24 ноября 2019 года в Центральной библиотеке подмосковного Красногорска прошло итоговое мероприятие специального проекта «Год литературы в странах СНГ», состоявшееся в рамках XIV молодежных Дельфийских игр государств — участников Содружества Независимых Государств. В своеобразном турнире молодых поэтов состязались представители Республики Казахстан — Сарсенхан Батырхан, Республики Молдовы — Диана Жалбэ и Российской Федерации — Арина Кондакова из Омска, Антон Кобец из Москвы и Кирилл Царев из Московской области.

Арина Кондакова



Окна и крыши

Настежь окна! Ввалится небо, скрывая печаль
В синем буйстве! Апрельское синее небо!
Я — женщина окон! Безудержных окон! Мне спутник — рассвет был!
Он сейчас разгорелся за домом из красного кирпича!

Он меня не отпустит...

У нас с окнами, знаешь, были свои отношения:
В январе они были будто нарочно заснежены.
Я дышала на них, но мороз с каждым разом за свежими
Рисунками прятал меня, ты не видел движений...

Уходил, полный грусти.

Я женщина крыш! Чувственных крыш, что горят янтарем!
И вчера, на закате, я снова гуляла по крыше,
Ты — высокий и странный — на крышу соседнюю вышел.
А потом мы с тобою спустились по лестнице в дом.

(А закат так печален...)

Тени от жалюзи на стенах проступают, на нас.
Сквозь почти тишину прорезается зелень на ветке в стакане!
Сжаты руки! Мы озарены! Тени канули!
Не обижен рассвет — не боюсь. В наши окна сейчас

Горний мир
Целиком
Запаян.


* * *
Я рано встаю: я — янтарный восход, я — заря!
Я болтаю с окном, поцелуй свой воздушный даря
И чужим, подслушавшим, окнам.

Я смотрю, как хозяйки идут со щенками,
Как река ублажает проснувшийся камень,
А брызги реки то сияют, то блёкнут.

Ты пришел... и, не сразу поняв, что заря — я,
Ты сказал мне, улыбкой меня озаряя:
«Побежали! Эх, солнце взошло б!..»

Вечно бодрый сосед не увидел в глазок нас,
Но, ей-богу, дрожали подъездные окна,
Стены, двери, наш чуя озноб...

Мы по паркам безлюдным с тобою носились,
И не слышал ты шума газонокосилки
(Визгом счастья тебя оглушила немножко).

И, как пряничные человечки в стакане
С молоком, мы с тобой растворялись в тумане,
А затем мы себя собирали по крошкам...

Свежескошенной пахло. Прилег ты на спину,
Я тогда очень долго молила травинки,
Чтоб они не кололи, шутя, твою кожу...

Я — Заря. И не видел ты, как упорхнула я в небо.
Что хочу? Рифмоваться с собою в реке бы...
...Я хотела бы стать и твоей, и ничейной, и божьей...


Любинский проспект

И пусть тебя не смущает
Мой голос из-под земли.
М.Ц.

Прохожий! Послушай: на Любинском — Хаос весною:
Здесь все вперемешку: дожди, и зонты, и цветные перчатки.
Но небо прикроет все окна голубизною —
Пусть души домов полагают, что все там в порядке.

Здесь кроется правда. Здесь скрыты лукавство, обман.
А помнишь ли, как по дороге ступал ты, прохожий, один, а
Дождь все на Любинский капал, как будто в стакан
Капает бабушка капли валокордина?

Подземке не верила я, потому что в ней Ад.
Но ты, несмотря на испуг мой, по нескольку раз
В Ад меня вел (и легко так! шутя и смеясь!).
И дверь закрывалась. Но я успевала вернуться назад.

И птицы кричали испуганно, будто от выстрела.
И ты говорил. Про «люблю», про «весь мир» и про Данте.
И я ощущала: замерзла я, выцвела, выстыла.
Но даже и шарфа мне в ту минуту не дал ты.

Но — лето. И рдеет асфальт отражением неба и платьев.
(Мартынов писал, что все «скроется, смоется, сдуется, смажется»?)
И тонет стук чьих-то сапожек на влажном асфальте.
Любимый прохожий!
На Любинском
я
похоронена,
кажется...


