Ирина Викторовна Велигонова — аспирант кафедры исторической политологии исторического факультета Южного федерального университета (Ростов-на-Дону).

М.Н. Катков — организатор русского гражданского общества в борьбе против иностранного вмешательства в дела Российской империи

Несколько слов о феномене гражданского общества в Российской империи

Соотнесение феномена гражданского общества с личностью одного из самых известных русских консерваторов — Михаила Никифоровича Каткова может вызвать недоумение, показаться искусственным или как минимум провокационным. В самом деле, гражданское общество принято связывать исключительно с идеологией неолиберализма. Казалось бы, для консерватора или традиционалиста тема эта запретна и рассматривается им исключительно в негативном ключе. Однако вот что пишет по этому поводу современный философ-традиционалист А.Дугин: «Гражданское общество — это конгломерат атомарных индивидуумов, комбинирующихся друг с другом произвольным (случайным) образом... Каждый атомарный гражданин следует за своими эгоистическими устремлениями, движимый жаждой комфорта и наслаждений... Задача “гражданского общества” состоит в том, чтобы максимально расширить свободу действий гражданина и ввести в правовые рамки формы столкновения интересов, устранив возможность насильственного разрешения конфликтных ситуаций». Замечание это вполне в духе излюбленной А.Дугиным методологии деционизма, но и он при всей своей нелюбви к гражданскому обществу признает, что оно претендует на отстаивание не только индивидуальных, но и коллективных прав. А значит, самонадеянные притязания неолибералов на монопольное владение сферой общественных интересов и идеей социальной самоорганизации не имеют под собой никаких оснований. Не подкрепляются они также ни историей, ни теорией вопроса. Известный британский политический философ Дж. Грей отмечает: «Стремление людей к формированию своей особой идентичности (в том числе и «коллективных личностей», то есть общественных групп. — Авт.) и требование признания этой особой идентичности как условие законности правления не выступает явлением, свойственным исключительно нашему времени, — оно так же вечно и универсально, так же присуще человеческому роду, как различие естественных языков». И странно, что традиционалист А.Дугин, вместо того чтобы провозгласить священной целью завоевание гражданского общества изнутри (бастионы демократии, кажется, уже пали под натиском западноевропейских националистов), продолжает осаждать эту крепость.

По нашему мнению, гражданское общество — это социальная самоорганизация граждан на всех уровнях, независимая от государственных институтов. Оно возникает одновременно с отмиранием традиционных социальных групп (каст, средневековых корпораций, сословий), когда самоорганизующаяся вне пределов государственных институций или сословной структуры традиционного социума общественность становится значимым партнером государственной власти, но не стремится в нее встроиться.

Нам близко функционально-социологическое (а не идеологическое, как у А.Дугина) определение этого феномена, которое «под институтами гражданского общества» понимает «объединение граждан, действия которых направлены на реализацию каких-либо целей и задач, на разрешение собственных, общих для групп проблем». Такая трактовка исключает необходимость придавать гражданскому обществу излишне идеологизированные целеполагания.

Спор о том, к какому периоду русской истории следует относить начало процесса становления гражданского общества, тоже приобретает принципиальное значение. Зададимся вопросом, является ли гражданское общество в России «даром» 90-х годов XX века или это результат «благотворного» влияния западных идеологий? А может быть, оно имеет более долгую историю и является результатом саморазвития русского общества? В научной литературе долгое время существовала точка зрения, будто в русской общественно-политической действительности не было места феномену гражданского общества. По нашему же мнению, истоки гражданского общества в России стоит искать именно в середине XIX века, когда великие реформы Александра II кардинальным образом изменили социальную, правовую и институциональную составляющие жизни русского общества, которое постепенно становилось (в лице самоорганизующихся объединений и института общественного мнения) все более значимым партнером власти. Важно отметить, что процесс становления гражданского общества не следует отождествлять с процессом политической демократизации, поскольку оно не относится напрямую (с институциональной и целеполагательной точек зрения) к сфере политической. Л.Хефнер, например, пишет: «Принципиальным положением, включаемым в понятие гражданского общества, является усиление самоорганизующегося общества — в форме содействия гражданскому движению и легализации гражданского неповиновения — в противовес политической сфере государства».

