Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Приобретенное

Ремесла, промыслы, занятия

Продолжение. Начало — 2012. № 7–12; 2013. № 1–5.

 

Стеклодувы, стекловары, стеклорезы

Четыре тысячи лет назад люди уже научились изготовлять стекло. Это первобытное стекло в горячем виде при помощи простых инструментов поддавалось лепке, штампованию. Сначала стекло было мутным. Лишь в конце прошлой эры в Сидоне (Сирия) была изобретена стеклодувная трубка. Античное стеклоделие I–II столетий н. э. было связано с изготовлением флаконов, чашек и другой посуды (техникой выдувания в формах) с налепными нитками и заплавленными декоративными элементами.

В средние века развитие европейского художественного стеклодувного производства связано с внедрением венецианской технологии — так называемое венецианское стекло, немецких и богемских приемов — поташное стекло, а также калийно-известняковое стекло. В 70-х годах XVII столетия на стекольных фабриках Богемии изобрели хрустальное стекло. Его открытие — важная предпосылка для развития стеклорезной техники в соединении с шлифованием. Отличие его от простого стекла — наличие окиси свинца, и отсюда — повышенные твердость и крепость.

Стеклоделие на славянских землях возникло в III–IV столетиях, и, наверное, не без влияния восточных и западноевропейских традиций в этой отрасли. Развитие стеклоделия в Киевской Руси приходится на Х век. Технологическое освоение материала шло от самой простой стеклянной пасты до проваренного в горшках полупрозрачного, окрашенного, а вскоре и прозрачного стекла. Второй период стеклоделия (XI–XII века) — это внедрение техники выдувания изделий из свинцово-калийного стекла. На Украине методы выдувания стекла назывались гутными («гута» — стеклодувная мастерская). Самая большая стекольная мастерская была найдена на территории Киево-Печерской лавры. Третий период (XIII столетие) известен зарождением мануфактурного производства посуды из бессвинцового стекла. В XVI–XVII веках производство стекла усовершенствовалось — например, увеличился объем посуды, более тонкими стали его стенки.

Древний славянский фигурный стиль в изготовлении посуды не имеет аналогий. Например, уникальным творением рук (и губ!) стеклодувов явилась посуда для хранения жидкости. Она изготавливалась в виде медведей, баранов, лошадей, уток. Самым распространенным видом фигурной посуды была бутылка-медведь традиционной формы: массивное полое туловище, а двумя лапами медведь охватывает голову-горлышко. Бутылка-медведь — это не только праздничная посуда, но и атрибут свадебного стола, на котором емкость символизировала счастье и богатство. И если даже на шумном пиру произведения мастеров-стеклодувов и разбивались, то это считалось счастливым знаком для присутствующих...

Казалось бы, стеклу под напором огня можно придать любые формы. Но у этого материала своя энергетика и своя логика формообразования. Стеклодувы знают, какие формы можно вылепить из прозрачной разогретой массы, а какие нет. Но даже при определенных ограничениях у этого ремесла большое поле для фантазии. Это вам скажет любой уличный стеклодув, каких в немалом количестве появилось в городах для развлечения любознательных туристов.

Бог создал человека, а человек сотворил стекло. Прямо из того, что было под рукой: песка, соды, золы. Сначала просто для забавы, а потом и в прикладных целях. И древнему человеку открылась истинная ценность, а вернее, бесценность стекла. Не случайно в течение нескольких веков стекло и золото стоили одинаково. Древнерусские мастера своим усердием и талантом подняли это, казалось бы, привычное дело до вершин настоящего искусства. Расцвет стеклоделия оборвало монголо-татарское нашествие.

С XVII века начало возрождаться производство «стекляничных» изделий. Признанным лидером русской стекольной промышленности на протяжении двух последних столетий стала «стекольная империя» династии Мальцовых. Первым в России по количеству выпускаемой продукции стал Гусевский хрустальный завод (Гусь-Хрустальный, Владимирская губерния). Этот «стеклоград» образовал своеобразный центр отечественного стеклоделия и превратился в символ русского художественного стекла, как Мурано в Италии и Баккара во Франции.

Сегодня в Гусь-Хрустальном открыт уникальный Музей хрусталя им. Мальцовых — лучший в России. И эта исключительность проявляется не только в количестве хранящихся здесь произведений декоративно-прикладного искусства (около 13,5 тыс.), но и в удивительной всеохватности, цельности и многообразии музейной коллекции. На ее примере можно проследить историю развития отечественного стеклоделия и составить представление о вершинных достижениях этого своеобразного искусства.

