Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Анисимов Анатолий. Царь Ирод

Царь Ирод

Четырнадцать тысяч младенцев
царь Ирод легко погубил,
за чёрные сети злодейства
доселе людьми нелюбим.
О том, кто жесток и коварен,
и ныне в народе рекут:
«Он Ирод» (хоть нищий, хоть барин),
коль к путам бесчинства пригнут...
Четырнадцать тысяч младенцев
убиты трусливым царём.
Их души под плач вифлеемский
Бог принял во Царстве Своём.
Четырнадцать тысяч... всего лишь...
О нет! не кощунство, прости,
но рядом с сегодняшней болью
как в числах покой обрести?
Ведь нынешний счёт — миллионы
убитых в утробах детей.
Слезами и кровью иконы
взывают к прозренью людей.
Ещё не рождённым младенцам
от нас никуда не уйти –
и даже египетским бегством
не скрыться в пустынном пути...

Нет, нет, никуда им не деться...
Как прежде на высших весах
две чаши — любовь и злодейство –
и ждут наш ответ небеса.


С волхвами рядом

В Рождественский сочельник
столь явственны значенья
чудес неизреченных,
вершащихся всегда...
В Рождественский сочельник
без шума и полемик
к пещере в Вифлееме
вела волхвов звезда.

Звезда вела к Младенцу,
пленив и ум, и сердце,
она была как дверца
в зовущий Божий мир.
В чём — в вольтах или в герцах –
исчислить пламень сердца?
Лишь верой, а не верцой
уйдёшь от «чёрных дыр»...

Мы все волхвы немного,
кто лучшею дорогой
считает ту, что к Богу
ведёт, минуя зло.
Пусть мало злата-смирны
и не всегда мы сми́рны,
но с ми́ровой кумирней
не по пути зело.

Идя с волхвами рядом,
мы несказанно рады
на небе неоглядном
искать Его звезду
и верить: свет небесный
на путь возводит тесный
и низвергает в бездну
известную узду...


Вход Господень в Иерусалим

Толпа постелает одежды...
одежды и ветви от пальмы...
Встречают Мессию-надежду
и ветхость — вроде оставили...
Сын Божий верхом на ослёнке,
но вежды смыкаются слёзно;
Бог ведает цену восторгам —
недолго осталось до «оргии»
с воплем к Пилату: «Распни Его!»,
с плевками, с битьём по ланитам,
со злобой, отплатной как минимум...
Он же в ответ им молитву:
«Отче, прости их, не ведают»,
что делают в душах повыжженных...
Лёгкая дружба с победой.
Трудная дружба с униженным.

Толпа постелает одежды...
«Осанна...», — взвивается слепо...
И мало кто здесь не невежда
и знает, как близко к ним Небо!
Он мог бы призвать легионы
Ангелов непобедимых
(мышленью почти эмбрионному
жаждется быть «невредимым»)...
Толпа постелает одежды...
одежды и ветви от пальмы...
Так что же, оставить в невеждах,
чтоб ветхость вовек не оставили?
Заныли, заныли запястья
(с репейника снимешь ли смоквы?).
Любовь повела на распятье.
Он Бог —
и иначе не смог бы...


Христос воскресе!

– Христос воскресе!
– Воистину воскресе!
– Хри-стос воскресе!!
– Во-истину воскресе!!
– Хри-сто-ос воскре-е-се!!!
– Во-и-истину во-скре-е-се!!!

Множатся ветви
Пасхальных приветствий.
Нет больше смерти,
нет больше бедствий!

– Христос воскресе!
– Воистину воскресе!

Правда святая
кривду сметает.
«Быстро светает...» –
кривда смекает.

– Христос воскресе!
– Воистину воскресе!

Верит Тиверий,
меру измерив...
Тернии берий,
что они вере?!

– Христос воскресе!
– Воистину воскресе!

Стихнут витии
в перипетиях,
слухом ретивым
слыша мотивы:

– Христос воскресе!
– Воистину воскресе!

Радости тесно
в радостной вести,
радость уместна –
радость небесна!

– Христос воскресе!
– Воистину воскресе!

Пасха врачует
дворцы и лачуги...
Тем, кто ночует,
крикнуть хочу я:

– Христос воскресе!
– Воистину воскресе!
– Хри-стос воскресе!!
– Во-истину воскресе!!
– Хри-сто-ос воскре-е-се!!!
– Во-и-истину во-скре-е-се!!!


Алавастровый сосуд

         И вот женщина... которая была грешница...
         принесла алавастровый сосуд с миром...
         и плача, начала обливать ноги Его слезами...
         и мазала миром... Он же сказал женщине:
         вера твоя спасла тебя...
                                      Евангелие от Луки


Полоснёт рассвет по окнам,
словно скальпелем по рже.
Растрепались белы локоны
сорняками на меже...
День придёт, совсем не грея
глянцевитой суетой.
Ты смеёшься, но робеешь
перед сдавленной тоской...

Вновь метнёшься в ночь, как в омут,
к праху пахнущих монет.
Без любви, семьи, без дома —
на войне, как на войне.
На войне с Предвечным Словом,
со своей — Его душой...
Тяготящие надломы
притуманишь анашой.

И до времени не знаешь
средь ничтожных перепут:
и тебя ждёт, дщерь родная,
алавастровый сосуд...






Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0