Сибирь

1. Я рос в далеком Зауралье.
Был небогат, но дружен дом:
На велике одном гоняли
По очереди всем двором.

Распугивая кур и уток,
Железный конь летел вперед.
И я, как счастья, ждал минуток,
Когда наступит мой черед.

Один в седле – ватага следом
Бежит со всех ребячьих ног.
Дозваться из окна к обеду
Нас никогда никто не мог.

Но шина старая латалась
Почти что каждые два дня,
И в мягкой почве оставалась
Одна такая колея –

Не перепутать! И нередко
По ней в безбожно поздний час
Отцов суровая разведка
В лесу разыскивала нас…

Катилось солнце катафотом
По безмятежным небесам,
Но с каждым днем менялось что-то,
А что – не ведал я и сам.

Зубчатки все быстрей вертелись,
Велосипед, увы, не рос…
И мы с друзьями разлетелись,
Как спицы лопнувших колес.

Теперь с трамвайного маршрута
Мне никуда не повернуть.
Вот только сердцу почему-то
Тесна порой бывает грудь,

И по ночам все чаще снится
Звучанье ветра в струнах арф,
Когда стремительные спицы
Дороги вяжут длинный шарф.

Как будто вновь рулем рогатым
Велосипед мой воздух рвет,
И я, как в детстве, мчусь куда-то,
Куда – не зная наперед.

2. От печи начиналась держава российская,
От печи, да не лежа на этой печи:
Что якутский мороз, что нам стужа мансийская –
Рубим избы, печные кладем кирпичи.

Заметают снега поселения русские,
Из сугробов упрямые трубы торчат.
На восток и на север дорожками узкими
Серебрится просторов холодных парча.

Так с природой суровой страна моя спорила:
Месит глину печник – значит, дому почин!
Видно, русской земли протекает история
Через устье широкое русской печи.

3. Меня не ссылали в Сибирь –
В Сибири родился и рос:
Штакетника серый горбыль,
Пакеты на кустиках роз,

Оковы тяжелых одежд,
Мороз, что трещит у виска,
Забытый кругляш-Будапешт,
Отрытый на дне сундука,

И Вечный огонь раз в году,
Райгазом включаемый в счет…
Куда же от вас я уйду,
Что б ни было в жизни еще?


Карелия. Корабли

1. Над гладью озерной мелькают стрижи,
Ловя уходящее лето.
В воде отражаясь, сияют Кижи
В лучах предосеннего света.

Кресты их похожи на мачты судов,
А парус, невидимый взгляду,
Гудит под напором карельских ветров
И сердцу дарует отраду.

А рядом, на озере, как в старину,
Красивы, стремительно-ходки,
Крутыми бортами ломают волну
Кижанки — онежские лодки.

Тут издавна люди по водам пути
Вершили средь мысов и мелей,
И парус поставить, на веслах грести
Все с самого детства умели.

Тут в каждом селении мастер был свой,
Владевший особым секретом:
Любая их лодка рождалась живой,
Напитанной ветром и светом.

Форштевнем, который по-русски курнос,
Веслом, что в руках узловатых,
И волны, и время пронзая насквозь,
Плывут они в белых закатах.

2. Стучат молотки корабелов
В ускоренном ритме сердец:
Так занят строительным делом
Любимец Петра – Олонец.

Когда-то здесь бились со шведом
Гребцы новгородских ладей,
А нынче куется победа
С закалкой в студеной воде.

Здесь ядра так мастер сработал,
Что в герб городской попадут.
Здесь первенцы русского флота
Со стапеля скоро сойдут.

Фрегатам на озере тесно,
Покинут они колыбель,
Андреевских вымпелов песню
Неся до заморских земель.

Летать научились орлята,
Окрепло Петрово гнездо…
И пот свой смывал император
Купельной карельской водой…


Царицыну – Сталинграду – Волгограду

1. Здесь давно вдоль границ полыхали зарницы,
Рвались «гости» туда, куда их не просили,
И построили предки на Волге Царицын
Охранять рубежи расцветавшей России.

Много видели те деревянные башни,
Их сжигали дотла – они вновь вырастали.
Солонцовую сушь люди сделали пашней
И мечи на плуги перековывать стали.

Но опять сквозь века пролегла здесь граница
Между светом и тьмой, между смертью и жизнью.
Запылала вода, но нельзя отступиться.
Город крепостью стал, защищая отчизну.

У планеты, корежимой хворями злыми,
На тебя опирались все меридианы.
Словно оберег свой, сталинградское имя
Надевали на улицы дальние страны.

Над водой поднимается солнце, алея,
И звенят голоса самой лучшей наградой.
С выпускного идем по широким аллеям.
Начинается день моего Волгограда.

2. Я вписан в этот город, как строка.
Я – клинопись шагов на тротуарах.
Деревья, до последнего листка,
Хранят меня средь рукописей старых.

Ничто не пропадет и не уйдет,
Но прочитать кто сможет эту книгу?
Чтоб там, где переулка поворот,
Увидеть вдруг житейскую интригу,

Размашистые, четкие шаги,
И детские каракули вприпрыжку,
И чье-то восклицанье «Не беги!»,
И чью-то беспокойную одышку.

Мой город помнит миллионы лиц,
Неровные, запутанные строчки,
Из каменной души не рвет страниц,
И чуть вздыхает у последней точки.


Город Волжский

1. Солнце играет на трубах заводов,
Льется на крыши цехов.
У проходных оживленье народа:
Город к работе готов.

Труженик-город, себя создавая,
Вырос в бескрайних степях,
Волгу и Ахтубу соединяя
В крепких надежных руках.

Там, где одна лишь полынь прорастала,
«Тыщеквартирный» встал дом.
Молоды улицы, юны кварталы,
Буйная зелень кругом.

Волжский энергии полон и силы,
Славы рабочей достоин.
И пока Волжский наш есть у России,
Я за Россию спокоен.

2. Забасит трубным гласом гудок заводской,
Ввысь поднимутся дымные флаги,
Брызнет солнце оттуда, где небо с землей
Скрестят рельсов звенящие шпаги.

И потянутся, в медленном таянье сна
Разминая стальные суставы,
На крутых поворотах кренясь с полотна,
К выходным семафорам составы.
 
Длинношеие краны кивнут мне без слов,
Вагонетки покатят, сигналя,
И взметая щепу, загуляет тесло
По смолистой пахучей скрижали…


Провинция девяностых

Ледяные батареи девяностых.
За водой пройдя полгорода с бидоном,
Сколько вытащишь из памяти заноз ты,
Овдовевшая усталая мадонна?

Треск речей, переходящий в автоматный,
Где-то там, в Москве, а тут – свои заботы:
Тормозуху зажевав листком зарплатным,
Коченели неподвижные заводы.
 
Наливались кровью свежие границы –
Ну зачем же их проводят красным цветом?
А подросшие участники «Зарницы»
Косяки крутили из бумажных вето.

Только детям все равно, когда рождаться:
Этот мир для них творится, будто снова.
Сколько раз тебе и петься, и рыдаться,
Изначальное единственное Слово?

Мы играли на заброшенном «Чермете»,
В богадельне ржавых башенных атлантов,
И не знали, что судьба кого-то метит
Обжигающими клеймами талантов.

Мы росли, а небо падало, алея.
Подставляй, ровесник, сбитые ладони!
Вряд ли ноша эта будет тяжелее,
Чем вода в замерзшем мамином бидоне.