Эту точку зрения неожиданно для нас поддержал Д.Киселев в программе «Исторический процесс» 28 марта 2012 года: он сказал, что «Михаил Катков был первым политическим журналистом в России, кого озаботило создание у нас гражданского общества... Он требовал от русских быть активными гражданами. Фактически он требовал от них строительства, участия в строительстве гражданского общества».

Действительно, одним из тех, кто стоял у истоков русского гражданского общества в пореформенный период истории России (60–70-е годы ХХ века), был Михаил Никифорович Катков. Значение его для истории Российской империи того периода, а возможно, и для истории России в целом сложно переоценить. Достаточно обратиться к воспоминаниям его современников, которые отзывались о нем либо восторженно, либо с неприкрытой ненавистью.

Вот, например, свидетельство Н.Лескова: «Он (Катков. — Авт.) будто не видел, как много дров кладет на костер неизбежной в первую голову из-за его же работы русской революции». Другой современник М.Каткова — «реакционер» К.Леонтьев предлагал поставить рядом с памятником А.Пушкину памятник редактору «Московских ведомостей», отметив таким образом значение его деятельности для России.

В царствование Александра II, в «золотой век» публицистов и редакторов «толстых» литературно-обществен­ных журналов, М.Катков стал среди них одним из наиболее влиятельных. Катковский «Русский вестник» был единственным изданием, в котором разрешалось упоминать имя А.Герцена. Катковские «Московские ведомости» имели право первыми публиковать документы Министерства иностранных дел. Сам М.Катков в 1866 году получил право в особо важных случаях прямо обращаться к императору.

Парадоксально, но, несмотря на приверженность редактора «Московских ведомостей» идее самодержавия, многие воспринимали его как главного оппозиционера существовавшей власти. По замечанию К.Скальковского, М.Катков «был самым ярким представителем оппозиции, и не было почти случая, когда он был вполне доволен Петербургом, как еще реже, мы думаем, были случаи, когда Катковым были довольны в Петербурге». М.Катков не ставил знака равенства между идеей и политической практикой. Часто в своих объяснительных письмах он настаивал на преданности императору и престолу, а свои критические статьи по поводу принимаемых политических решений объяснял желанием послужить во благо Отечества.

В царствование же Александра III М.Катков и вовсе стал идейным вдохновителем политики государя. С его именем связана реализация многих реформ (так называемых «контрреформ» — термин, устоявшийся в общественном употреблении еще в 80-х годах XIX века): введение «Положения о земских участковых начальниках», «Положения об усиленной и чрезвычайной охране», учреждение Крестьянского и Дворянского банков, принятие Университетского устава 1884 года и др.

Важно отметить, что редактор «Московских ведомостей» не занимал правительственных должностей. Его положение и роль в общественно-политическом процессе достаточно четко охарактеризовал Е.Феоктистов, начальник Главного управления по делам печати, назвавший Каткова «государственным деятелем без государственной должности». Тем не менее в 1882 году М.Каткову за заслуги был пожалован высокий чин тайного советника (третий в Табели о рангах).

Но одна из важнейших заслуг М.Каткова — формирование и организация (институциализация) общественного мнения. В своих воспоминаниях Е.Феоктистов пишет, что с самого начала своей редакторско-публи­цис­тической деятельности М.Катков «задался мыслью влиять на общественное мнение, вернее, создать его в таком смысле, чтобы оно могло дейст­вовать на правительство, но вместе с тем не становилось бы во враждебные к нему отношения». С этой задачей М.Катков справился вполне успешно. Его издания стали основой института независимых средств массовой информации, а круг читателей — ядром зарождавшегося в Российской империи гражданского общества.

М.Н. Катков: становление публициста

Михаил Никифорович Катков родился 1 ноября 1818 года в семье мелкого чиновника, выходца из костромских личных дворян Никифора Васильевича Каткова. Отец его скончался, когда Михаилу было пять лет, и не успел оказать значительного влияния на формирование характера и личности будущего стража империи. Воспитанием сына занималась мать, Варвара Акимовна, происходившая из обедневшего грузинского княжеского рода Тулаевых. После смерти мужа она была вынуждена отдать младшего сына Мефодия на воспитание в семью сестры, Веры Акимовны Верховской, и работать кастеляншей в пересыльной тюрьме. Варвара Акимовна, выросшая в доме княжны А.Мещерской, отличалась религиозностью, образованностью и самостоятельностью мышления. Она сумела передать эти качества сыну, а также дать ему не только начальное образование (чтение, письмо, арифметику, французский язык), но и привить любовь к учению.

