Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Развлечения. Медицина и здравоохранение. Главы из неопубликованной книги «Москва ХХ века»

Развлечения

Излюбленными местами весенних гуляний москвичей с давних пор были Новинское, Марьина роща и Девичье поле, роща в Сокольниках. Десятки хриплых шарманок раздирали слух, вертелись карусели. В балаганах разыгрывались пантомимы, показывались феномены вроде великанов, представления с народным героем Петрушкой. Были открыты зверинцы, работали фокусники. На балконы балаганов выходили смешить народ паяцы, арлекины и коломбины. Богатая публика съезжалась по вечерам в Петровский парк, где были дорогие рестораны. Зимой устраивались катальные горы, летом — качели. Повсюду пили и ели до умопомрачения, гремели духовые оркестры, народ пускался в пляс.

Масленица. Катание на санях на Девичьем поле. 28 (15) февраля 1903 года. Широкая Масленица в полном разгаре: стоит гул голосов, многотысячной толпой люди переходят от балагана к балагану, с каруселей на французско-русские горы

Из заявления директора психиатрической клиники В.Сербского, директора клиники нервных болезней В.К. Рота и других обывателей в Московскую городскую управу от 28 февраля 1911 года: «Мы, нижеподписавшиеся, обращаемся в городскую управу с просьбой уничтожить воскресные и праздничные гулянья и не разрешать устраивать частных палаток на Девичьем поле. Безостановочно в течение целого дня и вечера “музыка”, визг шарманок и органов, барабаны, паровые гудки, залпы выстрелов в балаганах, крики — все это создает прямо непереносимое терзание для всех живущих вокруг гулянья. Послушать эту “музыку” в течение 1–2 часов и иметь возможность, хотя с ошеломленной головой, все-таки уйти — это одно. А каково слушать это целыми днями, а на Рождество, Масленице и Пасхе — целыми неделями? При этом даже двойные рамы в окнах не могут вполне оградить от этого ужаса звуков. На гуляньях собирается если не большинство, то множество пьяного народа. Все проезды Девичьего поля, прилегающие улицы и переулки со второй половины дня до полночи и даже за полночь оглашаются дикими криками пьяных. Здесь разыгрываются постоянно скандалы и драки, подчас и весьма серьезные, в которых участвует иногда большое число лиц и пускают в ход разные орудия, иногда булыжник, вынутый из мостовой. В дни гуляний у окружающих дома заборов, под деревьями, высаженными у тротуаров, а на самом бульваре толпы народа за недостатком мест в городском отхожем месте стояли огромными вереницами в несколько рядов и совершали открыто свои естественные потребности организма. Обильные потоки извергаемой влаги, пропитывая немощеные тротуары и бульвары, текут на мостовую, и летом, разлагаясь, производят нестерпимую вонь и миазмы, которыми вынуждены дышать обитатели Девичьего поля».

Из самых старинных забав оставались кулачные бои. Рыцарские уставы кулачных боев, правда немногочисленные, блюли с самой идеальной, нелицеприятной строгостью, и нарушение их, особенно сознательное и намеренное, карали с драконовской беспощадностью и жестокосердием. Один из пунктов этих уставов запрещал, например, употребление в бою каких бы то ни было орудий, кроме кулаков. Но находились хитрецы, предпочитавшие действовать нечестными средствами. У них на случай побоища имелся готовый к услугам ассортимент так называемых закладок — бесформенные кусочки железа, свинца и т.п., иногда с несколько заостренным концом. Плохо надеясь на мощь своих кулаков, они выбирали у противника какое-нибудь незащищенное место — висок, нос, щеку — и метили туда своим закладком. Но если такого бойца в пылу битвы излавливали со свинчаткой в руке, то его предавали на суд разъяренной толпы, и даже свои отказывались защищать его. Если ему удавалось после этого уцелеть, хотя бы с небольшим остатком ребер, то он мог считать себя необыкновенным счастливцем.

