желтую полоску бумаги и вложила ее отдельно в конверт. — так лучше. И документ держите. С наступающим!

Валентина Петровна с трепетом протянула руку за конвертом, забрала и паспорт.

— Пятнадцать тысяч — как одна копейка! Вот почем теперь искусство в массы, — сочувственно покачала головой Виолетта.

Вечером Валентина Петровна зашла в небольшое кафе. Быстро и деловито помогла убрать со столов, вынесла мусор. Приветливая девушка Настя за стойкой протянула ей бумажный пакет с пирогами и спросила:

— А чай или кофе налить?

Валентина Петровна утвердительно кивнула. Получив в другую руку стаканчик, она с мягкой, смущенной улыбкой задала обычный вопрос:

— Сколько с меня?

Настя только суетливо отмахнулась. Она была миловидная и розовощекая. Волосы собраны в толстую и несовременную косу. У нее был жених — молодой человек южных кровей. Он ревновал ее к посетителям и работе, потому Настя часто ходила с мокрыми глазами и не расставалась ни на минуту с телефоном. Нельзя ей было и задерживаться по вечерам после закрытия кондитерской, поэтому помогала ей Валентина Петровна.

С каждой минутой приближался праздник. Конверт занял место под новогодним деревцем на стенке. Валентина Петровна смотрела на него перед сном. Казалось, он разрезал темноту своей белизной.

И так, в хлопотах, бежали дни последней недели уходящего года. По утрам Валентина Петровна приветливо улыбалась за уборкой черному бюсту в углу одной из комнат дома-музея революционера Кропоткина, днем — школа, Дворец культуры, вечером — кафе. Были и другие люди и места, где она становилась полезной. И нигде эта помощь не была за какое-то обязательное вознаграждение. Каждый благодарил чем мог и хотел.

В канун знаменательного дня Надежда извела целую гору шпилек и флакон лака для волос. Но результат заставил Валентину Петровну даже прослезиться. Из темно-каштановых волос получилась невероятная прическа. В зеркале казалось, что просияло лицо и особыми искорками засветился взгляд карих глаз.

— Спать сегодня аккуратно, без подушки. Полотенце валиком под шею, — завершила работу наставлениями довольная парикмахерша.

Было почищено и отпарено праздничное платье ягодного бархата. Приготовленные для сменки туфли блестели черным лаком. Выходной туалет завершало серой шерсти пальто с песцовым воротником и театральный ридикюль. Много лет он лежал в специальном чехле и не был нужен хозяйке. Они встретились радостно, как старые знакомые после долгой разлуки. Валентина Петровна улыбнулась и игриво щелкнула замочком, а вещь приветливо звякнула и подмигнула мелкими серебристыми пайетками.

И вновь в темноте сиял белый конверт. В эту ночь женщине снились балерины в пачках и на пуантах и неповторимый аромат запыленного бархата.

Утро встретило сероватой мглой и неуютной позёмкой. На завтрак ожидал обычный пирог с чаем. Музей сегодня не работал, дети не учились, и можно было навести порядок в доме и повесить снежинки, сиротливо ожидавшие внимания уже несколько дней в открытой коробке.

На столе появились белая скатерть, тарелка и приборы, высокий хрустальный бокал, шпроты, пироги и коробка конфет «Вдохновение» с неизменным изображением балетной пары и здания с колоннами.

После того как серое утро сменил такой же серый день, Валентина Петровна уселась на место впереди, рядом с водителем маршрутки. Усатый плотный мужчина окинул ее равнодушным взглядом и одновременно кинул реплику в салон: «За проезд передаем». Брюхатая маршрутка тяжело сдвинулась, увязая колесами в мокром снегу.

Дмитровское шоссе будто замерло, автомобили стояли, тесно прижавшись и дыша друг на друга белыми парами.

«Что же это? Ведь опоздаю... В Большой театр! Понимаете?!» — с мольбой обратилась к водителю Валентина Петровна. Он молча пожал плечами и достал сигарету, закурил в щель приоткрытого окна. Несмотря на эту меру, едкий дым пропитал уже весь салон.

По радио стол заказов рассыпался поздравлениями и пожеланиями. Звучали новогодние песни.

Валентина Петровна сидела неподвижно и сжимала в руках свой конверт. Из-за мохнатого воротника блестели ее разгоряченные глаза. Женщина прижалась лбом к холодному стеклу. Она слушала разливавшуюся колокольчиками мелодию из безжалостного приемника. Женщина любила эту партию из балета «Щелкунчик» — танец Феи Драже.

Как всегда бывает в это время года, быстро сгустились сумерки. Хмурый день почти незаметно перешел в вечер. Когда маршрутка подъехала к метро, Валентина Петровна не сдвинулась с места. Вышли пассажиры, а она оставалась сидеть, уткнувшись в холод стекла и так же бережно держа конверт.

Водитель взглянул на нее, покашлял и вновь закурил.

Позже машина медленно покатила к остановке, где вилась небольшая змейка людей. Кто-то был нагружен пакетами и сумками, а кто-то был просто так — налегке. Салон наполнился и задышал всеобщей суетой покупок и алкогольными парами.

«За проезд передаем!» Валентина Петровна протянула деньги, но водитель будто их не заметил. Быстро передал за спину необходимую сдачу, с усилием включил неподдававшуюся передачу и вырулил в общий поток.

В Дмитрове чувствовался мороз, которого не хватало весь длинный, слякотный предновогодний день. Вылезая из маршрутки, Валентина Петровна с благодарностью взглянула на молчаливого водителя. Возможно, он был лучшей компанией для такого печального дня.

«С наступающим! — неожиданно улыбнулся суровый водитель. — пусть, как говорится, все сбывается». Валентина Петровна заморгала часто, закивала головой и заулыбалась. Стараясь не расплакаться, она так и не успела выдавить из своего горла ответное поздравление, когда мужчина уехал.

Холодок мелкими иголками побежал по голым рукам. Женщина выдохнула, спрятала конверт в ридикюль и надела варежки. Подняла пушистый воротник и направилась к дому.

Позже, в маленькой квартире, в своем нарядном платье и прическе, она сидела за столом и смотрела концерт по телевизору. Перед самым боем курантов она подхватилась, принесла конверт, коробок из кухни и налила бокал шампанского. Под первые удары Валентина Петровна достала билет и зажгла спичку. Рука остановилась...

На билете стояла дата: второе января.