В 1834 году М.Катков поступил на словесное отделение Московского университета. По рассказам современников, уже на первом курсе ответы Михаила приходили слушать старшекурсники. Неудивительно, что университет он окончил с отличием. В студенческие годы М.Катков увлекся философией и примкнул к кружку известного либерала Н.Станкевича. Особенно близко он сошелся с «неистовым Виссарионом» (Белинским) и будущим отцом-основателем русского анархизма М.Бакуниным.

После окончания университета, в 1838 году, М.Катков стал успешным переводчиком и литературным критиком. Пьеса «Ромео и Джульетта» У.Шекспира в его переводе была приобретена для бенефиса известного актера Н.Мочалова, а перевод «Гренадеров» Г.Гейне включался в литературные хрестоматии. Отличное владение английским, французским и немецким языками и прекрасный литературный слог гарантировали ему успех на этом поприще. В это же время М.Катков начал сотрудничать в качестве литературного критика с ведущими изданиями того времени — «Московским наблюдателем» В.Белинского и «Отечественными записками» А.Краевского. В 1839 году свет увидели первые критические статьи М.Каткова, посвященные работам И.Сахарова («Русские народные песни») и М.Максимовича («Истории древней словесности»).

В начале 40-х годов XIX века, прервав успешно складывавшуюся карьеру, М.Катков совершил долгожданную поездку в Европу для продолжения образования. В Берлине он в течение трех семестров посещал лекции немецкого философа Ф.Шеллинга, а в 1845 году защитил диссертацию «Об элементах и формах славяно-русского языка».

Однако его филологическая карьера не имела продолжения, так как кафедра русской словесности Московского университета была занята С.Шевыревым. Поэтому уже осенью того же года М.Катков стал адъюнкт-профессором кафедры философии. Впрочем, работал он в университете без особого успеха, хотя и написал первую на русском языке научную монографию о греческой философии — двухтомник «Очерки древнейшего периода греческой философии». Вскоре его профессорская деятельность была прервана императорским указом 1850 года, запрещавшим преподавание философии лицам недуховного звания.

Поворотным для М.Каткова стал 1851 год, когда попечитель Московского учебного округа В.Назимов предложил ему место редактора «Московских ведомостей» — печатного органа Московского университета. В этой должности М.Каткову удалось принести изданию определенный коммерческий успех: были увеличены тираж газеты и число полос, выросло количество подписчиков. Газета под его руководством быстро переросла узкие ведомственные рамки и стала первой всероссийской газетой. Однако с точки зрения творчества работа редактора его не удовлетворяла. Он писал, что «редакция “Московских ведомостей” поставлена в условия самые неблагоприятные. Она ничего не может предпринять для расширения способов издания. Незначительнейший проект ее должен проходить столько инстанций и подвергаться стольким затруднениям, что и самое горячее усердие впадает в уныние». В конце концов М.Катков решился основать собственное издание, и впоследствии его сдерживаемая плотной опекой «контролирующих органов» творческая энергия вылилась в бурную публицистическую и общественную деятельность в нео­бычном амплуа консерватора-оппозиционера его величества.

М.Н. Катков — «создатель» общественного мнения

В 1855 году М.Катков обратился с докладной запиской к министру народного просвещения А.Норову, в которой подробно изложил проект будущего издания, кое должно было «служить посредством между обществом и наукой». Помимо разделов о науке, литературе и пр., он ходатайствовал о создании политического раздела, что стало причиной его длительных переговоров с представителями соответствующих ведомств. Сложность заключалась в том, что право писать о политической жизни России в тот период развития отечественной журналистики являлось привилегией^[1]. Даже «Московские ведомости» начала 50-х годов XIX века, обладавшие этим правом, занимались лишь перепечаткой передовиц из «Санкт-Петербургских ведомостей». Но либеральные веяния уже затронули русское общество, которое все сильнее интересовалось политикой. В своих воспоминаниях многолетний сотрудник Каткова Н.Любимов отмечал: «События времени вызывали особенный интерес к сообщению политических новостей и суждений... Сильно обозначившаяся уже потребность во внутренних преобразованиях, при участии общественного мнения и гласного обсуждения вопросов государственной важности, требовала внесения в умственный обиход общества целой массы понятий политического свойства».