Кулачный бой. 1900 год

Результаты стенок оказывались всегда не слишком-то утешительными. Расквашенные носы, свороченные в сторону скулы, подбитые глаза, выбитые зубы были заурядными знаками отличия за кулачное геройство. И все получившие таковые отметины имели повод гордиться ими. Но сплошь и рядом с поля боя поднимали ратников и с переломанными руками, ногами и ребрами, и со слабыми признаками жизни, и даже вовсе без оных. В большинстве случаев, однако, все оставалось шито-крыто. Хозяева считали ненужным разглашать, что у рабочих их фабрик во время товарищеской потехи произошло смертоубийство. Полиция, дружившая с ними ради их щедрой благостыни, всегда готова была своим авторитетом прикрыть любой такой грех. Ни малейшего надзора за фабричным населением не существовало, не было даже прописки паспортов. И если как-нибудь Ивану Сидорову или Сидору Иванову выпадал жребий лечь костьми на песчаной почве Суворовской или Божениновской улиц, то единственным последствием такого события оказывалось лишь то, что на фабрике, где он работал, становилось одним рабочим меньше. Безвременно погибший на бранном поле приписывался или скоропостижно умершим на улице, или поднятым со знаками сильных побоев, неизвестно кем нанесенных. Он препровождался, смотря по исповеданию, или на Преображенское, или на Семеновское кладбище для законного предания земле.

В начале XX века у московских рабочих оставались еще особые места, где они сходились на кулачках стенка на стенку.

Газета «Московские ведомости» 21 октября 1908 года сообщала: «На Хапиловском пруду, в Лефортово, по случаю выходного дня собралось значительное количество рабочих и мастеровых из соседних фабрик и заводов. Вскоре образовалась традиционная “стенка”. Произошло побоище. Во время свалки на пруду проломился неокрепший лед, и несколько человек оказались под водой. На остальных это подействовало отрезвляюще. Тонущих бросились спасать, но всех спасти не удалось».

«Газета-копейка» 16 декабря 1909 года сообщала: «Третьего дня между Покровской и Спасской заставами, где каждое воскресенье в кулачных боях участвовало иногда до 8000 человек, обычному кулачному побоищу помешал вооруженный отряд стражников, силой разогнавших кулачных бойцов. Такие же меры были приняты и против кулачного боя между Золоторожским и Костомаровским мостами».

Другое известное развлечение — охота. Запрет на охоту в подмосковных лесах прекращал действовать 29 июня — в день памяти первоверховных апостолов Петра и Павла.

Охотник рад... Забыта лень,
Забыты все заботы.
Настал Петра и Павла день,
А с ним — сезон охоты.

На всех московских вокзалах появились мужчины с ружьями, из буфетов доносятся их громкие охотничьи рассказы, а из железнодорожных вагонов — лай и визг собак. На подмосковных болотах, в полях и лесах загремели выстрелы. Дачницы стали с опаской ходить по землянику и уж ни в коем случае не надевали шляпок с птичьими перьями, дабы не стать мишенью. Они свято следовали указанию народной пословицы: «Как охотник ни ловок, но бойся его с Петровок».

Любили посмотреть и на травлю волка собаками. Для этого собирались на Ходынский ипподром. Сначала по кругу ходят охотники в характерных костюмах, разъезжают «доезжачие», похлопывая арапниками и держа на сворах борзых, которые так и рвутся, так и кипят, чуя близкого врага. Волк же сидит пока что в ящике — заморенный, запуганный, забитый... Но вот он, понукаемый арапниками, выскочил из ящика и, пугливо, по-заячьи озираясь, пошел по кругу. Вырвалась сытая стая борзых и без бегу, без угонки налетела на опешившего волка. Он заметался под зубами остервенелых собак. Охотники помогают собакам арапниками и кинжалами, и лесному хищнику наступает скорый конец. Зрители аплодируют и расхваливают стати собак, победивших полуживого еще до травли зверя.

Немало было любителей петушиных боев, которые происходили обыкновенно в Замоскворечье, изобиловавшем курятниками и голубятнями. Бои устраивали в больших сараях. Например, позади трактира Шершакова, что находился в Лобковском переулке на Балчуге. Перед громадной ареной, сделанной полукругом из железных прутьев, ставили лавки на двести человек. По стенам сарая горело множество свечей. Зрители обыкновенно приезжали загодя, чтобы перед представлением подкрепиться в трактире Шершакова. Наконец ставки заключены, и начинается побоище. Через час вся арена уже забрызгана кровью бойцов, тем из них, кто выжил, специальный врач за ширмой оказывает медицинскую помощь. Здесь, как и на бегах, одни зрители остаются в накладе, другие выигрывают. И, как все азартные игроки, через неделю и те и другие вновь спешат в трактир Шершакова.

