Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Белые журавли

Анатолий Юрьевич Аврутин родился в 1948 году в Минске. Окончил исторический факультет Белорусского государственного университета. Академик Международной славянской академии литературы и искусства (Варна, Болгария). Главный редактор журнала «Новая Немига литературная». Автор двадцати четырех поэтических сборников, изданных в России, Беларуси, Германии и Канаде, и нескольких книг переводов. Лауреат Национальной литературной премии Беларуси, Большой литературной премии России, Международной литературной премии имени Марины Цветаевой и многих других. Обладатель «Золотого Витязя — 2022» в жанре поэзии. Указами президента Беларуси награжден орденом Франциска Скорины (2019), а также одноименной медалью (2009). Почетный член Союза писателей Беларуси и Союза русскоязычных писателей Болгарии, член Союза писателей России. Название «Поэт Анатолий Аврутин» в 2011 году присвоено звезде в созвездии Рака. Живет в Минске.

* * *

Снова мокрый декабрь... Очертанья не резки...

Тьма во тьму переходит, что хуже всего.

Я не знаю, курил или нет Достоевский,

Но вон тот, с сигаретой, похож на него.

Так же худ... И замызганный плащ долгополый,

Не к сезону одетый, изрядно помят.

Он в трамвай дребезжащий шагнет возле школы,

На прохожих метнув с сумасшедшинкой взгляд.

Что с того? Те же тени на стеклах оконных,

Та же морось... И те же шаги за спиной.

Но теперь на «униженных» и «оскорбленных»

Все прохожие делятся в дымке сквозной...

* * *

С кареглазых холмов

все сбегают потоки босые,

Ноздреватая дымка

ползет с побледневших полей.

И летят журавли

Над холодной и мокрой Россией,

И в России темнеет

без белых ее журавлей.

Снова листья кружат...

Покружив, сухо щелкают оземь.

Все прозрачней становится

голый, запущенный сад.

Все слышней поутру,

как свистит желтоблузая осень,

Как, цепляясь за бренность,

последние листья кружат.

Но порою мелькнет...

Чуть погаснет... Опять загорится...

То ли свет предвечерний,

то ль блики с далеких болот.

А потом то ли зверь,

то ли просто пугливая птица

Вспорет серую дымку...

Над сгорбленным садом мелькнет.

И запомнишь навек,

Не забудешь и в ярости лютой

Этот свет неизбывный,

буравящий пасмурность дней.

Тот, что будет парить

над твоею последней минутой...

Над забытой Отчизной...

Над горькой печалью твоей...

* * *

И предо мною люди в белом

Поставят бледную свечу.

Александр Блок

Снега или снеги? Теней вереницы...

Неузнанной птицы медлительный лет...

В такие часы — лишь рыдать да молиться,

Но губы не шепчут, слеза не течет.

Неровная стежка... То кочка, то яма.

И томик под мышкою... В бренности дней

Я тоже придумал Прекрасную Даму —

Еще не известно, какая чудней.

Как долго до этого строчки молчали,

Душа обмелела до самого дна...

Я тоже послал бы ей розу в бокале,

Но роза моя ей совсем не нужна.

Бокал разобью... Отложу полотенце,

Не помня, родился какого числа...

Я тоже бы принял чужого младенца,

Когда бы младенца она принесла.

А приняв бы — понял, что время не лечит,

Изранит, а после — кричи не кричи,

Хоть кто-то все носит мне бледные свечи,

А после до хрипа рыдает в ночи...

* * *

Веранда. Полдень. Дождь отвесный.

На всем напрасности печать.

И мне совсем не интересно

От женщин письма получать.

Хотя лежит на стуле венском,

Не раз прочитано, не два,

Письмо, где крупный почерк женский,

Где очень грешные слова.

Грешил... Грешу... И словом грешным

Меня случайно не пронять.

Но этот голос безутешный

Мне вдруг почудился опять.

Как не поверить этой муке,

Не отозваться, не дерзнуть?

А эти скрещенные руки,

Напрасно прячущие грудь...

А этот ворот, ставший тесным,

Ладонь, где жилки — на просвет?

Веранда... Полдень... Дождь отвесный...

И этим письмам — тридцать лет...

* * *

Спозаранку выскочишь, нечесан,

На крыльцо... И дальше, напрямки.

Захлебнешься болью над откосом,

Влага потечет из-под руки.

Воротишься в дом. Слезу остудишь.

Вспомнишь, что не кончены дела...

Только тише — Родину разбудишь,

Поздно, позже мамы, прилегла...

* * *

Я случайно родился на самой смурной из планет,

Я случайно подслушал, что небо вещает народу...

И, шальное перо окуная в черненую воду,

Соловьиную душу роняю в соленый рассвет.