Разрешение на издание М.Катковым журнала «Русский вестник» император Александр II подписал 31 октября 1855 года. Событие это стало эпохальным явлением в русской литературе. В самом деле, практически все наиболее значительные литературные произведения второй половины XIX века впервые были опубликованы именно «Русским вестником»: «Накануне» (1860), «Отцы и дети» (1862) и «Дым» (1867) И.Тургенева; «Война и мир» (1865–1869), «Анна Каренина» (1875–1877) Л.Толстого; «Преступление и наказание» (1866), «Идиот» (1868), «Бесы» (1871–1872), «Братья Карамазовы» (1879–1880) Ф.Достоевского; «На ножах» (1870–1871), «Соборяне» (1872), «Запечатленный ангел» (1873) Н.Лескова. Уже этим М.Катков и его издания прочно вошли в историю русской словесности. Особенно если учесть, что его вклад как редактора был отнюдь не символическим: хорошо известно, что он принимал непосредственное участие в подготовке к изданию текстов романов «Преступление и наказание», «Бесы», «Отцы и дети» и др.

Что не менее важно, разрешение на издание журнала давало М.Каткову право публично обсуждать события политической жизни Российской империи. С этой целью вокруг журнала объединялись авторы различных, порой противоположных идейно-политических ориентаций. С «Русским вестником» сотрудничали братья И. и К.Аксаковы, К.Кавелин, Б.Чичерин, П.Анненков, Н.Огарев, Н.Кетчер, Л.Толстой, И.Тургенев, И.Гончаров, А.Писемский и многие другие видные ученые, писатели, публицисты середины — второй половины XIX века.

М.Катков сделал «Русский вестник» средством массовой информации в масштабах империи. Вместе с тем именно «Русский вестник» превратил его в известного на всю страну публициста и редактора. Во многом этому способствовала продуманная им концепция издания. На страницах журнала публиковались материалы культурной, экономической и политической тематики. Одной из важнейших функций «Русского вестника» М.Катков сделал просвещение. В пореформенные годы на его страницах появлялись статьи о должном устройстве общественных институтов (суд присяжных, предпринимательство и др.). Журнал содержал приложение — политическое обозрение «Современная летопись», задача которого состояла в освещении внешне- и внутриполитических событий. Причем манера изложения, сам стиль текстов издания не требовали от читателя четкого определения своей позиции как консервативной или либеральной, поскольку оно содержало информацию, свободную от идеологической риторики. Однако при этом ранний «Русский вестник» следовал конкретной программе, отражавшей политическое мировоззрение самого М.Каткова, который считал самодержавие единственно возможной формой организации власти в России, а реформы — единственно возможным путем развития.

Еще во время работы в «Московских ведомостях» М.Катков первым среди русских публицистов осознал широкие возможности, которые открывались перед печатью в реформируемой России. Он писал: «Пора канцелярских преобразований и кабинетского прогресса сменяется новой, когда живые силы общества должны развить свое действие в устройстве нашего быта». В тот период в результате его деятельности начала формироваться новая для России модель взаимоотношений власти и общества, в которой независимая печать должна была служить проводником между ними. М.Катков полагал, что «правительство, одушевляемое истинно благими намерениями, правительство сознательное и просвещенное не может не чувствовать благородной потребности слышать самостоятельное и свободное мнение».

Появление общественного мнения М.Катков считал одним из важнейших итогов преобразований, проводившихся в царствование Александра II. Свою роль и роль своих изданий в этом процессе он оценивал достаточно скромно, но в то же время вполне осознавал ее: «Нам только досталась первинка нового на Руси дела — честь послужить на первых порах серьезным органом русского мнения».

Несомненно, что публицистический и редакторский талант М.Каткова раскрылся в благоприятных условиях. Однако его успех был вполне рукотворен и сознателен. Помимо таланта и колоссальной работоспособности у этого успеха был и другой источник — народное мнение. «Народное чувство обмануть нельзя, — писал об этом сам М.Катков, — по крайней мере, нельзя обманывать его продолжительно. Если бы в нашей деятельности не видело оно верного и искреннего служения тому, что для него дорого и свято, то деятельность наша утратила бы всякое значение».