Афиша о петушиных боях в цирке на Цветном бульваре. 1895 год

Зимой любимым развлечением оставалось катание на санках с ледяных гор. Популярным становится катание на коньках, для чего на Чистых прудах устраивали каток и весь воскресный день там гремел оркестр.

Были и другие зимние развлечения. Газета «Москва» 12 января 1909 года сообщала: «В саду “Аквариум”[1] открыт ледяной дом, весь воздвигнутый из чистого льда, добытого на Москве-реке. В нем красуются художественно сделанные изо льда фигуры, изображающие сцены известной оперы “Руслан и Людмила”. Вечером дом освещается электричеством, что придает ему какой-то волшебный вид. На постройку ледяного дома потребовалось до двух тысяч глыб, или около сорока тысяч пудов льда. При ледяном доме устроено нечто похожее на железнодорожный вокзал. Здесь стоят два вагона, в одном из которых перед публикой демонстрируется посредством кинематографа целая серия картин, причем публика получает в это время впечатление, будто вагон находится в движении».

Фредерик де Ханен. Катания с гор. 1912 год

Для студентов и преподавателей Московского университета был свой праздник в Татьянин день — 12 января. Он начинался торжественно — актом в большой зале университета. Темная зелень тропических растений, ряды стульев, кафедра. Важные лица, ленты через плечо, мундиры, профессорская корпорация в полном составе. За колоннами — синие воротнички студенческих сюртуков. Чинно, строго, невозмутимо. Тягучая академическая речь, затем университетский отчет. Но вот раздача медалей, туш. Акт кончен, важные лица удаляются. Действие переносится в пивные, трактиры, рестораны. Многие профессора и бывшие питомцы университета собирались в ресторане «Эрмитаж». Первый тост обыкновенно произносился за процветание университета. Затем шли спичи за присутствующего самого старейшего питомца и за самого молодого. Произносились тосты за славных и уже почивших преподавателей.

В этот день даже суровые городовые снисходительно смотрели на буйства студентов. Из ресторанов и пивных празднование вырывалось на улицу, и его центром становился Тверской бульвар. Лились песни, которые сменялись играми — чехарда, слон, снежки.

Сотни голосов подхватывают любимую песню:

Да здравствует Татьяна, Татьяна, Татьяна,
Вся наша братья пьяна, вся пьяна, вся пьяна
В Татьянин славный день...

Веселье продолжалось до трех-четырех часов ночи. Потом оно постепенно стихало, и зарождался новый день, полный мелочных забот и житейской повседневности.

Но главным развлечением почти всех москвичей были гулянья в садах и парках, у прудов и по берегам рек, на бульварах, да и просто по ухоженным улицам.


Медицина и здравоохранение

В начале 90-х годов XIX века закончилось строительство крупного клинического городка на Девичьем поле. Во главе строительного комитета стоял Н.В. Склифосовский, который в 1880–1893 годах руководил также в Москве хирургической клиникой, после чего переехал в Петербург. Его научную и практическую деятельность в Москве продолжили П.И. Дьяконов и А.А. Бобров.

Николай Васильевич Склифосовский (1836–1904) — заслуженный российский профессор, директор Императорского клинического института великой княгини Елены Павловны в Санкт-Петербурге, автор трудов по военно-полевой хирургии и хирургии брюшной полости

Медицинский городок, вытянувшийся вдоль Большой Царицынской улицы (с 1924 года Большая Пироговская улица), стал не только замечательным памятником медицины и милосердия в Москве, но также первой крупной многопрофильной больницей. Строительство корпусов началось с клиники акушерства и гинекологии, а завершилось патологоанатомическим зданием, как бы символизируя путь человека от рождения к смерти.

На Девичьем поле, в Большом Саввинском переулке, 13 октября 1901 года состоялось открытие приюта имени митрополита Сергия для неизлечимо больных с церковью Сергия Радонежского, устроенного благотворительницей Е.С. Ляминой в память митрополита Сергия (Н.Я. Ляпидевского), управлявшего Московской епархией в 1894–1897 годах.