Эдем

До предела зарей переполнена, вдребезги ваза хрустальная
Разбивается! Звуками свет приглушается! Звук приглушается! Стали
Длинными! — будто бы строки гекзаметра! — тени:
Мы с тобою и тени —
Чье стихотворенье?..

И беру я осколок, дрожа. И я через него созерцаю
Небеса за окном... и я вижу Эдем. И не вижу конца я.
Вот он в небе — Эдем (а в пылинках янтарных — эдеминки, может?).
Я от радости плачу: «Все правда для нас это, Боже?»

И, быстрее дыша, встрепенулась душа (засмотрелась в осколок я
                                                                                        снова).
Хочет в небо душа — ах, нельзя! Ах, не время! И из земного
Неравнодушна ко мне лишь природа — причем
Только та, что за нашим окном.

Но смеркается. Синее небо. Эдем я не вижу.
...Ты сказал: «Не поранься. Осколки свои убери же!»



Сарсенхан Батырхан


История девушки, которая считала себя некрасивой

Никому-то она не вспомнилась,
и никто не знал, что была.
как ладошка, мечта мала,
но в горсти ее расцвела —
и мечтою душа заполнилась.

называли луной и солнышком,
в фиолетовом платье шла!
только зеркало все злословило —
зависть, зависть, наверно, жгла!

что мы просим у Бога? Нежности,
человеческой теплоты.
— кто прекрасней, скажи мне, зеркало?
кто прекрасней, скажи мне ты?
этот лик, отраженный в зеркале,
или все же моя душа?
я степными цветами проклята,
ночь сказала: «Нехороша!»

горевала она и плакала,
луч надежды сгорал дотла.
хоть красивой была прелестница,
некрасивой себя звала.

и ушла в никуда, печальная.
по озерам она плыла,
по холмам, по степи темнеющей,
и по лесу всю ночь брела.

сил уже не осталось... выдохлась...
когда утренний луч блеснул,
то лошадку она увидела:
зоркий глаз ее, нежность скул.

в ней узнала себя скиталица.
и в зрачке, где ночная мгла,
отраженье свое увидела —
и прекрасна она была!

что мы просим у Бога? Нежности,
человеческой теплоты.
— кто прекрасней? Зрачок, признайся мне!
кто прекрасней, скажи мне ты?
этот лик мой, людьми отверженный,
или все же моя душа?
— ты красавица! — так зрачок сказал,
и сказал он:
— ты хороша!
есть в душе твоей прелесть девичья,
родниковая чистота.
красотой земли я и сам живу.
сердце мира есть красота!

пусть волненье любви не кончится,
хоть пройдем мы из края в край.
ты в зрачке моих глаз, любимая,
узнавай себя,
узнавай!


Девушка в большом городе

В городе огромном девушка одна.
тайны доверяет лишь себе она.
тихо улыбнется мыслям в тишине —
рада она солнцу, рада и луне!

на заре — смеется, восхваляя день,
а ночами плачет от незримых ран.
жизнь ее — виденье, счастье ее — тень,
хоть в душе девичьей  — целый океан!

все слова, все вздохи, все мечты — о нем.
шепчет его имя по ночам и днем.
эту свою тайну открывает им —
синим горным склонам,
травам золотым.

снова она смотрит, смотрит в небеса,
так, что сводит шею и болят глаза, —
там ее надежды и молитвы там,
или все попало к воющим ветрам?

улетело счастье — хоть куда гляди.
верила, любила — был огонь в груди.
все мечты-надежды ветром унесло —
было, было, сплыло, было и ушло...

видно, открывала она душу зря,
видно, зря сияла белая заря,
и весной рождалась в ней самой Весна,
тучи разгоняла дождиком она.

красота отныне — чужда красоте.
завывает ветер в черной пустоте.
и сквозь вой не слышно истинную речь,
и под этим ветром счастья не сберечь.
ах, под ветром этим, что шумит опять,
даже Бог не сможет счастье удержать.

как она прекрасна, как она стройна!
свет не видел краше, лучше, чем она!
сумрачно-красива даже в зеркалах.
равнодушный город в праздничных огнях.
в городе огромном девушка одна.
как дитя, невинна, чувствами полна:
рада она солнцу, звездам и ветрам,
рада она утру, рада вечерам!
только одинока...
и наедине
днем она — смеется, плачет — при луне...

     Перевела с казахского Надежда Чернова.