Идейные ориентиры и задачи русского гражданского общества: «программа» Каткова

Общественное мнение, способное вести диалог с властью и оказывать на нее воздействие, а также независимые средства массовой информации, которые формируют и транслируют общественное мнение, являются одними из важнейших слагаемых гражданского общества. В Российской империи вплоть до второй половины XIX века отношения между этими институтами еще не были оформлены, хотя общественное мнение всегда играло в царской России значительную роль. Вспомним хотя бы историю отставки М.Сперанского, которая состоялась после консервативных выступлений Н.Карамзина, нашедших поддержку в кругах русского дворянства и аристократии. М.Катков был далеко не первым, кому удалось поставить общественное мнение на службу тому, что они считали общественным благом. Новаторство и, если угодно, заслуга М.Каткова были в другом. Говоря современным языком, он применил новые для России того времени технологии выражения общественного мнения, связав его с набиравшим вес социальным институтом — периодической печатью. В то время печать имела большое влияние в Британии, Франции и ряде других европейских стран, но не в Российской империи. И именно М.Катков сделал ее инструментом выражения общественного мнения, чего ранее не удавалось ни одному русскому изданию. Однако и это не всё. Сам М.Катков, смиренно считавший свою миссию служением «народному чувству», вероятно, несколько лукавил. Он не мог не понимать, что в изрядной степени «народное мнение» формируется им самим. По словам М.Каткова, в начале 60-х годов XIX века это мнение не имело никакой внутренней силы и было отдано на произвол случайных влияний. Его негласная программа — не угождать, а воспитывать народное мнение — носила явно дидактический оттенок. М.Катков посредством своих статей и публикуемой на страницах его изданий беллетристики стремился создать систему идейных ориентиров для русского пореформенного общества. В этой системе самодержавие и реформы были положительными «началами», в противоположность революции и нигилизму. В качестве образца общественно-воспитательного воздействия публицистики М.Каткова можно привести его полемику с А.Герценом. О ней в воспоминаниях князя Н.Мещерского можно прочесть: «Вдруг грянул гром. Среди раболепного безмолвия послышалась речь Каткова, твердая, мудрая, властная... Камень, брошенный мощной рукой, попал прямо в цель... Лондонский кошмар исчез. Оставался тот же Герцен, печатался тот же “Колокол”, но значение его было утрачено — его не читали».

По мнению М.Каткова, основу русской жизни составляла идея самодержавной власти как объединяющего начала для этнически разнородного населения империи с его языковым и религиозным многообразием. «Все эти разнородные племена, эти разнохарактерные области, лежащие по окраинам великого русского мира, составляют его живые части и чувствуют единство с ним в единстве государства, в единстве верховной власти — в царе».

Вместе с тем ведущее место в пуб­лицистике М.Каткова занимает разоблачение устремлений русских революционеров и нигилизма. В статье «Кто наши революционеры? Характеристика Бакунина» он осуждает русских революционеров за их «иностранность» (поскольку центры пропаганды революционного движения находились за границей) и самоубийственный «патриотизм», который состоял в стремлении разрушить государство. М.Катков дает уничижительную характеристику Бакунину как личности^[2] и его деятельности по пропаганде анархизма. Он считает русских революционеров главными врагами российского государства, так как их главная цель — уничтожение этого государства.

Задача общественного организма, по мнению М.Каткова, — жить и действовать в интересах положительных «начал». И на страницах своих изданий он формулировал и пропагандировал принципы, на основе которых русское общество должно было решать эти задачи.

Центральное место в катковской «программе» занимал принцип истинного и разумного патриотизма. На основе анализа внешнеполитического и военного противостояния Англии и Франции М.Катков говорил о сущности истинного патриотизма, которая, как он считал, заключена в латинском изречении Para bellum, si vis pacem^[3]. Истинный и разумный патриотизм состоит не в готовности жертвовать своим народом, а в том, чтобы предотвращать внутреннюю или внешнюю угрозу: «Мы должны принимать меры для обороны... [еще тогда], когда опасность не висит на носу».