Из самых ранних экспонатов в Музее хрусталя особо радуют глаз подарочные кубки — ценнейшие образцы русской гравировки XVIII столетия. Прозрачное стекло украшают сотканные из тончайших узоров живописные картины — будь то охота на медведя или любовное объяснение. Разглядывая виртуозно выписанные «галантные празднества», невольно забываешь о том, что мастер в руках держал не беличью кисть, а медное колесико, насаженное на вращающийся стержень...

В начале XIX века фаворитом гусевских стеклоделов становится хрусталь — последнее веяние мировой моды. Позаимствовав у англичан исходный материал, научившись заграничным премудростям его обработки, мальцовские мастера-гусевчане сумели создать свое, чисто русское искусство.

Врезается остро заточенный абразив в крепкое, свинцом обогащенное стекло — хрусталь, — постепенно углубляясь, и оставляет бороздку — алмазную грань, вспыхивающую и искрящуюся на солнце, как настоящий бриллиант. И словно не рука человека, а леденящее дыхание Деда Мороза покрывает легким серебристым инеем рюмки, вазы, графины. Некоторые рожденные на Гусевском заводе узоры сами стали эталоном, классикой стеклоделия — «мальцовская грань», «светлое растение».

Необычна история открытия уранового стекла. Еще в начале позапрошлого века была разработана рецептура варки стекла новых оттенков — желтого и зеленого, таинственное свечение которому придавал урановый краситель. Мастера на Гусевском заводе не могли в то время знать, что радиоактивное сырье смертельно опасно. Боясь пропажи дорогого «красителя», стеклоделы хранили его в холщовых мешках под своими рабочими стульями. А вот готовые изделия из уранового стекла были для здоровья безвредны. Однако с 50-х годов ХХ столетия их выпуск прекращен во всем мире по причине строжайшего запрета на свободную добычу радиоактивных металлов. Так что образцы (вазы, графины, своеобычные приборы для ликера) из уранового стекла в гусевском музее — интереснейшие и уникальные экспонаты, которые остаются историческими раритетами.

Завораживают взгляд изделия малиновых оттенков, своим самоцветным мерцанием напоминающие драгоценный камень рубин. Такое стекло получали, добавляя в бесцветную стекольную основу золото, растворенное в смеси соляной и азотной кислот — «царской водке». Позднее появились медный и селеновый «рубины», и темно-пурпурные звезды зажглись на башнях Московского Кремля.

 

В заводском цеху пламенеет оранжевое солнце. Это мастер принялся за работу — выдувает стеклянный шар в нужную форму, как говорят специалисты, «нянчит» горячую массу. Светится и колдует его душа в податливом стекле. Лепят чуткие руки подлинную красоту. Что будет: ваза, графин, рюмка — на этом начальном этапе только стеклодуву ведомо. Только ему под силу вдохнуть жизнь в еще бесчувственное творение.

В поэтапных цехах завода в Гусь-Хрустальном можно постичь весь процесс производства хрусталя. Как известно, хрусталь отличается от обычного стекла лишь тем, что содержит оксид свинца. При этом оптимальным для хрусталя считается 24-процентное присутствие свинца.

По отзывам экспертов и вообще знающих людей, варка хрусталя — довольно высокозатратное производство. Ведь для его приготовления нужны дорогостоящие материалы — свинцовый сурик, селитра и высококачественные пески. (Последних, кстати, в России просто нет — в основном они закупаются на Украине.) В трудные 90-е ХХ столетия завод просто разваливался, не имея государственных заказов и устойчивого сбыта при рухнувшей системе реализации уникальных товаров.

Сначала сырье проходит обработку и смешивается. Получившаяся смесь — шихта — подается в печь для варки. Туда же направляется битое стекло. Таким образом, отходов в стекловаренном производстве практически не существует. А битое стекло как раз нужно для равномерного распределения всего сырья. Получившаяся масса варится в печи при температуре 1400 градусов. Дальше практически все делается вручную. Порция стекла набирается на трубку-самодувку, которую вращают, и хрустальная масса принимает силуэт той формы, с которой соприкасается. Получается гладкое изделие из хрусталя, которое и отправляют на алмазный участок, а именно в следующий цех. Там глиной на нем намечается рисунок и при помощи станков с алмазными кругами вручную наносится алмазная грань. Чтобы получившаяся матовая грань приобрела прозрачность и блеск, хрусталь отправляют на химическую полировку — опускают в емкость с кислотой, которая и съедает часть поверхности хрусталя.

