Смородина

Сосны в тумане сиреневом маются.
Издали трели слышны соловьиные.
Чистое облако в небе купается,
Росы на травах, как бусы, малиновы.

Ива склонилась и смотрится пристально
В речку, заслушавшись птичьими песнями.
Лето созрело. Клубника душистая
Жарко алеет, как губы невестины.

Я бы ее так и обнял под чарочку,
Только вздыхает ревниво смородина.
Ах, черноглазая!.. Вспомнил татарочку:
Где она, с кем она? Молодость пройдена.

Черноволоса была та несмелая,
Так и осталась неведомой тайною.
А целовались... И ягоды спелые,
Что приносил я, в губах наших таяли.

Стать же навеки моею желанною
Ей не велели обычаи родины...
Жаркое лето. Тоска окаянная.
Что же в росе ты поникла, смородина?


Ты мне навстречу из осени шла

Вере, с надеждой на любовь...

То ли метель колдовала над городом,
То ли черемуха буйно цвела?
В снег — каблучками — упрямая, гордая,
Ты мне навстречу из осени шла.

Ветер у ног твоих стлался поземкою:
«Будь же владычицей в царстве моем!»
Ты не была мне уже незнакомкою:
Руки — навстречу, и вместе идем.

Ветер качнулся — и зверем взъерошенным
Пал на дорогу, вздохнув тяжело.
Снегом ресницы твои запорошены,
Губы весеннее дарят тепло.

Кажется, тысячу лет прометелило,
Разве мы годы считаем свои?
Смотрит весна золотыми капелями,
Ясные блики на стёкла легли.

Жизнь не кончается... День наполняется
Светом любимых пленительных глаз.
Сердце влюбленное трепетно мается,
Новая песня в душе родилась.

Песня о ком? О тебе, моя верная.
Вдруг иногда, средь нелегкого дня,
Вспыхнет: люблю я, надеюсь и верую!
Три этих слова спасают меня!


Сиреневый рассвет

Жизнь кружила, и цвела сирень,
Провожал из школы я других.
Без тебя прошел мой ясный день.
Смотрит вечер, пасмурен и тих.

Памятные встречи — далеки,
В прошлом твой не высветится взгляд.
Не тебе я посвящал стихи
И не пел, влюбленный, серенад.

Как жила все это время ты —
Без улыбки, радостного дня,
И, устав от жизни-суеты,
Думала ли встретить ты меня?

Юный блеск в твоих глазах погас.
Что за жизнь — без счастья, без любви?
Смотрят, не похожие на нас,
Дети — и твои, да и мои.

Жизнь напишут с чистого листа.
Им — такая ж будет маета?
Что-то им судьба наворожит...
А Земля-волшебница — кругла:
Ничего, что молодость прошла, —
Нас рассвет сиреневый кружит.


Счастливый билет

Женщина едет в полночном трамвае.
Вдаль остановки во тьме проплывают,
Мимо летят в непроглядную тьму —
Едет она на свиданье... к нему!
И на лице ее — радостный свет:
Пальцы сжимают счастливый билет!

Только водитель задумался будто
Или заснул наяву на минуту.
Две остановки во тьме пропустил!
Надо бежать, выбиваясь из сил,
Надо назад ей... А времени нет,
Вряд ли поможет счастливый билет!

«Бредни все это — про зыбкое счастье!» —
Крикнул трамвай и в проулок умчался.
Сумрачно город осенний глядит,
Ветер гуляет, и дождь моросит.
Старый фонарь только дарит ей свет...
Брошен с досадой счастливый билет!

С неба — луны многотрудное око:
Кто это бродит в ночи одиноко,
От сигареты — сиреневый дым?..
Смотрит мужчина: она перед ним!
И не привиделась, и не приснилась.
Как это вдруг — будто с неба свалилась!

Руки — к рукам: «Ты скажи: кто такая?» —
«В полночь меня потеряли трамваи.
Дождик холодный мой плащ намочил,
Ветер осенний лишил меня сил...» —
«Так и простудишься... Немудрено...
Вон через улицу видишь окно?»

Только ступили они на дорогу,
Как ее робость ушла понемногу.
Им улыбалась большая луна,
Кот, их встречая, глядел из окна.
Листьями осени поздней одет,
Спал позабытый счастливый билет.


* * *
Стаю дней не гони: отойдут твои дни,
В бесконечное канут забвенье.
С каждым шагом, гляди, меньше лет впереди,
Жизнь незримо уйдет, как мгновенье.

Гаснет лист золотой у обочины той,
Где трава молодая всходила.
И тебя — выйдет срок — как опавший листок,
Молчаливая примет могила.

В горний край не спеша устремится душа,
И оттуда не будет привета.
Но съедает печаль: тела бренного жаль,
Оно хочет движенья и лета,

Бесконечной любви, маеты золотой,
Чтоб планета в сирени кружилась,
И объятий, свидания — с женщиной той,
Что тебе еще там не приснилась.