Очень современно звучит сегодня катковская оценка готовности и способности русского общества к самоорганизации вне государственных институтов. «Наше общество не привыкло к самодеятельности, и русские люди не вдруг обнаруживают энергию и находчивость в общественном деле», — отмечал Катков. Но лишь своевременное реагирование общества на внутренние или внешние вызовы позволяет ему быть не только участником событий, но и влиять на их ход. Это наглядно доказали Польское восстание 1863 года и Восточный кризис второй половины 70-х годов XIX века. И в этих событиях Михаил Никифорович Катков выступил не только как «создатель» общественного мнения, но и как идейный организатор русского гражданского общества.

Польское восстание 1863 года: М.Катков и русское гражданское общество в борьбе за суверенитет Российской империи

Одним из самых заметных событий второй половины XIX века стало восстание в Царстве Польском, сильно романтизированное и самими поляками, и российскими либералами. Причины этого восстания М.Катков видел в либерализации политики властей в Западном крае. В своих статьях он обращал внимание на то, что проводимый правительством политический курс в отношении Царства Польского создал условия для его спокойного развития. Политика самодержавного правительства была направлена на формирование польской культурной автономии, на закрепление приоритета поляков в сфере административного управления. Преподавание в школах велось на польском языке, был основан Варшавский университет. Однако М.Катков отмечал парадоксальность сложившейся в Польше ситуации: вместо того, чтобы открыть путь для поступательного развития, эти преобразования привели Российскую империю на грань распада. В то время, «когда над этим краем тяготела строгая и крепкая рука, он был спокоен». С первых дней восстания М.Катков начал отстаивать национальные, общегосударственные интересы Российской империи в Царстве Польском. «Московские ведомости» оказались едва ли не единственным изданием, на страницах которого на протяжении всего восстания неизменно утверждалось, что Царство Польское — это часть Российской империи, а значит, ни о какой самостоятельности этого региона речи быть не может. По мнению М.Каткова, «угождение национальному чувству в Царстве Польском станет гибелью и для Польши, и для России».

Неудивительно, что именно такая позиция, великодержавная и имперская, нашла поддержку в русском обществе. А.Георгиевский вспоминал, что «передовые статьи “Московских ведомостей” вызвали к ним (редакторам газеты. — Авт.) всеобщее сочувствие как в Москве, так и в целом в России. Ежедневно утром целые массы народа толпились перед редакцией в ожидании, что кто-то из грамотеев, присланных за получением “Московских ведомостей”, прочтет толпе только что отпечатанную статью по польскому вопросу». Стоит ли говорить, что подобной популярности сегодня позавидовали бы многие блогеры, особенно если учесть, что авторитет Каткова-публициста оставался незыблемым на протяжении четверти столетия.

Русское общество не только проявило сочувствие к редакторам «Московских ведомостей», составлявших в то время ядро, вокруг которого объединялось «атомизированное» мнение русского патриотического большинства. Весной 1863 года началась кампания по организации письменных обращений («составлению адресов») к императору, которую, пожалуй, можно считать одним из первых примеров самоорганизации русского общества с целью защиты своих интересов.

Совместно с И.Аксаковым М.Катков выступил в качестве эксперта в написании «адреса» от московского дворянства, а в составлении обращения от жителей Подольского уезда он участвовал непосредственно. Эти и ряд других адресов были вручены Александру II 17 апреля 1863 года. Разбуженное М.Катковым общество выражало императору свою поддержку в решении «польского вопроса». Во многом именно эта кампания, а также передовицы «Московских ведомостей» и их огромный резонанс в обществе подтолкнули правительство к решительным мерам, причем не только в части подавления восстания^[4], но и, что немаловажно, в борьбе против иностранного вмешательства в дела Российской империи.

Стремление европейских держав поучаствовать в решении «польского вопроса» было одной из причин возникшего в 1863 году внутреннего конфликта. Мотивы этого стремления М.Катков определял следующим образом: «Европейские державы, поколебав наше значение на Востоке, были бы не прочь довершить начатое и восстановлением Польши низвести нас со степени великой державы». В апреле 1863 года послы Англии, Франции и Австрии обратились к русскому министру иностранных дел князю А.Горчакову с заявлениями, суть которых сводилась к тому, что в Польше необходимо установить мир, максимально учитывая интересы прежде всего поляков. Летом же 1863 года Франция и Англия потребовали созыва международной конференции для обсуждения будущего устройства Царства Польского.