А как получают цветной хрусталь, появившийся в России еще во второй половине XIX века? Одна из технологий его изготовления была такова. Выдувались две формы — цветная и прозрачная. Пока стекло не остыло, с цветного срезался верх и вставлялось прозрачное. Горячие стекла мгновенно сплавлялись, а когда они остывали, на верхнем цветном слое при помощи кислоты вытравливался рисунок. Синяя окраска стекла получалась при добавлении в него кобальта, светло-фиолетовая — марганца, красная — меди (теперь используется селен).

Выдувальщик, алмазчик, гравер, гранильщик, красильщик — в Гусь-Хрустальном не просто профессии, это доставшаяся по наследству или приобретенная на заводе судьба. Здесь ремеслу учат с детства, показывая, как дед и отец со стеклом ладили. И так из года в год, из века в век...

И отправляются гусевчане-коробейники по всей прилегающей округе со своим стеклянно-хрустальным товаром. Заезжают и в Шатурский район Подмосковья. Во многих поселках и деревнях края можно увидеть заезжих торговцев.

Собственное стеклоделательное ремесло развивалось и в Шатурской округе. Местные стеклоделы известны и за пределами района. Песка для производства стекла в шатурских краях было предостаточно, хоть и не самого высокого качества: копни почти в любом месте — и на глубине 30–40 сантиметров обнаружится подходящий, «ярый», как говорили раньше, песок. Так что стекольный завод можно было поставить в любом уголке. Особенно много их появилось после войны с Наполеоном. Дворяне и помещики восстанавливали свои разграбленные французами усадьбы, старались вернуть им былые роскошь и изящество. Стеклянная и хрустальная посуда пользовалась большим спросом. Немало требовалось винной посуды и для содержателей питейных заведений. Многие предприниматели почувствовали, что стекольное дело, несложное в технологии, может стать довольно прибыльным.

Так появился «стеклянный завод» в сельце Братском (ныне не существующее) между деревнями Бабынино и Малеиха в Егорьевском уезде Московской губернии. Неподалеку от заводика возникли хозяйственные постройки и домишки рабочих. Или открытый недавно краеведами-поисковиками аналогичный объект братьев Бибиковых, существовавший в XIX веке в урочище Шушмор (к северу от села Пустоша на границе с Владимирской областью). Завод выпускал посуду, другие изделия из стекла, но со временем прекратил свое существование, не выдержав конкуренции. В памяти о нем с XIX века осталось лишь название урочища — Бибики. Еще и сейчас на месте предполагаемого завода находят бутылки с товарным клеймом «Григорий и Петр Бибиковы». Пойти на раскопки у местной ребятни так и называлось — «пойти на Бибики» на речке Шушмор. К фамилии Бибиковы в нашей семье особое почтение. Дело в том, что прабабушка, родом из села Лузгарина, носила эту фамилию.

Впрочем, организаторами этих стекольных производств не было учтено того, что совсем рядом — в Покровском, Владимирском, Судогодском, Касимовском уездах — приблизительно в это время возникло множество подобных предприятий. В более выигрышном положении оказались крупные заводчики, сумевшие открыть или скупить несколько предприятий, — Мальцовы, Костеревы. Они ограничили для других возможности покупки более дешевого сырья, а также сбыта готовой продукции.

Хорошо известен в Шатурском крае Мишеронский стекольный завод, построенный в 1824 году помещиком С.Г. Костеревым. Пятью годами позже около деревни Гармонихи был пущен стекольный заводик графини Уваровой, но через некоторое время работы на нем прекратились из-за отсутствия сырья. Впоследствии его приобрела семья Костеревых. Позднее же за ненадобностью Костеревы завод ликвидировали и расширили производство стекла в Мишерони. В 1835 году был основан еще один стекольный заводик — в деревне Лемешнево (сейчас Лемешино), позже отошедший братьям Костеревым. Так что в этом крае Подмосковья и без украинских чистых песков вполне эффективно развивался стекольный промысел.

