Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Большинство под угрозой

Ирина Борисовна Орлова родилась в Ленинграде. Окончила Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова. Работает зав. отделом Института социально­политических исследований Российской академии наук. Доктор философских наук, профессор. Автор научных статей и монографий. Печаталась в журнале «Наш современник», в «Литературной газете». Живет в Москве.

В 1990–2000 годах во многих странах мира особой популярностью пользовалась концепция мультикультурализма (многокультурности). При всей содержательной гибкости этого термина, когда он вводился (70-е годы), предполагалось, что в конце ХХ века мультикультурализм охарактеризует то, что сложится на месте единых государств-наций. Единые государства-нации уйдут в историю, а их место займут равноправные, толерантно относящиеся друг к другу сообщества с различной культурой.

Под защитой идеи мультикультурализма во многих странах все громче и увереннее заявляли о себе меньшинства — национальные, религиозные, сексуальные. Права и свободы отдельного индивида, защита меньшинств были очень распространенной темой общественных и научных дискуссий. На их стороне выступали правозащитники, пресса, телевидение. Не отставали и ученые: написаны тысячи работ, созданы сотни организационных структур, проводятся специальные исследования, конференции, семинары. Собирается эмпирическая информация о положении меньшинств. Например, ученые Центра международного развития и управления при Мэрилендском университете создали базу данных “Меньшинства под угрозой1, где они аккумулировали информацию о группах, которые подвергаются дискриминации и притеснениям в разных странах, об “исключенности” или “отлученности” от каких-либо благ, возможностей, виной которых являются государственная политика и социальная практика.

В отличие от столь популярных призывов защищать меньшинства, я хочу выдвинуть альтернативный лозунг: “Большинство под угрозой” — и предложить создать по примеру мэрилендских ученых базу данных с таким названием. В базу “Большинство под угрозой” войдет информация о меняющемся во многих странах мира положении именно большинства, теряющего почву под ногами; о том, как разрушается базовая культура, уходит локальная солидарность; о том, что большинство в своих собственных странах порой боится заявить о том, что у него тоже есть права: например, право сохранить свою культуру, право оградить свою религию от привнесенных сектантских культов или право большинства на сохранение традиционной семьи, на защиту своих детей от агрессивной пропаганды нетрадиционного сексуального поведения. В базу войдет информация о последствиях неконтролируемой иммиграции, о том, как во многих странах образуются анклавы иммигрантского населения, которые отвергают ассимиляцию, не стремятся изучать государственный язык, культуру и историю принимающей страны, хотят жить только по своим обычаям, иногда занимают целые ниши в бизнесе, куда допускаются только “свои”. Такие иммигрантские сообщества, сплоченные и компактно расположенные, уже являются угрозой территориальной целостности многих государств, то есть — угрозой большинству. В базу данных войдет научная информация о США, где все меньшая доля населения способна вспомнить, что же такое “американское кредо”; о странах Северной и Западной Европы, опасающихся за свою идентичность; наконец, о России, теряющей традиционный облик. База данных будет эмпирически иллюстрировать акты социально-исторической драмы под названием “Исчезающее большинство”. Ее основное содержание: распад монолитов, сплоченных обществ, крупных надэтнических синтезов на разрозненные группы и человеко-единицы, на изолированных атомарных индивидов, утративших социальную солидарность и веру в величие собственной истории и культуры. Приход на их место иноязычных, иноэтничных и инокультурных сообществ — это уже драма под другим названием.

Можно усомниться в том, стоит ли нам обращать внимание на положение в США и Европе. Еще как стоит! На Западе процессы интенсивной иммиграции начались на несколько десятилетий раньше. Мы имеем возможность осмыслить их опыт, учесть чужие ошибки, использовать ситуацию в США и Европе как гипотетическую перспективную проекцию ситуации российской.


