Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Но только здесь проходят все пути

Борис Николаевич Романов родился в 1947 году в Уфе. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Поэт, переводчик, эссеист, литературовед. Автор двенадцати книг стихов. Стихи печатались в журналах «Арион», «Бельские просторы», «Дружба народов», «Москов-ский вестник», «Мы», «Нева», «Новый мир», «Юность» и др. Живет в Москве.

НО ТОЛЬКО ЗДЕСЬ ПРОХОДЯТ ВСЕ ПУТИ

* * * В ночной сверкающей округе, сквозь запотевшее стекло живых огней большие дуги перед автобусом несло. Пылали окна разноцветно. Сшибались лбами фонари. Все остальное чуть заметно в свету искусственной зари. Все лица в профиль, все лучатся, все в ореолах, как огни. (Так, лишь немногим отличаться в раю сподобятся они.) И остроносый бледный облик от остановки, фонарей, и ты несешь, как жизни отблеск, в мрак заозерных пустырей.

 

* * * Сражается с хаосом дворник, широкой лопатой гремит. Но каждый бездельник и ерник ему помешать норовит, где сеется снег над тщетою усилий ночных и обид, где слышатся вьюги раскаты, и вязнут в сугробах полки, колонной бросаясь в лопаты на вал снеговой и в штыки, чтоб выиграть утром сраженье безбрежной зиме вопреки.

 

* * * Деревья пережили кладбище, пусть расступились их ряды. Под снегом мартовским видны еще могил горбатые следы. Лыжня скользит между крестами, у склона потеряв разбег, сходя с просевшими снегами, проваливаясь в прежний век, где до войны была церковка, где лишь трамвайный перезвон напоминает нам неловко о дне последних похорон.

 

* * * Лучеобразный ледок ставит прозрачные соты. Свет в отраженьях у ног располагает высоты. Снег на зеленой траве, на порыжелой - клоками - с небом набрякшим в родстве, с тучами и облаками. Тает, с обочин струясь, меркнет канавою сточной... Только небесная связь кажется самою прочной.

 

* * * Дед в сторожах на пристани... Я помню, мы с братом босиком к нему пришли по улице сверкающего полдня, по жгущей пятки в колеях пыли. Старик внучкам удилища припас. За ними мы в сторожку заявились. И лучших в жизни не было у нас, покуда окуньки еще ловились. Покуда мы на Белой на плотах торчали, и, хотя клевало плохо, по мосту с паровозом на парах и под мостом с буксиром шла эпоха. Оплакан Сталин. Книга «Чук и Гек» прочитана. И с жизнью многолицей дед молча вспоминает прошлый век из русской сказки про царя с царицей...

 

* * * Где облаков лохматые собаки бегут и окунь бьется на песке, исчез кузнечик в точечном броске, чтоб вновь звенеть, ища угла атаки... Расставил некто символы и знаки, как бакены, по блещущей реке. Следи по ним, гадай, как по руке, плыви, как Одиссей к своей Итаке, к Нижегородке... Низких берегов, застроенных по насыпи до бровки, нельзя узнать. Часами жди поклевки, где чайка сбилась со счету кругов, и рано утром начал тренировки прыгун зеленый, гость иных миров.

 

* * * Любят ветер пламенные флаги, шелковые вымпела, ждущие улова бедолаги... Что волна под утро принесла к пенной извивающейся кромке с мусором приморских кабаков? Кораблекрушения обломки. Крабий прах и кости плавников. Перистое рваное ветрило. С лопастью расколотой весло. А могильный камень утопило, имя стерло, в море унесло.

 

* * * За дождиком скачут лягушки, и струйка с подмокших сеней играет в рассохшей кадушке с водой, убывающей в ней. Пригнувшейся низко малины перемешались листы: в глазури зеленые спины и льняно светлы животы. И пахнет размякшей землею, лежащей вповалку ботвой, укропом, печною золою, вчерашнею душной бедой, рубахой, тебя облепившей, грозою, ушедшей вперед, за нас из всех ведер полившей запекшийся сад-огород.

 

* * * Плыли облака через тире, Мчались тучи через запятые. Небеса не могут быть пустые, потому что осень на дворе. Я завяз в ней мушкой в янтаре. Все ее оттенки золотые, все ненастья, ветром завитые - ровный свет в сквозящем октябре. Продолжая опыты познанья, расставляю знаки препинанья, кроме точки... Здесь бессилен взгляд. Журавли летят не улетая, сбились листья - это тоже стая, и в янтарном воздухе висят.

 

* * * Преобразив мою округу, воздвигся храм на пустыре, и стали сны светлы, все - в руку, все - Русь Святая на заре, верны предутреннему звуку, как веток чернь на серебре березы в черном ноябре... Как сердце, ждущее разлуку. В предзимней пасмури в окне вороньей тенью в небе мутном застыл в молчании минутном на колокольне - видно мне - звонарь. Но вот качнулся он - и грянул благовеста звон. И снег посыпал, как во сне.

 

* * * Быть искренним мешают зеркала, неискренним - глаза твои мешают.

 

* * * Здесь мистические розы в палисадниках растут, небеса роняют слезы лишь когда их потрясут, чтоб на черно-рыжих склонах, в перламутровых степях уст коснуться воспаленных и оплакать скифский прах, воскрешая, орошая безуханную полынь, большего не обещая, - как ни всматривайся в синь.

 

* * * Янтарным или Шелковым путем мы, может быть, проедем и пройдем, а из варяг переберемся в греки, перебредем мелеющие реки, гостюя в белоснежных городах, ночуя в несминаемых стогах. Ну а пока в завороженном сне я подхожу к мерцающей стене. В бетонной толще я ищу ворот. Где вышки? Где охраны хриплый взвод? Где я? В запретной зоне? Взаперти? Но только здесь проходят все пути.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0