После Нижегородской ярмарки 1886 года Мишеронский стекольный завод стал постоянным поставщиком винной тары разного достоинства с товарными знаками Товарищества «Смирновъ и С» и «Погреб Высочайшего двора». Вырабатываемая на заводе продукция отличалась разнообразием: разноцветная винная посуда, плафоны разных размеров, лампады, фигурные изделия, в том числе медведь и рыба из цветного стекла, гитары из хрустального стекла, цветочницы и много других изделий. К концу XIX века стеклянный завод Костеревых в Мишерони (со второй половины ХХ века — поселок Мишеронский) уже насчитывал около 300 рабочих. В середине ХХ века значительно выросло население заводского поселка, число жителей перевалило за тысячу. В советский период здесь появился стекольный завод «Пионер», выпускавший в основном листовое стекло.

 

Лодочники

Крестьянин на воде был таким же сообразительным и изобретательным, как и у себя в хозяйстве. Издавна племена, которые обитали на берегах рек и озер, пользовались их водами как удобной и быстрой дорогой, где находили и опыт, и дружбу, и славу.

Самым древним средством передвижения по воде был плот, колоды в котором соединялись лыком или «гужвой» — запаренными в горячей воде молодыми стволами деревьев. Первым судном восточных славян считался «кораб» — лодка, сплетенная из лозы и обшитая корой и шкурами («короб» — корзина из луба или лозы). Некоторые исследователи считают, что слово «корабль» стало известно миру от византийцев — они когда-то позаимствовали у славян «кораб», переделав на «карабос». Усовершенствованным типом судна была «долбанка» — лодка-однодеревка, которую выдалбливали из ствола осины, вербы («вербовка»), липы («липка», «липа»), дуба («дубок»). Первые большие славянские суда-ладьи были именно такими.

Лодки-долбленки, так называемые черные лодки (так как сердцевину дерева выжигали), остаются в ходу на реках и озерах и в наши дни. Сохранились такие плавсредства в подмосковной Мещёре, в частности в Шатурском крае Московской области. Местные рыбаки пользуются этими примитивными, однако надежными лодками. Несколько «черных» лодок удалось повстречать на юге района, возле моста через реку Ялму. По рекам и озерным комплексам с заболоченными берегами древние жители Мещёрского края передвигались именно на подобных лодках, легко преодолевающих мелководье.

Эти водные транспортные средства сопутствовали жителям края всю жизнь. И даже в последний путь в языческие времена человек отправлялся на таких челнах. Обряд похорон совершался у жертвенного огня. Умершего помещали в особую лодку — ковчег, поджигали и скатывали ее в реку Полю. И плыли по реке в царство вечности горящие факелы, озаряя берега печальными всполохами, до тех пор, пока не прогорит осмоленное дно ковчега и темные воды реки не примут в свое лоно прах умершего...

Ученые считают, что благодаря такому обряду и нет на шатурской земле курганных захоронений «людей озер» 3–1-го тысячелетий до н. э., зато в реке Поле в 50–60-х годах прошлого века находили обугленные мореные дубы из времен незнаемых.

Какова же технология сооружения этих лодок-долбленок, или черных лодок? Выжигание дупла огнем, расширение его с помощью каменного топора и костного долота — вот путь развития подобного транспортного средства. Мысль о лодке подсказало дупло в стволе дерева — «борт», где селились пчелы («бортничество» — разведение диких пчел и добыча меда в мещёрских лесах). В Мещёре лодочниками использовались тополь, липа и осина, которые, как мягкие породы, обрабатывались еще неолитическим каменным топором. Когда же появились бронза и железо, в ход пошла сосна.

Эпоха лодок-долбленок ведет свое начало с 4-го тысячелетия до н. э. Ученые признают их одним из самых гениальных изобретений древнего человека, обитавшего в озерно-болотном крае. Ведь как без них было добраться до нужного места среди рек и озер, как выбраться на топкий берег? И неудивительно, что даже колесо в этих местах появилось гораздо позже.

О лодках-долбленках, лодках-однодеревках европейцы узнали от греков-грамотеев: «Славяне зимой повсеместно рубят моноксилы, а весной опускают их на воду...» — писал Константин Багрянородный в Х веке. О лодках-«моноксилах» (то есть сделанных из цельного дерева) упоминал знаток Мещёры К.Г. Паустовский: «Они похожи на полинезийские пироги. <...> выдолблены из одного куска дерева. Только на носу и на корме они склепаны коваными гвоздями с большими шляпками...»