А в ответ лишь звезда умирает за дальним холмом

Да какая-то птица в заре обожгла себе крылья.

И душа вопрошает другую, устав от бессилья:

— И давно так живете?..

— Давно... Только мы не живем...

И родится не слово, а некий скрежещущий звук,

И родится не речь, а все то же скрипучее слово...

И больная душа понесет его, словно больного,

И подбитая птица над ним совершит полукруг.

Ну и что из того?.. Эти губы не мне суждены...

А тоска и печаль вновь остались тоской и печалью.

И все те же овраги за этой обугленной далью,

И все то же в душе обостренное чувство вины.

Так всегда и во всем... Тихо скрипнет сухой бересклет,

Глухо ухнет сова... Чавкнет грязь на пустом огороде.

Ты природу поешь, а тебя уже нету в природе,

Ты все бродишь по свету, не зная, что кончился свет.

* * *

Станиславу Куняеву

По пыльной Отчизне, где стылые дуют ветра,

Где вечно забыты суровой судьбины уроки,

Бредем и бредем мы... И кто-то нам шепчет: «Пора!

Пора просыпаться... Земные кончаются сроки...»

Аленушка-мати! Россия... Унижен и мал

Здесь каждый, кто смеет отравной воды не напиться.

Иванушка-братец, напившись, козленочком стал,

А сколько отравы в других затаилось копытцах?

Здесь сипло и нудно скрежещет забытый ветряк

И лица в окошечках будто бы лики с иконы —

Морщиночки-русла от слез не просохнут никак,

И взгляд исподлобья, испуганный, но просветленный.

Здесь чудится медленным птицы беспечный полет,

Светило в протоку стекает тягуче и рдяно.

Поется и плачется целую ночь напролет,

И запах медвяный... Над росами запах медвяный.

Дорога раскисла, но нужно идти до конца.

Дойти... Захлебнуться... И снова начать с середины.

Кончается осень... Кружат золотые сердца...

И лет лебединый...

Над Родиной лет лебединый...

* * *

И опять на песке блики белого-белого света,

И опять золотая небесно-невинная даль.

И светает в груди... И душа по-над бренным воздета,

И парит над тобой то ли Родина, то ли печаль...

В мир открыты глаза, как у предка — распахнуты вежды,

И под горлом клокочет: «Высокому не прекословь!»

Сможешь — спрячь в кулачок тот живительный лучик надежды,

Чтоб мерцала внутри то ли Родина, то ли любовь.

И придут времена, когда слово в окно застучится

И перо заскрипит, за собою строку торопя.

Что-то ухнет вдали... Но с тобой ничего не случится,

Хоть и целился враг то ли в Родину, то ли в тебя.

И приблизишься ты хоть на шаг, но к заветному слову,

Что в дряхлеющем мире одно только и не старо.

Испугается ворог... Уйдет подобру-поздорову...

Если будет здоровье... И все-таки будет добро...

И тогда осенит, что последняя песня — не спета,

Что перо — это тоже звенящая, острая сталь,

Что опять на песке — блики белого-белого света

И парит над тобой то ли Родина, то ли печаль.

* * *

О чем теперь жалеть? Напрасные труды!

Усталая вода... Давно забытый гений.

В просевших берегах — усталость от воды,

В несделанных шагах — иссушенность коленей.

Что время? Лишь часы, ушедшие на ложь.

Что песни? Сквозь века напрасные скитальцы.

И время пролетит, и песен не поймешь,

И гений — лишь вода, скользящая сквозь пальцы.

Как сумрачно светить! Как холодно гореть!

Как просто — ощущать себя грядущим тленом.

Твой голос золотой — не более чем медь,

Лишь отсвет роковой в пожарище смятенном.

А дальше? Пустота! А дальше? Непокой!

Ни образов... Ни дат... Одни пустые лица.

Лишь тень твоя торчит с протянутой рукой,

Средь тлена и тоски боясь пошевелиться.

* * *

День отгорит. Сомнение пройдет.

Иным аршином жизнь тебя измерит.

Вновь кто-то — исповедуясь — солжет,

И кровной клятве кто-то не поверит.

Иной простор... Иные времена...

Надушенных платков теперь не дарят.

Здесь каждый знал, что отчая страна

В лицо — солжет, но в спину — не ударит.

А что же ныне? Как ни повернись,

А все равно удар получишь в спину.

Жизнь Родины?.. Где Родина, где жизнь —

Понять хотя бы в смертную годину.

И, ту годину, нет, не торопя,

Себе б сказать, хоть свет давно не светел:

«Пусть Родина ударила тебя,

Но ты ударом в спину не ответил...»

 
 

 





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0