Василий Дмитриевич Шервинский (1850–1941) — советский терапевт и эндокринолог, основоположник советской клинической эндокринологии, заслуженный деятель науки РСФСР

По инициативе московских профессоров, и прежде всего В.Д. Шервинского, в начале ХХ века была создана комиссия по разработке вопросов изучения туберкулеза и борьбы с ним, из которой возникла Лига борьбы с туберкулезом.

21 марта 1902 года открылась Бутырская бесплатная лечебница для приходящих больных.

При Пресненском полицейском доме 15 мая 1902 года открылась новая, уже седьмая в городе станция скорой медицинской помощи.

Во всех московских городских больницах 12 октября 1902 года были установлены специальные ящики для опускания в них больными жалоб на больничную администрацию и больничные порядки. Ключи от ящиков переданы на хранение городскому голове. Все жалобы решено извлекать из больничных ящиков еженедельно особым от городского головы уполномоченным.

В актовом зале Московского университета 22 ноября 1901 года прошло торжественное заседание по случаю 200-летия указа Петра I, даровавшего народу первые аптеки. Тогда было дозволено устроить в городе восемь частных аптек. Первой по времени, 22 ноября 1701 года, открылась аптека немца Грегориуса близ церкви Богоявления Господня в Елохове. («Царская аптека», обслуживавшая царя и ближайших к нему бояр, была устроена еще при Иоанне Грозном англичанином Тренчемом.) Открыл торжественное юбилейное заседание председатель Фармацевтического общества Ф.К. Феррейн.

Болезни не отпускали москвичей из своих объятий. Так, например, за неделю с 9 по 16 декабря 1901 года в городе заболело заразными болезнями 429 человек. Тифозной горячкой — 18, сыпным тифом — 2, брюшным тифом — 21, возвратной горячкой — 3, послеродовыми септическими болезнями — 1, корью — 51, краснухой — 1, скарлатиной — 70, оспой — 9, вариолоидом — 6, ветряной оспой — 34, дифтеритом — 56, дизентерией — 2, рожей — 41, воспалением околоушных желез — 4, коклюшем — 14, гриппом — 21, сибирской язвой — 1 и крупозным воспалением легких — 74.

Заведующий санитарно-статистическим отделом Московской городской управы В.П. Успенский писал: «Годы, совершенно свободные от эпидемий, выпадают в Москве довольно редко. Обыкновенно та или другая болезнь, или даже не одна, а несколько, имеют более или менее значительное развитие; спорадические же случаи всех острозаразных болезней наблюдаются всегда, даже в самые благополучные в отношении эпидемий периоды».

На окраине Девичьего поля, на Малой Царицынской улице (ныне Малая Пироговская улица), 8 августа 1903 года закончилось строительство первой в России клиники Института для лечения опухолей имени Морозовых при Московском университете. Институт был создан исключительно на частные пожертвования (большей частью купеческой семьи Морозовых), инициатором его создания и первым директором до конца своей жизни в 1911 году был профессор Л.Л. Левшин. Клиника всегда была переполнена тяжелыми больными, которых лечили рентгеновскими лучами, радием, ультрафиолетом.

На Калужской улице, напротив Нескучного сада, 30 декабря 1903 года освятили два здания — больницы для неизлечимо больных на 150 человек и богадельни на 60 человек имени И. и А. Медведниковых.

В 1905 году построена Морозовская детская больница (ныне Московская городская детская клиническая больница № 1).

В 1906 году было открыто 12 корпусов Сокольнической больницы на 505 коек, из которых 415 коек были предназначены для госпитализации инфекционных больных (ныне Московская городская инфекционная больница № 7).

Лев Львович Левшин (1842–1911) — русский медик, хирург, заслуженный профессор Московского университета, первый директор Ракового института, действительный статский советник

В 1906 году открылся медицинский факультет Высших женских курсов. Его деканом стал хирург Ф.А. Рейн, а в числе преподавателей были ученики И.И. Мечникова — Л.А. Тарасевич и П.А. Диатропов, педиатр А.А. Кисель, первая русская женщина профессор-микробиолог П.В. Циклинская, психиатр Н.Н. Баженов.

