Утопленник на берегу сидел,
Чуть вынырнув из заточения.
Сидел и молебно твердил:
«Ах, нет мне, глупому, спасения!
Тонул я первый, третий раз,
То без толку! Спасён опять я.
То прежде вытащен тобой, в отказ,
Сейчас же — вылез сам на волю.»

И он сидел, смотря на мрак,
Окутывал его гремучий холод,
Уж стали ноги в синеве, фрак
Не найдет: был скинут в ледяное море.
Звёзды сияют, будто поют,
Ему шепчут они те прошлые песни,
Которые однажды принесли уют,
И слушал он с улыбкой честной...

«Зачем, зачем себя я вновь гублю?
Неужли не живётся мне спокойно?!"
Ответ был прост: послышалось «люблю…»
Из черных уст, казалось бы невольно.
Любил наш грешник, как любил...
Да любит до сих пор!
Только вот некто то убил,
Ушедши прочь, долой.
Оставив тут, на рваном берегу,
И дав пощечину в прощальный раз,
Она стремглав умчалась в кулаки другого,
Раскинув плечи, пропала, но в последний раз...

Восстал утопленник угрюмо,
Готов кричать и скалить зубы!
Только слышны тяжёлы вздохи, шумы моря,
Крик чаек, что рванули в глубину.
Слеза сошла с его больных очей,
И на лице внезапно блеснула улыбка:
«Да будь же проклят тот никчёмный день,
Когда я сделался на берегу ошибкой!»
И он упал,
О камни смачно треснув,
Тело его ужасно ныло, и он знал,
Что больше не допустит, чтоб залезли
Те чувства, что заставят спрыгнуть с острых скал.