“Латинизация” США

Никогда прежде в Америке не было такой иммиграции, большая часть которой говорила бы на одном общем неанглийском языке. Если ранние переселенцы (до 1965 года) подвергались принудительной и эффективной американизации, программа которой позволяла им почти безболезненно влиться в американское общество, то ничего подобного не происходит сейчас. Преобладание испаноговорящих иммигрантов, близость их родных стран, компактная географическая локализация новых переселенцев, невозможность остановить или хотя бы существенно сократить иммиграционный поток, политика правительств в странах Латинской Америки, фактически поощряющихиммиграцию в США, поддержка американскими элитами принципов мультикультурализма (или многокультурности), двуязычное образование (на английском и испанском), экономические методы управления, вынуждающие американских бизнесменов “потакать латинскому вкусу”, использовать испанские слова и выражения в рекламе и нанимать испаноговорящих работников, требования ввести испанский язык в качестве второго официального и объявить знание этого языка обязательным для государственных служащих — таковы реалии сегодняшнего дня2. “Утрата культурного стержня, латинизация Америки могут превратить ее в страну “двойной культуры” (английской и испанской), что окончательно расколет общество, и без того разделенное надвое противопоставлением белых и черных. Значительные территории, в основном в Южной Флориде и на Юго-Западе, станут испанскими по языку и культуре”3, что нарушит целостность страны. Та “Великая стена Буша”, длиной 1200 км между США и Мексикой, уже ничего не изменит. Процесс давно пошел, и зашел он уже очень далеко.

На одном “политическом контракте” нация долго не продержится. “Действия различных сил, бросающие вызов “стержневой культуре” США и “американскому кредо”, — по мнению С.Хантингтона, — могут привести к возникновению радикальных националистических движений, в первую очередь среди белых... Исторический опыт свидетельствует, что подобная реакция “доминантной группы”, ощущающей угрозу со стороны новых групп, вполне возможна... В итоге мы получим расово нетерпимую страну, бурлящую от непрерывных межнациональных конфликтов”4.

Но возможно и другое развитие событий: пассивная сдача большинством всех своих позиций. Как пишет П.Бьюкенен, Америка “утратила уверенность в собственных силах”, “доминантная группа” превратилась в “запуганное большинство”5.


“Колонизация” Европы Африкой

Серьезную угрозу большинству ощущают не только американцы, но и европейцы. Пропаганда идей мультикультурализма (или многокультурности), размывание и исчезновение большинства как носителя коллективных ценностей — это то, что вызывает беспокойство многих европейских ученых, ставших свидетелями стремительно разрушающейся национальной и культурной идентичности своих стран, главным образом под воздействием феномена иммиграции. В 90-х годах они заговорили об общественной или социокультурной безопасности.

В Европу вливаются миллионы людей из Северной Африки и Ближнего Востока, они несут в себе арабскую и мусульманскую культуру и создают в самом центре Запада копии родных миров. Говорят, что “если в ХIХ веке Европа колонизовала Африку, то в ХХI веке Африка колонизует Европу”.

Одним из следствий современных миграционных процессов является формирование идентичности диаспор. Представители диаспор стремятся в новой среде сохранить все атрибуты родной культуры, образуя трансгосударственные, трансконтинентальные группы. Это находится в рамках концепции мультикультурализма, предполагающей сохранение в иной среде своей национальной идентичности. Глобальный этнический ландшафт теперь не совпадает с политическими и географическими границами государств. Диаспоры стали мощной силой, оказывающей влияние на реальную политику. (Так, например, исламская община в Лондоне собирала деньги на войну в Чечне... Китайская диаспора, независимо от страны проживания, не теряет связи с большой родиной, которая в свою очередь выделяет большие средства на специальные программы по поддержанию чувства патриотизма у живущих за рубежом китайцев.)

В результате общество в принимающей стране разделяется на части, сильно отличающиеся друг от друга, исчезают внушавшиеся прежде убеждения об общности истории и объединяющем всех национальном чувстве. Последствия этого можно было наблюдать, например, во Франции в ходе бурных событий весны 2005 года: протестных действий выходцев из Алжира, живущих в парижских предместьях.

Французские ученые, столкнувшись с негативными последствиями такой политики, стали писать о том, что официальное признание той или иной культурной общности, наделение ее особыми правами грозят тем, что из временного обособленное состояние общности может оказаться постоянным, что приведет к фрагментации общества, противоборству с другими общинами. Любое юридическое признание особости чревато логикой выдвижения бесконечных новых требований. Институциональное признание культурного плюрализма влечет за собой социальный и политический плюрализм6.Ученые и политики заговорили о безальтернативности ассимиляции иммигрантов и их потомков, о том, что демократическое общество может функционировать только при определенных социальных условиях, стоящих над различными стремлениями к исторической, клановой или религиозной обособленности.

В то время как в других западноевропейских странах “обеспокоенность” реализацией мультикультурной концепции выражают ученые, в Германии открытые публичные заявления по этому поводу сделали политики. В течение всего 2010 года в немецком обществе шла дискуссия, инициированная выходом в свет в начале года книги члена совета директоров Бундесбанка Тило Сарацина “Германия самоликвидируется”, где анализировались последствия вселения в Германию миллионов иммигрантов из Турции и арабских стран. Завеса политкорректности была прорвана, начались бурные дебаты со взаимными обвинениями и резкими заявлениями. При этом, судя по опросам общественного мнения, половина граждан Германии выступает в поддержку неполиткорректных мыслей Сарацина.