На Ходынском поле 10 декабря 1910 года состоялось торжественное открытие больницы К.Т. Солдатёнкова (ныне Городская клиническая больница имени С.П. Боткина). Инициатором ее создания и первым главным врачом был терапевт Ф.А. Гетье. Наряду с лечебными корпусами были выстроены приемный покой с амбулаторией, канцелярия с аптекой, кухня с ледником, прачечная с дезинфекционной камерой, анатомический театр с часовней, кладовая, баня, котельная и жилые здания для персонала. К осени 1913 года вступило в строй еще три корпуса больницы, увеличив число коек до 545.

Газета «Голос Москвы» 2 марта 1911 года сообщала: «Провизор А.М. Остроумов учредил в Москве, по адресу Тверская, д. 33, институт красоты, на манер подобных учреждений в Париже, под наименованием Московский институт врачебной косметики А.М. Остроумова. Институт, являющийся единственным в России, способен удовлетворять самые разнообразные требования, начиная от обыкновенных косметических массажей, кончая сложными пластическими операциями».

«Газета-копейка» 1 октября 1911 года сообщала: «Московское общество борьбы с детской смертностью сегодня, в 3 часа дня, открывает первую бесплатную консультацию по вскармливанию грудных детей и уходу за ними. Консультация будет помещаться на Сретенке, в Головином переулке». В отличие от многих благотворительных организаций, это общество складывалось не из состоятельных людей, а из крупнейших педиатров и акушеров.

В Странноприимном доме графа Шереметева 15 ноября 1912 года открылось новое отделение — рентгеновский кабинет, сооруженный на средства графа С.Д. Шереметева.

В 1912 году при Московском университете был основан Институт психологии во главе с Г.И. Черпановым.

Александр Митрофанович Остроумов (1859–1920) — провизор, парфюмер, основатель российской лечебной косметологии и родоначальник российской эстетической пластической хирургии

В 10-е годы снизилось количество кишечных инфекций, что было связано с улучшением санитарно-технического благоустройства города (водопровод и канализация). Но санитарное состояние жилищ рабочих оставалось чрезвычайно плохим.

Газета «Русское слово» 10 февраля 1913 года сообщала: «Со второго семестра учениц зубоврачебных школ начинают обучать рвать зубы. Неоценимые услуги просвещению при этом оказывают мертвецы анатомических театров. Терпеливо часами просиживают они перед курсистками, с ожесточением работающими щипцами».

Газета «Голос Москвы» 27 февраля 1914 года сообщала: «На собрании членов Московского одонтологического общества было решено обследовать состояние зубов и полости рта у всех детей школьного возраста».

В 1913 году открылся первый санаторий для больных.

В 1914 году открыли первую молочную кухню при детской больнице Святого Владимира с раздачей молока для грудных детей.

Накануне Первой мировой войны Московская дума финансировала 18 городских больниц на 7 тысяч кроватей. В тех из них, что были выстроены на городские средства, лечение было бесплатным, в других, перешедших в ведение города из Ведомства императрицы Марии и Приказа общественного призрения, сохранялась установленная ранее плата, которая не превышала в первом случае пяти, а во втором — семи рублей в месяц. Учитывая, что содержание одного больного в течение месяца обходилось в 25 рублей, эта плата была незначительна. Попасть на лечение в городскую больницу было сравнительно просто: достаточно было уплатить своего рода медицинскую страховку — больничный сбор в 1 рубль 25 копеек.

В августе 1914 года в связи с начавшейся мировой войной во многих московских общественных зданиях и частных домах на частные пожертвования открылись госпитали. В последующие месяцы эта тенденция продолжалась.

Во Всехсвятской роще около Петербургского шоссе 15 февраля 1915 года состоялось торжественное освящение нового Братского кладбища для погребения скончавшихся в лазаретах воинов (ныне на его месте кинотеатр «Ленинград» и парк вокруг него).

К середине 1916 года в Москве действовало свыше 1000 госпиталей, в которых насчитывалось 100 тысяч  больничных коек.

Продолжение следует.

 

[1] Сад находился в окрестностях современного Театра сатиры на Большой Садовой улице.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0