Но любовь, как заря, что горела не зря,
Твою грешную жизнь осветила.
И не сетуй, простак, — жизнь устроена так,
Что не страшен нам холод могилы.


Надя, Наденька, Надюша...

Надежде Утковой

Птичий смех над синеглазой лужей.
В белый фартук вишенник одет.
Я зову тебя: «Ты где, Надюша?»
Помнишь, было нам двенадцать лет?

В косы лучик солнышка вплела ты,
Бусинки — как капельки росы.
Подарили местные ребята
Два банта — как крылья стрекозы.

С ними ты на речку торопилась,
И сама была как стрекоза.
Ни в кого из нас ты не влюбилась,
Отводила синие глаза.

Только ж надо этому случиться —
В день своей семнадцатой весны
Улетела вольной, сильной птицей.
Загрустили шибко пацаны.

Хоть вились над травами стрекозы,
Но уже не радовали нас:
Нам, не скрою, долго снились косы
И задорный блеск любимых глаз...

Отшумели годы наши звонко,
По садам отпели соловьи...
Вон проходит берегом девчонка,
У нее косички — как твои.


Ольга

В небе ясные звезды заснули,
И луна, зачарована, спит.
Белый пух тополиный в июле
Над Коломной неслышно летит,

Пеленою ее укрывая,
Будто в зимнюю стужу-пургу.
И летят как на лыжах трамваи,
По колено в пушистом снегу.

А за городом — пышное лето
Расстелило цветущий ковер,
И гуляет с Февроньей до света
Нареченный супруг ее — Петр.

Им душистый чертог распахнули
Роща, лес — пусть надышатся всласть.
В этом месяце щедром, июле,
Голубоглазая родилась.

В ее имени слышится столько,
Что не скроют столетья и мгла:
Ведь мечтала далекая Ольга
Золотые взвести купола.

Не ее ли заветной мечтою
Край зеленый издревле согрет?
Воцарился над Русью Святою
Христианства незыблемый свет.

А Земля не сменила нисколько
Изначальной поры бытиё.
И растут возле матери-Ольги
Две дочурки, как песни ее.

Им встречать золотые рассветы
И бродить у цветущих полей,
Благодатное, щедрое лето
Славя новою песней своей.


Выпало счастье — любить

Город на волнах сирени
Робко качает мгновенье,
То, что вовек не забыть...
Выпало счастье — любить...

В облаке — женщина та,
Маем цветущим хранима:
Беды и горести — мимо,
Будней глухих маета
Чертит морщинки у рта.

Смотрится в стекла весна,
А над задумчивым садом,
Над кумачовым закатом
Бродит босая луна.
Светит звезда, как блесна.


В жизни все случается

Год вихрастым школьником в дверь ворвался — надо же!
Бедность коммунальная, школьные друзья.
Выплыла чернильница хрупким белым ландышем
Из далёка дальнего, что вернуть нельзя.

В необъятно-синее вешней дымкой тянется
Строчка, что пока еще медленна, тиха.
Над страницей в клеточку светлый день румянится,
Повторяют голуби музыку стиха.

Кто виной, что птицею вдруг стихотворение
Из ветров, из облака — прямо в руки мне?
Может, одноклассница в кофточке сиреневой
Иль сирень, что вспыхнула, робкая, в окне?

В жизни все случается... Годы переменчивы,
На строку пришедшую как ты ни взгляни —
Вот и получается: Муза дружит с женщиной,
Обе вдохновение нам несут они.


Женщина

Вере Васюковой

Женщина в тонкой узорчатой шали,
В блузке сиренево-голубой.
Сколько же лет мы с тобой растеряли!
Ты вышла замуж, я — был с другой.

Серые дни — облака да метели —
Тускло, обыденно, все как у всех.
Как бы могли расшуметься капели
Звоном серебряным, словно твой смех!

Руку дала мне у края заката.
Будто и не было прожитых лет.
Смотришь рассеянно и виновато.
Я же, как в юности ранней когда-то,
Жадно срываю сиреневый цвет.


Жил, любил...

Замело мой путь, замело,
Нет следов от шагов моих.
Так ступать по земле тяжело,
Хоть бы ветер на время стих

Или друг подставил плечо
Или дал мне благой совет.
Мне идти по земле еще,
Но не знаю я, сколько лет.

Затеряюсь в глухих снегах
Иль в купальском сгорю огне.
Что на этих вот берегах
Память высветит обо мне?

Жил, любил... куролесил всласть,
Не откладывал буйство впрок.
Но не дал мне Господь упасть
С высоты моих звонких строк.

В повседневности, в маете
Сердца вовсе не остудил.
Пусть же счастливы будут те,
В этой жизни кого любил!