Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Когда вокруг ни друга, ни врага

К 80-летию В.И. Белова


* * *
Пожалей меня, пощади,
С грозовой не своди дороги,
Чтоб горел и горел в груди
Неуемный огонь тревоги.

Слишком мало в запасе дней,
Слишком многое сделать надо.
Пощади меня, пожалей,
Не считай тишину наградой.

Так бы жить вот, чтобы ни дня
Без ветров ошалелых, резких.
Пострашнее меча и огня
Абажуры да занавески...

Если ж я — что всего страшней —
Поверну с грозовой дороги,
Не щади тогда, не жалей,
Разожги мне огонь тревоги.
1960

* * *
Мне память ваша дорога,
я только с ней, друзья, бессмертен
и так же страшен для врага,
как это было в сорок третьем.
Припомните последний бой.
Я умер на степном пригорке,
не дописав письмо домой,
не докурив паёк махорки.
Был голубым небесный свод,
он потемнел от смертной пыли.
Вы без меня ушли вперед
и без меня врага добили.
А я лежал без чувств и сил,
уже не слыша гул сражений,
я у Отчизны попросил
земли родимой две сажени...
Весной нарядится земля, —
как много было мирных весен, —
я слышу шорох ковыля
и перелив девичьих песен,
и шум ветров в степных лугах, —
я слышу все, друзья, поверьте!
Мне ваша память дорога,
лишь с ней я неподвластен смерти.
1958

* * *
Коль работать идешь —
Рукава засучи,
В одиночку поешь —
И в строю не молчи.
Поле вспахано — сей,
Потянулся — бери,
Замахнулся — так бей,
Намекнул — говори!
Есть лишь правда и ложь,
Кто не здесь — значит, там,
Не с друзьями идешь —
Значит, служишь врагам.
Хорошо, коль дожил
Ты до поздних седин
Презирающим гниль
Золотых середин!
1961

Россия
Она меня не приласкала,
а обняла с железной хваткой,
жалеть и нянчиться не стала,
в борьбу втянула без остатка.
Борьба! Какое, скажут, слово-то, —
давно оскомину набило,
но в мире, надвое расколотом,
меня оно всегда будило.
Будило утром, днем и вечером
от сна, от голубого детства.
Борьба! И больше делать нечего,
и никуда уже не деться.
А мир, велик, суров и радостен,
моей Отчизной огорошен,
все меньше в жизни дряхлой гадости,
все больше свежести хорошей!
Но если я уйду из боя
для тишины и для бессилья,
ты не бери меня с собою,
ты прокляни меня, Россия!
1961

Ива
Июня шепот луговой
она забыть никак не может,
его несмелый первый зной
алмазов зимних ей дороже.

Но, нежность прежнюю храня,
она, как и ольха-соседка,
отдаст в объятья декабря
свои тоскующие ветки.

Минуют вьюги, холода,
и снова к той лесной опушке
придет июнь. Но никогда
он не простит свою подружку.
1956

* * *
На родине моей
Сегодня листопад.
Октябрь стрижет
Лесную шевелюру.
В пустых полях,
За древними домами
Усатой рысью
Ходит тишина,
И только слышно,
Как в стальное небо
Вбивает осень
Журавлиный клин
Да тракторный
Усталый рокоток
В последний раз
Дробится над землей.
Не жди меня,
Веселая страна,
Тебе нужна
Твоя пора покоя,
Укутывайся
Снежной телогрейкой,
Дыши глубоко
Свежими ветрами,
Пусть отдохнут
От летней канители
Родимые ложбины и бугры.
А я боюсь покоя своего,
Как раз уснешь
И больше не проснешься —
Спокойствие души
Необратимо.
1965

* * *
В жизни есть негаданная милость...
Будто пробуждение от сна,
снова неожиданно явились
родина, свобода и весна.

Ни поклажи, ни командировок,
только путь на радостный порог.
Этот путь нетруден и недолог, —
для кого же я его берег?

Всю укрепу внутреннего грима,
злую гарь житейского костра
нежно-нежно смыли с пилигрима
синие апрельские ветра.

Эти звезды вешними ночами
в голубой хоромине лесной
вновь меня тихонько повенчали
с родиной, свободой и весной.

Бьется сердце чище и безгрешней,
кажутся фальшивыми слова...
Над моею позднею скворешней —
Вечная сквозная синева.
1967

Колокол
Лежала руда немая,
веками молчала медь,
над ней жеребцы Мамая
свою находили смерть.
Сушились ковыльные бороды,
ветра поднимали свист,
но вот из-под Ново-города
сюда молодцы сошлись.
И плюнул старшой налево
и заступ зажал в ладонь,
земля растворила чрево,
лихой запылал огонь.
Предвестница звонкой славы,
накопленной в тыщи лет,
как будто кисель кровавый,
недолго кипела медь.
Молчать она не устала,
что зычен, широк и густ,
раскованный крик металла
будил молодую Русь.
Качался под небом колокол,
дымилась над Русью гарь,
окутанный звонным пологом,
оглох не один звонарь.
Широко гуделось, важно,
да колокол люб не всем,
похожий на кубок бражный,
а может, на бранный шлем.
Чем гул его был просторней,
тем ближе таилась месть:
язык выдирали с корнем,
валили в соседи крест.
Уплыли гульба и сеча
из медной его судьбы,
горластый наследник веча
попам угодил в рабы.
Висит над церковной крышей,
земные забыв дела.
Уж лучше б мортира лишняя
в Петровом полку была!
1967

Валерию Гаврилину
Нет! Я не падал на колени,
и не сгибался я в дугу,
но я ушел из той деревни,
что на зеленом берегу.
Через березовые звоны,
через ольховые кусты,
через колхозные заслоны
и все контрольные посты.
Мостил я летом и зимою
лесную гибельную гать.