Претензии европейских держав не нашли отклика в русском обществе. На страницах «Московских ведомостей» М.Катков неизменно доказывал, что «польский вопрос» — это внутреннее дело Российской империи, а потому привлечение других стран к его решению недопустимо. Всей силой своего публицистического таланта он призывал не обращать внимания на заявления иностранных держав о неправомерности действий русской администрации в Западном крае: «Наши действия должны быть направлены не к тому, чтоб угодить той или другой державе, задобрить тот или другой оттенок общественного мнения Европы или смягчить тон той или другой закупленной против нас французской газеты, а к подавлению мятежа во что бы то ни стало».

Все это вызвало новую волну пат­риотического движения. Русское общество бурно реагировало на призыв редактора «Московских ведомостей». По просьбе московских старообрядцев М.Катков написал всеподданнейший адрес императору Александру II с выражением преданности престолу. Жители Москвы даже выразили готовность собрать народное ополчение в случае войны с Англией и Францией. Во многом именно поддержка значительной части общества придала решительности российскому правительству. В июле 1863 года ранее колебавшийся глава Министерства иностранных дел князь А.Горчаков отверг требования Англии, Франции и Австрии о созыве международной конференции для решения «польского вопроса». Европейские державы вынуждены были отступить, возможно впервые убедившись, что Российская империя — это не только правительствующий Петербург, но и русское общество. Недаром К.Леонтьев, служивший в то время в дипломатическом ведомстве, приводит слова своего британского коллеги о том, что в России два правителя — император и «мсье Катков». Значение деятельности М.Каткова для решения «польского вопроса» подтверждают и слова русского посла во Франции: «...когда в самый разгар нашего столк­новения с державами приходили ко мне из России газеты и деловые бумаги, я принимался прежде всего не за депеши нашего министерства, а за “Московские ведомости”: je preferais toujours l’originsl а la copie^[5]».

В 1863 году русское общество показало себя самодостаточным организмом, способным решать государственные задачи, высказывая собственное мнение и оказывая моральную поддержку государственной власти. Впрочем, при необходимости эта поддержка могла принять и более активные формы, в том числе и в виде самоорганизации вооруженных народных дружин. Хотя М.Катков предлагал и такой проект, но все же он выступал больше как идейный организатор русского гражданского общества. В отличие, например, от И.Аксакова, создателя и руководителя Московского славянского комитета, который можно считать одной из первых институционально оформленных организаций русского гражданского общества.

В 70-х годах XIX века именно под давлением «союза» Каткова — Аксакова русское правительство решилось на военные действия на Балканах.

Русское общество и восточный кризис второй половины 70-х годов XIX века

«Восточный вопрос», под которым русская внешнеполитическая мысль того времени понимала униженное положение христиан в Османской империи и неясную судьбу земель погибшей Восточной Римской (Византийской) империи, на протяжении всего XIX века являлся одним из центральных для внешнеполитических ведомств большинства европейских стран и Российской империи. Постепенно теряющая силу Турция с трудом сдерживала набирающее силу движение балканских народов за независимость. Усиление влияния России на Балканах было нежелательно для Европы, тогда как для Российской империи проникновение в этот регион открывало возможность установить контроль над проливами и превратить Черное море в свое внутреннее море.

Вместе с тем в восприятии русского общества «восточный вопрос» был в некотором смысле вопросом «личным». М.Катков, оценивая события 1876 года на Балканах, писал: «Повсюду в Европе внимание было поглощено восточным кризисом, но в России не просто внимание общества, а вся душа народа была захвачена поднявшейся на востоке борьбой. Для русского народа эти события были его внутренним делом».

И правящие круги Российской империи, и русское общество осознавали необходимость оказать поддержку славянским народам в их борьбе против турецкого владычества. Но для российской истории уникальность ситуации второй половины 70-х годов XIX века состояла в том, что русское гражданское общество приняло активное участие в решении возникшего на Балканах кризиса гораздо раньше, чем официальная Россия. В то время как власть, связанная международными обязательствами и соблюдавшая нейтралитет, стремилась к дипломатическому решению вопроса, в обществе возникло массовое добровольческое движение в поддержку восставших Черногории, Боснии и Сербии.