Турецкая диаспора в ФРГ гораздо больше идентифицирует себя с той страной, откуда приехала, чем с Германией. В итоге Германия не просто получила миллионы чужаков, но и, учитывая сложившиеся настороженность в отношениях мусульманского мира и Запада, потенциальную нестабильность и угрозу своей безопасности. Критике подвергся и мультикультурный подход в системе образования, который предполагает, что для детей иммигрантов создаются их национальные школы. Немцы стали отмечать, что существование отдельных национальных школ противодействует интеграции детей иммигрантов в общество. Национальные школы не формируют потребности в знании немецкого языка, лишают детей социального лифта для продвижения наверх. Турецкие дети ходят в турецкую школу, читают книги на турецком языке, живут в турецких анклавах, смотрят по спутниковому телевидению турецкие каналы и при этом пожизненно получают немецкие социальные пособия.

В этой связи столь нашумевшее заявлениеканцлера Германии Ангелы Меркель, сделанное в конце 2010 года, о том, что “последние годы являются наглядной демонстрацией полного провала концепции мультикультурализма в моей стране7, появилось не “вдруг”, а было логически подготовлено интеллектуальным контекстом социально-политических дискуссий в стране. “В начале шестидесятых, — говорит г-жа Меркель, — наша страна пригласила рабочих из других стран, и вот они живут в Германии сегодня, какое-то время мы сами обманывали себя, тешась надеждой, что “когда-нибудь они уедут”, но этого не произошло. Конечно же суть подхода состояла в мультикультурализме, в способности жить рядом и относиться друг к другу с уважением. Но этот подход провалился, абсолютно провалился”8.

Заявление стало сенсацией в Европе и далеко за ее пределами, ведь упомянутый мультикультурализм — это не что иное, как кредо и “новый символ веры” современного демократического западного общества. Когда о поражении его заявляет глава одной из ведущих стран, тем более такой осторожный политик, как г-жа Меркель, — это очень существенно. “Любой не говорящий по-немецки человек автоматически становится для нашей страны нежелательным”, — обратилась канцлер к своей консервативной партии — Христианско-демократическому союзу.

Выступление А.Меркель, таким образом, имеет колоссальную значимость. Она открытым текстом выразила то, что многим европейским лидерам было уже давно ясно: мультикультурализм стал национальной катастрофой. Глава Комиссии по расовому равноправию в Великобритании утверждает, что модель интеграции, выбранная в ходе применения идеологии мультикультурализма, малоэффективна и опасна. По его мнению, свобода, предоставленная этническим меньшинствам для выражения своей “исторической идентичности”, в итоге приведет Англию к формированию сегрегационного общества, и фрагменты такой сегрегации уже наблюдаются; а французский политолог А.Турен вообще полагает, что Франция не может пойти по пути мультикультурализма, не разрушив своей системы. Встречаются и еще более резкие высказывания: ни одна нация не рождается мультикультурной, такое состояние для нации неестественно, оно приводит ее к вырождению. Побеждает одна доминирующая культура, создающая (или не создающая) условия для сохранения и развития других культур.


Россия и проблема исчезающего большинства

В то время как опыт Западной Европы показал утопичность и принципиальную нереализуемость концепции мультикультурализма, в России она по-прежнему остается частью идейного багажа либеральных реформаторов.

Каковы результаты? За годы, прошедшие после разрушения СССР, Россия не стала сплоченным обществом. Сохранилась неопределенность общей ситуации, по-прежнему отсутствуют долгосрочные задачи, не сформулированы стратегические цели на пять, десять, двадцать лет вперед. Аморфным остается самоопределение “мы — россияне”. На смену утраченной общей советской идентичности поднялись субнациональные, транснациональные идентичности.

Внутри России запущен предельно простой этнический механизм саморазрушения страны: этнические меньшинства всячески активизируются, рост их самосознания стимулируется, а этническое большинство всячески ослабляется, любые проявления русского самосознания жестко пресекаются. Между тем скреплять Россию может только двойная, или двухуровневая, идентичность, закрепленная в сознании всех российских народов. Первый уровень — этническая идентичность (аварец, русский, татарин). И одновременно — второй уровень — государственная, общероссийская идентичность (россиянин). Как ни странно, но эту простую мысль оказалось очень трудно донести до сознания очень многих людей. Когда говоришь, что все мы россияне, немедленно возражают: нет, я аварец, я русский, я татарин. Объясняю, что россияне — это все граждане России, все граждане страны (как, например, мурманчане — это все жители Мурманска, люберчане — жители Люберец). Мы одновременно и представители своей национальной общности, и представители страны: одновременно русские и россияне; татары и россияне; аварцы и россияне и т.д. И если из этой двухуровневой конструкции изъять русских, пресекать их этническое самосознание, — а их насчитывается 119 миллионов из 140, — то мало кому останется отождествлять себя со страной.