...Они рванулись вслед за мною,
но не могли уже догнать.
Они гнались, гнались недаром —
я скинул тягостный покров,
увидел дым былых пожаров
и высыхающую кровь.
Сквозь дикий свист вселенской злости
шагну ль еще немного вспять —
заноют праведные кости
и слезы детские вскипят.

Так пусть одни земные кремни
расскажут другу и врагу,
куда я шел из той деревни,
что на зеленом берегу.
1968

На смерть Николая Рубцова
О, как мне осилить такую беду —
явилась и тучей нависла.
Не скроюсь нигде, никуда не уйду
от этого подлого смысла.

Подсчитано все, даже сны и шаги.
Как холят тебя и как любят!
Но губят меня не они, не враги, —
друзья уходящие губят.

Как будто позор предстоящего дня
узнали и — рады стараться —
один за другим, не жалея меня,
в родимую землю ложатся.

Мне страшно без них! Я не вижу ни зги,
ступаю, не чувствуя тверди.
Кого заклинать: не отринь, помоги,
в безжалостный час не отвергни?
Ни Бога, ни Родины... Лишь Мавзолей
и звезды, воспетые хором.
и, тихо мерцая, светило полей
горит над бессонным Угором.
1971

* * *
С лица Земли почти что стертая,
оскорблена, разорена,
моя родная, полумертвая,
получужая сторона,
в угоду всем друзьям-приятелям,
с которыми поем и пьем,
неужто в твоего предателя
я превращался день за днем?
1982

Надпись на книге для Станислава Куняева
О Родине душа моя болит.
Она скорбит по вырубленным сечам,
по выкачанным недрам и названьям
засохших рек и выморочных сёл.
Болит душа...
                   И странен отголосок
душевной боли — мой веселый смех
среди друзей, среди живых и павших,
сплоченных снова вражеским кольцом.
1982

Новогодняя песня
Анатолию Заболоцкому
Когда вокруг ни друга, ни врага,
когда толпа знаменами полощет, —
на горький дым родного очага
я каждый раз иду как бы на ощупь.

В лесном краю никто меня не ждет,
кольцом ворот побрякаю для вида...
В моем окошке тает синий лед,
а в сердце тает горькая обида.

Клубится в небо белый-белый дым.
едва умоюсь снегом белым-белым,
я становлюсь как прежде молодым,
я становлюсь удачливым и смелым.
И в этот час печная головня
дороже мне, чем телефонный вызов.
Пускай друзья пируют без меня,
пусть не меня дурачит телевизор.

Перед огнем родного очага
я голубую полночь повстречаю
и в тишине за друга и врага
налью густого лагерного чаю.
1985

* * *
И врагу никогда не добиться,
Чтоб склонилась твоя голова,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва.
Из песни военного времени

Заросла ты, Москва, бузиной,
и тебя поделили по-братски
атлантический холод ночной
и безжалостный зной азиатский.

Не боялась железных пантер,
у драконов не клянчила милость,
отзовись, почему же теперь
золотому тельцу поклонилась?

Все заставы сгорели дотла,
караульщики слепы и глухи,
и святые твои купола
облепили зловещие духи.

Притомясь в поднебесной игре,
опускаются с ревом и писком
в тишину на Поклонной горе,
в суету на холме Боровицком.

Днем и ночью по жилам антенн
ядовитая влага струится...
Угодила в египетский плен
золотая моя столица!
1993

Молитва
О Боже мой! В тиши лесов
в безлюдьи дедовских угодий
освободи от праздных слов
и от назойливых мелодий.
От суеты и злобы дня
спаси и впредь, спаси меня.
Покуда в душах ералаш
и демократы жаром пышут,
я обновлю колодец наш
и починю родную крышу.
Не дай устать моим рукам,
еще...
        прости моим врагам,
от ихних премий и наград
убереги в лесу угрюмом,
но вечевой Кремля набат
не заслони еловым шумом!
не допусти сгореть дотла,
пока молчат колокола.
1991

* * *
   Кто накормит страну?
       Модное восклицание
С дубовых трибун и с гнилых парапетов,
блюдя митинговую вашу страду,
не стыдно ли вам перед белым-то светом
истошно орать: «Накормите страну!»?
хотите забыть грабежи и расправы
и слезы детей в заполярном снегу.
Но даже в дыму алкогольной отравы
я эту обиду забыть не могу.
Учили меня вы пером и наганом,
стыдили, корили под красным гербом,
когда бунтовал — нарекли хулиганом,
когда я терпел — обзывали рабом.
Прощаю вам все: отчужденье столицы
и светлого Севера черную ночь,
но хлеб из чужой, из заморской пшеницы,
поверьте, жевать не хочу и невмочь.
Я всех накормлю...
                          Но оставьте в покое
на Древней Земле, у травы молодой!
Не трогайте избу мою над рекою
и белую церковь над синей водой!
1990





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0