Местные краеведы считают, что лодка-долбленка вмещала двух-трех человек с полезным грузом. «Но это тупик в судостроении», — заключает шатурский исследователь Е.В. Старостин. Что дальше? А дальше — век бронзовый. Бронзовые орудия труда позволили человеку расколоть дерево вдоль волокон и создать лодку больших размеров и более сложной конструкции: еще долбленку, но уже ладью-струг.

И такой конструкции, вероятно, уже не меньше трех тысяч лет, такие лодки до сих пор стоят в тихих заводях на шатурской реке Буже (система реки Пры), и называются они — «черные лодки». Ничего зловещего в этом названии нет, а идет оно оттого, что лодки сплошь покрыты черным «варом», или гудроном, скрывающим пазы и стыки между досками. Самая простая конструкция состоит из пяти частей: почти плоское днище, две бортовые доски, долбленные по всей длине в виде желоба, и две оконечности. Носа и кормы нет, а оконечности — либо две доски, прибитые наклонно, либо более сложные — заостренные «кокоры». Прямые, долбленые бортовые доски прочны на изгиб и позволяют обходиться без дополнительных креплений. Сегодня их сколачивают железными гвоздями и скобами, а в старину «сшивали» гибким можжевеловым корнем — вицей.

Разворачивать в узких протоках — ериках такую лодку не надо: она хорошо ходит вперед-назад. У нее очень низкая посадка — ей не страшны отмели и коряги на речном дне, которые в изобилии встречаются на местных озерах и реках. Есть на реке Пре (Бужа) и село Тюрьвищи, где с незапамятных лет делают такие лодки — стружаны. Так что местная «черная лодка» — одновременно и долбленка, и ладья-струг.

А плотничьи работы с деревом производили с помощью топора — тесла, которое сохранилось во многих деревнях до сих пор. Используется оно в других работах с древесиной, иногда применяется и как мотыга при обработке почвы. В неолитические времена в ходу был каменный топор, образец которого найден на археологической стоянке Воймежная (озеро Воймежное Туголесской группы озер). При такой конструкции древнего инструмента клиновидное каменное тесло вставляется в отверстие деревянной муфты (вяз, ильм) и крепится рукояткой; муфта значительно увеличивает силу удара.

«Черные лодки», долбленки, челноки, дубки, лодки-однодеревки до сих пор в ходу на озерах Дубовом и Святом. У села Дорофеева отмечена стоянка таких лодок. А деревня Дубасово имеет прямое к ним отношение: название ее происходит от слова «дубас» — долбленая лодка.

Дремлют на речных отмелях, прячутся в ериках лодки Мещёры, седые от старости. Их «родословной» — тысячи лет. Медленно текут древние реки — течет история...

«Набойная лодия» — судно, основу корпуса которого составляла выдолбленная колода, а к ней уже набивались доски. «Дощаник» полностью делался из досок. Для строительства судов уже использовали «опруги» — шпангоуты. Те же запорожские казаки, обживая плавневые заросли Великого Луга на Днепре, преодолевая водные препятствия, часто пользовались и большими плотами, и «тороками» (небольшими плотами, на которых переправляли снаряжение), и лодками, обшитыми шкурами животных (скажем, волов), и «долбанками», изготовленными по методу славянских предков.

Ни казаки, ни хлебопашцы, ни торговцы, которые обитали по берегам больших и малых рек, не могли обойтись без разнообразнейших водных транспортных средств. Это и лодочки-«душегубки», и долбленые «кодлубы», и шаткие «обшиванки», и стремительные «кончаки», и «люнтры», и юркие «каючки», и рыбацкие баркасы, шаланды и фелюги, и грузовые барки («бар» по-египетски «судно», греки потом переделали его на «барыс»), берлины, литвины и люзы.

Одно из первых упоминаний о судне, которое имело специальное название «липа», относится к 1626 году. Эрих Лясота писал, что он выехал из Запорожской Сечи на «сандале» — широкой турецкой лодке, шлюпке. Боплан в 1640 году сообщал, что жители нижнего Днепра делали суда наподобие длинных и узких турецких лодок. В середине XVII века казацкие суда с заостренным носом и кормой и немного расширенными бортами назывались байдаками («байдак» — по-турецки «знамя», «знак»; байдами на Украине называли гуляк, беззаботных людей).