Значительную роль в организации этого движения сыграл Московский славянский благотворительный комитет, возглавляемый И.Аксаковым. С июля по октябрь 1876 года в Сербию направилось несколько тысяч русских добровольцев: военных (примерно 5–6 тысяч, в основном кадровых), медиков, журналистов. Помимо этого, комитет занимался сбором денежных пожертвований в пользу восставших. Цель этого движения И.Аксаков видел прежде всего в помощи славянским народам, боровшимся против турецкого господства.

Тогда же кризис на Балканах стал одной из ключевых тем публицистики М.Каткова. Не отрицая того, что поддержку славянским народам необходимо было оказать в силу этнической и конфессиональной солидарности, он рассматривал участие России в разрешении возникшего конфликта и как защиту национальных интересов империи. Поддерживаемый «партией “Московских ведомостей” (так во второй половине XIX века часто называли сторонников известного публициста), М.Катков говорил о том, что только участия добровольцев в этом конфликте недостаточно, и делал все возможное, чтобы добиться изменения позиции официальной России.

С момента начала восстания в Герцеговине летом 1875 года в «Московских ведомостях» и в другом, не менее известном издании М.Каткова — «Русском вестнике» регулярно появлялись статьи, освещавшие события на Балканах: материалы собственных корреспондентов и перепечатки из иностранных газет, воззвания Московского славянского комитета и обращения общественных и политических деятелей Сербии, Черногории, Болгарии к России. Все это формировало представления русского общества о ситуации на Балканах (так сказать, общественную атмосферу).

На протяжении 1875 года позиция М.Каткова в отношении восточного кризиса базировалась на признании приоритета мирных путей разрешения конфликта. По его мнению, оно было возможно при совместной дипломатической работе европейских государств и России. С изменением международной обстановки менялась и его позиция. В одной из передовиц «Московских ведомостей» он писал, что Россия, выразив желание действовать совместно со странами Европы с целью мирного разрешения кризиса, «отреклась от своих исторических задач и всегдашнего сочувствия восточным христианам», а потому «жертвует своим значением среди славянства». Европейские государства выражали все меньше искреннего желания сотрудничать с Россией. Вскоре на страницах газеты появились высказывания о возможности вступления России в войну. М.Катков начал помещать все больше материалов о русском движении в поддержку славян (в некотором смысле психологически воздействуя и на общество, и на правительство). Он писал, что «заговорило народное чувство», с которым «надобно будет считаться».

Постепенно М.Катков пришел к выводу, что совместные действия европейских государств не могут изменить ситуацию на Балканах. В связи с этим он утверждал: «Потребовать Турцию к ответу может не Европа, а одна из держав ее. А если наступит пора действовать, то кому же, как не России?»

С одной стороны, публицист идейно организовывал и поддерживал общественные усилия по оказанию помощи славянским народам на Балканах, а с другой — требовал от российского правительства решительных действий в соответствии с национальными интересами России. Развитие добровольческого движения, изменение тона публикаций М.Каткова и усиление общественного давления послужили для правительства стимулом для принятия радикального политического решения — 12 апреля 1877 года Российская империя объявила войну Турции.

* * *

Очевидно, что на протяжении второй половины XIX века в российском государстве набирал силу процесс становления гражданского общества. Общественное мнение постепенно превращалось в фактор принятия политических решений, внутренних и внешних. Деятельность русского гражданского общества организационно оформ­лялась вне рамок правительственных институтов: в виде независимых органов периодической печати, благотворительных организаций и т.п. И М.Каткову принадлежала в этом процессе значительная роль. Его пуб­ликации формировали для русского гражданского общества идейные ориентиры (самодержавие, патриотизм), а сами издания играли роль общественного института, посредством которого общественное мнение консолидировалось и приобретало четкие формы. В то же время сам М.Катков был скорее идейным организатором русского гражданского общества, рассказывая в своих статьях о событиях жизни Российской империи «в свете русских национальных интересов». Тем не менее его роль не сводилась к роли только пропагандиста. Сообщество читателей «Московских ведомостей» и «Русского вестника» становилось неформальной, но оттого не менее влиятельной общественной силой, что подтверждают изменения политики русской дипломатии в ходе Польского восстания 1863 года и во время кризиса на Балканах второй половины 70-х годов XIX века, которые были следствием мощной поддержки русского консервативного большинства, объединившегося вокруг популярнейших периодических изданий того времени.

И это самые яркие, но не единственные примеры.