На фоне убыли собственно русского и всего российского населения — иммиграция иноэтничных групп ускоряет процесс изменения этнической структуры России, ее культурной и конфессиональной специфики. Активизирующееся мусульманское население, подкрепленное значительной мусульманской миграционной составляющей, выдвигает все более растущие требования: от социально-бытовых до политических. В их числе в конце 90-х годов было предложение учредить должность вице-президента страны, на которую бы избирался мусульманин, и требование убрать с герба России православные кресты, которые якобы “оскорбляют чувства мусульман”.


Повторяем, что в сегодняшней России идейное отношение к иммиграции напоминает то, которое было в европейских странах в последние годы ХХ века. Но европейцы, пережив увлечение идеями мультикультурализма, запоздало вернулись к осознанию безальтернативности цели ассимиляции мигрантов, приобщения их к базовой культуре. В Англии для получения гражданства нужно сдать экзамен на знание английского языка, истории Англии и даже истории английской королевской династии. (Недавно введено требование сдачи экзамена на знание английского языка для получения так называемой брачной визы в Великобританию.)

В России, напротив, упор делается на создание условий для этнического самовыражения меньшинств, дробление, отрицание духовно-культурных, языковых, социально-исторических “скреп”, собирающих и сохраняющих страну, отрицается консолидирующая роль русского народа. В 2006 году подписан указ Президента РФ о содействии добровольному переселению на родину соотечественников. Как показала практика, указ этот реального результата не дал, поскольку механизма обустройства соотечественников он так и не предполагал, кроме того, в нем опять-таки не выговаривалось, кого именно мы хотим принимать, кому именно мы оказываем преференции. В нем говорится вообще о гражданах постсоветского пространства. Российским законодательством условия для упрощенного получения российского гражданства государствообразующему этносу — русским и титульным этносам России не предусматриваются.

В то время как аналогичные по сути законодательные акты целого ряда других стран четко формулируют свои цели. Так, закон Израиля “О возвращении” от 1950 года предоставил возможность каждому еврею автоматически получить статус гражданина.

Закон Венгрии “О венграх, проживающих в соседних государствах” от 2001 года указывает, что лица, считающие себя по национальности венграми,имеют право на венгерское подданство.

Закон Польши “О репатриации” от 2000 года признает репатриантами лиц польского происхождения, которые прибыли в Польшу на основании репатриационной визы с целью поселения на постоянное место жительства. О получении репатриационной визы могут ходатайствовать лица польского происхождения, у которых хотя бы один из родителей или дедушка/бабушка (либо прадедушка/прабабушка)были польской национальности. Такое лицо должно также сохранять знание польского языка,культивировать польские обычаи и традиции.

Закон Эстонии “Об иностранцах” от 1993 года гласит, что “любое лицо эстонской национальности имеет право поселиться в Эстонии сверх иммиграционной квоты.

Законы Германии предоставляют преференции в иммиграции в страну этническим немцам — людям, имеющим немецкое происхождение, имеющим немецкое воспитание, признающим себя немцами.

По законам Греции одним из оснований для получения греческого гражданства является греческое происхождение.

Закон Казахстана “О миграции населения” от 1997 года закладывает в качестве одного из принципов “всестороннее содействие переселению в страну лиц казахской национальности,организации их расселения, создания рабочих мест, социального обеспечения и социальной помощи”. Вводится термин “оралманы” в отношении репатриантов-казахов. Причем на этих мигрантов не распространяется необходимость подтверждения платежеспособности. В стране также принята “Концепция репатриации этнических казахов на историческую родину” (от 1998 года).

Закон “О демографической безопасности” Беларуси от 2002 года обосновывает необходимость возвращения на родину этнических белорусов9.


При обсуждении миграционной проблематики внимание социокультурной специфике России не уделяется вообще. Россия представляется эдаким чистым полем, через которое во все исторические времена перекатывались волны племен и народов, оставивших в наследство случайное нагромождение территорий и народностей, искусственный механизм областей, а не единый живой организм, как писал И.А. Ильин, “организм природы и духа”, сформировавшийся за тысячелетнюю историю, обладающий языковым, культурным единством. Это единство исторически связало русский народ со всеми народами России духовным взаимопитанием”, и “горе тому, кто ее расчленяет...”10.