Военный инженер Мышецкий, который несколько лет жил в Новой Сечи, называл суда запорожцев лодками, дубами и военными дубами. О днепровских лодках-дубах и казацких судах-дубах речь идет и во многих других источниках. Большинство исследователей название этих лодок выводят от породы дерева, из которого выдалбливалась основа (к ней уже по необходимости наращивались борта). У поляков «дубы», «дубасы» — это лодки, шхуны, и паромы. Турки словом «tombas» называли речную лодку, понтон, буй, бакен. Существует мнение, что казаки могли позаимствовать «дубовое» название именно у турок. Этнограф и знаток народного быта Д.Яворницкий описал казацкий дуб, найденный около села Покровка. Брус вдоль дна и нижняя часть бортов были сделаны из дубовых досок, а верхняя часть и настил на носу и корме — из ели. Доски к «кокорам» (шпангоутам) прикреплялись ясеневыми и железными гвоздями (через два деревянных гвоздя шел один железный).

Лодочники, лоцманы и рыбаки пользовались достаточно характерной, сочной и звучной лексикой. Немало слов из казацкой «лодочной» терминологии вошло позже в речь днепровских речников. Вот некоторые из них. «Беседка» — скамейка для гребцов, «видлывайло» («шполиво») — ковш, которым выливают воду из лодки, «бабайка» — большое, прикрепленное к лодке весло, «байловка» — жердь, при помощи которой поднимают якорь на дуб, «гребка» — весло, «гуза» — корма, «китвица» — доски, по которым скатывают на лодку-дуб воз, чтобы перевезти его на другой берег, «обгиналки» — бока плоскодонной лодки, «пазуха» — помещение для пассажиров и груза на лодке-дубе, «подсучья» — веревка, на которой привязан поплавок («сучка») к якорю, «порижок» — перекладина, поперечная перегородка в лодке, «притяганка» — веревка, которой привязывают к берегу дуб, «черпак» — нос большой лодки, «ялынка» — длинная жердь с железным наконечником, которым отталкиваются ото дна, идя против течения.

Суда у народов, населявших берега водоемов, делились на речные и морские. К морским лодкам, на которых казаки преодолевали большие расстояния, принадлежали «чайки». Считается, что слово это происходит от татарского «каик» — «чаик» (круглая лодка). Некоторые исследователи, правда, трактуют слово «чайка» как турецкое «чай» — «сай» (речка). Отсюда они делают вывод, что «чайки» были преимущественно речными судами, в отличие от «дубов», которые выходили в море. Термин «чайка» («шайка») в значении «корабль» встречается в языках средиземноморских и причерноморских стран. В одной старинной думе слово «чайма» значит «парус». В народе же уверены, что казаки назвали свои лодки чайками, наблюдая за стремительными, красивыми птицами, которые сопровождали их в походах.

«Чайки» и другие казацкие суда сооружались в Войсковой Скарбнице — тайном, хорошо защищенном месте. Детальное описание «чайки» оставил французский инженер Боплан. По его расчетам, размеры казацкой боевой лодки были такими: длина — где-то 20 метров, ширина — 4, высота также около 4 метров. Но после дополнительных расчетов современные исследователи пришли к выводу, что Боплан ошибся: оптимальная высота «чайки» — 1,3 метра.

Основу «чайки» составляла липовая или вербовая колода, которую выдалбливали, а потом наращивали досками. К просмоленным бортам крепили вязки камыша, которые защищали лодку от стрел, пуль и волн и держали ее на поверхности. «Чайки» были очень маневренными, ибо имели по рулю на носу и на корме. Посредине лодки ставилась съемная мачта, к которой при необходимости крепился парус. С обоих бортов могло быть от 20 до 40 весел. По бортам размещались фальконеты — небольшие кованые железные или медные пушки. В течение двух недель запорожцы могли изготовить от 80 до 100 «чаек» — над каждой работало 40–60 мастеров.

Казацкие мастера-судостроители, по некоторым свидетельствам, сооружали также большие трехмачтовые галеры и даже... подводные лодки. Французский историк Монжери писал в 1827 году: «Запорожские казаки пользовались гребными судами, которые были способны погружаться под воду, преодолевать в погруженном состоянии большие расстояния и возвращаться назад под парусами». В это тяжело поверить. Реальность и фантазия со временем переплетаются, становятся легендами и небылицами. Одно можно сказать с уверенностью: казацкие храбрецы на суше и на воде были способны на яркие, необычные поступки, которые не мог охватить человеческий ум...

Окончание следует. 





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0