* * *
Мне отмерен растрепанной жизни земной век
Среди сотни безмолвных домов и до боли чужих лиц,
Я карабкаюсь к солнцу по влажной траве вверх,
Только камнем Сизифа отчаянно падаю вниз.

Ни к чему мне Твой, Боже, седой и слепой рай,
Помнят рваные крылья свистящую грозную плеть,
Но испить непомерную чашу до дна дай,
До последней слезы сохраняя желание петь.

Мне оставь полнолунье надежд на судьбу выть,
Разверни надо мной непроглядную звездную грусть.
Даже с камнем на шее я буду мечтой жить,
Что когда-нибудь в небо как гордая птица ворвусь.


* * *
Словно рухнули цепи, звеня кандалами,
Отпустив на свободу мой страждущий дух,
Стен высоких последний обрушился камень,
Разжигая огонь, что когда-то потух.

Разорвав все путы безнадежных страданий,
Полной грудью вдохну высоту перемен,
Я свободной от боли и воспоминаний,
В полный рост поднимаюсь с дрожащих колен.

Безоковной душой, терпко пахнущей пылью,
Беспокойно ворвусь в гладь небесной волны,
Тонко чувствуя ветер в размашистых крыльях,
Грозной мощью поднявшихся из-за спины.

Разрезая стрелой голубые просторы,
Окунусь в предрассветную ясную ширь,
Ощущая, как дышит под крыльями город,
Как ликует безбрежная легкость души.

А когда надышусь синевой до предела
И покину бескрайнюю чистую высь,
Я пойму, что я больше чем бренное тело,
Есть во мне что-то больше, чем вечность и жизнь.


* * *
Не пытайся меня понять,
Осознать, перечерпать мерой.
Ты почувствуй меня как стать,
Как безмерную суть, как веру.

Не пытайся измерить даль,
Высоту разложить по полкам.
Ты почувствуй меня как сталь,
Пронзающую плоть иголкой.

Не пытайся меня равнять
С теми, кто по земле влачится.
Полнолунием глаз рыдать
Может только душа волчицы.

Положи мне на грудь ладонь,
Чувствуй каждым кончиком пальца,
Как в душе моей дикий огонь
Выжигает мелодию вальса.

Полной грудью меня вдохни,
Пей души неземную звучность.
Видишь, там, в облаках, летит
Моя инфернальная сущность —

Растворенностью неба стать,
Распахнуться в пространство дверцей.
Не пытайся меня понять,
Чувствуй каждой клеточкой сердца.


* * *
Рассыпаюсь, как хрупкое время в песочных часах,
Разлетаюсь бессмысленным звуком в затертых словах,
Распадаюсь на части, но снова из пепла встаю,
Собираю в единое целое сущность свою.
По осколкам, по нотам, по каплям, по бликам огня,
Как картину из пазлов и рун собираю себя.
                             Обрести,
                             Пронести,
                             Донести.
Проживать каждый вздох как последний отпущенный миг,
Пить взахлеб эту жизнь, этот зубы сводящий родник,
Каждой жилкой вбирать свет луны, озаряющей ночь,
Быть свободнее ветра, несущего прошлое прочь,
Ярче солнца гореть, океаном безбрежным бурлить —
Каждой клеточкой чувствовать жизнь, каждой клеточкой жить
                             В радости,
                             В горести,
                             В пропасти.
Пусть извилист и труден, но радостен будет мой путь,
Ты меня не покинь и в последнюю ночь не забудь.
Когда бренное тело устало попросит земли,
Ты с небес через край руку твердую мне протяни.
Надышавшись заветного неба до боли в груди,
Я в любви растворюсь, только ты мою жизнь не суди.
                             Ты прости,
                             Отпусти
                             К вечности.


* * *
На кончиках пальцев кончается жизнь,
Душа за пределами кожи не бьется,
Не рвется, не льется в бескрайнюю высь,
В кромешную синь не несется.

Клокочет в телесном сосуде душа,
Как джинн, заточенный в неволе,
Живое, живое не может дышать —
Приковано к телу до боли.

Я трогаю камня шершавую грудь,
И кожа, и пальцы мешают
Нутром ощутить, как душевная суть
В тот камень корнями врастает.

Пролиться сквозь плоть невесомостью чувств,
Разлиться по небу дыханьем,
Пусть клетки грудной слышен яростный хруст,
Не выйти из клетки за грани.

На кончиках пальцев кончается жизнь,
Душа взведена до предела.
Мешают взлететь в безграничную высь
Границы конечного тела.


* * *
Мы с тобой две крайности, два племени,
Два великих сына двух миров.
Ты — в драконьей коже и вне времени,
Я — крылатый вестник облаков.

Мы с тобой два космоса, две вечности,
Две звезды галактики одной.
Я — смятенный вихрь зыбкой млечности,
Ты — горящий светоч и покой.

Мы вдвоем и боль, и хлеб делили поровну,
На двоих один удел, одна война.
Мы едины, как одной монеты стороны,
У которых суть всегда одна.

Мы горели, согревали, верили,
Предавали, проливая кровь,
Но всегда единой мерой мерили,
И была для всех она — любовь.

Мы взлетали, падали под бременем,
Поднимались, рвались из оков.
Я — в драконьей коже и вне времени,
Ты — крылатый вестник облаков.


* * *
Среди бетонных ребер и стальных останков,
Среди мышиной суеты и торжества
Живу волшебницей, мечтательной и странной,
Творящей мир чудес и волшебства.

Особый мир, восторженный и настоящий,
Пропитанный любовью, светом и теплом,
Аквамариновыми звездами манящий,
Зовущий ввысь сапфировым крылом.

Бескрайний мир мечты, в котором все возможно,
Где в небе перистые ангелы летят,
Где робко фонари, согнувшись придорожно,
Глазами желтыми в ночную даль глядят.

Где малахитово-зеленые рассветы
Раскрашивают крыши городов
И вечер сладостный, моим теплом согретый,
Кофейной гущей льется из дворов.

Где даже осенью, в промозглый дождь и стужу,
Когда, нахмурившись, с небес молчит Творец,
Осколки солнц рассыпаны по лужам
Горящим золотом березовых сердец.

Прекрасный мир, святой, животворящий,
Он в каждом сердце есть и каждому открыт,
Но я лечу одна над городом шумящим,
А подо мной поток людских голов бежит.