Что касается сопутствующих мультикультурализму призывов к толерантности мышления, то, вероятно, такое мышление предполагает готовность спокойно и терпимо принимать продвижение в обществе любых идей, любых подходов, любых точек зрения. Но может ли быть терпимость ко всему? Нам представляется, что необходимо обговаривать пределы толерантности,характеристики того, что именно мы будем принимать и терпеть, а что нет. Толерантность должна иметь свои ограничения.


Если необходимо совместно договориться об условиях, при которых предполагается проявлять взаимную толерантность, то всякий раз нужно принимать во внимание видение другой стороны. Только такое определение толерантности, которое в равной мере убеждает все участвующие в диалоге стороны, способно действительно отвести нетерпимость. Только нормы, получившие “интерсубъективное признание, создают предпосылку к тому, чтобы сдерживать стремление индивидов вытеснить, отторгнуть чуждые им убеждения и практики”11. “Продвижение” меньшинств в культурной сфере не должно осуществляться за счет нарушения культурных прав большинства, имеющего все основания оберегать и защищать свои культурные нормы, представления и ценности и быть “нетолерантным” по отношению к псевдорелигиозным миссионерам, сектантам-проповедникам, к агрессивно рекламирующим себя представителям сексуальных меньшинств. Нельзя оказывать приоритет индивидуальным правам любой персоны или группы перед правамибольшинства, коллективным правом членов общества на защиту своих традиционных культурных норм и ценностей, своих экономических и социальных прав.

Необходимо “неполиткорректно” выговорить, что в России существует базовая культура, сформулировать идею защищаемой идентичности, позаботиться о консолидирующем общество большинстве.


Примечания

1Доклад о развитии человека // Программа развития ООН. М., 2004. С. 38.
2Хантингтон С. Ктомы? Вызовы американской национальной идентичности. М., 2004. С. 45–46.
3Там же. С. 47.
4Там же. С. 48.
5Бьюкенен П. Дж. СмертьЗапада. М., 2004. С. 285.
6Schnapper D. (avec C.Bachelier). Qu’est-ce que la citoyennete? Paris, 2000. P. 243–244. Цит. по: Стрельцова Я.Р. Иммиграционная политика во Франции: Уроки для России // Россия: Предпосылки преодоления системного кризиса. М.: ИСПИ РАН, 2007.
7http://www.nazdem.info/texts/167
8Там же.
9Использованы материалы С.В. Рязанцева.
10Ильин И.А. О грядущей России: Россия есть живой организм. М., 1993. С. 162.
11См.: Хабермас Ю. Когда мы должны быть толерантными? О конкуренции видений мира, ценностей и теорий: Текст торжественного доклада ко дню Лейбница в Берлин-Бранденбургской академии наук 29 июня 2002 г. // СИ. 2006. № 1. С. 46.





Сообщение (*):

Аноним

27.08.2014

Здравствуйте, Ирина Борисовна. Во многом с Вами можно согласиться. Действительно, государствам необходимо защищать свою этнокультурную целостность и самобытность. Но, как вы отметили, страны Запада уже начали эффективную политику по устранению интернационализации, также в России уже делаются первые шаги в этом направлении.Если и можно правовыми методами избежать разрушительных для наций последствий мультикультурализма, то процесс всемирной глобализации остановить уже не удастся. Что касается толерантности, позвольте с Вами не согласиться.Особенно с этой фразой: "...к агрессивно рекламирующим себя представителям сексуальных меньшинств". Если меньшинство пытается утвердить себя в обществе, добиться равных прав со всеми остальными людьми, это не называется агрессивной рекламой. Так думают только люди с консервативным сознанием, те, кто не могут переступить через пережитки прошлых столетий, когда у людей не было достаточного количества научных доказательств. Сейчас же мы знаем, что нетрадиционная сексуальная ориентация-это не болезнь, а разновидность нормальности, которая имеет право на существование. Развивается она еще в утробе матери на первых месяцах беременности. Для подтверждения можете ознакомиться с исследованиями нидерландских ученых под руководством Д.Свааба. Поэтому "приобрести" такую ориентацию вы никак не сможете, и ничьи дети тоже. Вследствие этого любая "пропаганда"-это чушь. Но коль скоро это дойдет до консервативных умов-неизвестно. Всего доброго.

Комментарии 1 - 1 из 1