Каждый новый самодержец вносил в размеренную жизнь Коломенского свои новшества. Если Алексей Михайлович пуще всех земных удовольствий предпочитал соколиную охоту и, можно сказать, довел ее в Коломенском до совершенства, то унаследовавший в 1676 году на короткое время царский престол его болезненный пятнадцатилетний сын Федор Алексеевич (правил до 1682 года) любил натянуть тетиву и пострелять от души из лука. Наиболее приближенным он даже дарил тот или иной лук. Был у царя свой лучный мастер, по фамилии Кондратьев, которому велено было 23 августа 1679 года «сделать к его государевым тринадцати лукам тетивы, которые вновь куплены». Документы того времени показывают, что луков в распоряжении царя было много, самых разных видов. Были и луки «из сукна багрецу червчатого», и «турецкие из сукна аглинского». Это давало возможность устраивать своего рода соревнования в Коломенском, победители которого удостаивались царского поощрения. Так, 30 августа 1679 года царь «пожаловал по имянному своему великому государя указу стольника Никиту Савельева сына Хитрово, велел ему дать своего государева жалованья из Оружейной палаты лубьесаадашное шитое с колчаном и с луком и стрелы из подносных», — свидетельствовал летописец.

Помимо стрельбы из лука, любил Федор III (таков его официальный порядковый номер, после Федора Иоанновича Блаженного и Федора Годунова) и лошадей, свидетельством чему служит строительство Конюшенного двора в Коломенском. Воспитанный на виршах Симеона Полоцкого, царь легко говорил на польском и латыни. Да и первой супругой его стала полячка Агафья Грушецкая. Ориентация на западную моду выразилась в том, что уже в те годы молодые бояре, являвшиеся пред светлыми царскими очами, брили бороды, а при дворе было не велено появляться в охабнях и однорядках (распространенный тип верхней одежды в то время). Любил самодержец музыку и декламацию, устраивая концерты для приближенных в Коломенском.

Федор Алексеевич, как скрупулезно подсчитал современный историк П.Седов, за шесть лет своего царствования приезжал в Коломенское двадцать два раза, что является своеобразным рекордом по сравнению с другими монаршими резиденциями, среди которых были Воробьево, Покровское, Измайлово, Алексеевское. Навещал он Коломенское в основном по церковным праздникам, не уступая в набожности и религиозной строгости своему отцу (при нем сожгли, например, протопопа Аввакума).

В частности, каждый год 26 октября, на День св. Димитрия Солунского, Федор Алексеевич считал непременной своей обязанностью приехать в Казанский храм Коломенского, один из приделов которого был посвящен этому святому. Отмечал царь своим присутствием здесь и праздник явления иконы Пресвятой Богородицы Смоленской 28 июля, а 1 августа — праздник Происхождения Честного и Животворящего Креста Господня, в который молились за исцеление больных и страждущих выздоровления. Этот праздник слабому здоровьем царю, которого с детства никак не могли вылечить от цинги, был особо близок.

Поездки царя в Коломенское назывались походами. Собираясь в поход, Федор Алексеевич приказывал ехать туда же и всем придворным. Однако порою все эти многочисленные стряпчие, стольники, спальники так долго собирались, что приезжали в Коломенское уже тогда, когда царь покидал свое государево село. В этом случае они лишались чести участия в церемонии раздачи пирогов. Государь лично жаловал пирогами своих придворных. «Указал великий государь быть к себе, великому государю, в село Коломенское боярам и думным людям к пирогам», — сообщал думный дьяк Домнин 26 августа 1679 года.

По-прежнему с большой охотой приезжали в Коломенское иностранцы. Голландский дипломат Балтазар Койэт поразился увиденному: «За воротами стояли четыре льва, сделанные из дерева и одетые в шерсть, похожую на львиную. Внутри львов находились часовые механизмы, пружина которых заставляла львов ворочать глазами и по временам издавать страшный рев. Внутри ворот находились четыре таких же льва. На четырех фронтонах дома написаны были четыре части света и объяснение к ним греческими буквами... В аудиенц-зале, очень великолепном, увидели несколько развешанных ковров, и между прочим две французские картины, изображавшие девять муз, или богинь искусства. Нас потом водили из одной комнаты в другую, причем всех их было до сотни. Нам показали и баню, а из нее нас провели в столовую, где мы получили хорошее угощение. Отсюда мы прошли в питомник и сад и наконец снова поместились в каретах или верхом и направились домой».

Вместе с государем в Коломенское нередко приезжали и его младшие братья — Иван (род. 1666) и Петр (род. 1672), которому он старался заменить отца, а также старшая сестра Софья (род. 1657), ставшая после смерти Федора Алексеевича регентшей при провозглашенных царями братьях. События в Москве после кончины 27 апреля 1682 года двадцатилетнего царя Федора Алексеевича развивались стремительно и привели к тому, что основной политической силой стали стрельцы во главе с князем Иваном Хованским. Он, как глава Стрелецкого приказа, представлял огромную опасность для царевны Софьи. Властные амбиции Хованского привели регентшу к мысли о необходимости скорейшего от него избавления.

Соловьев писал о событиях 1682 года: «2 сентября когда царское семейство было в Коломенском, явился донос на Хованского, будто бы он с помощью стрельцов хочет истребить царское семейство, перебить бояр, посредством раскола замутить землю, поднять простой народ на власти и помещиков и провозгласить себя царем. Современники говорят, что донос этот был выдуман боярином Милославским для скорейшего погубления Хованского. Как бы то ни было, Софья решилась привести в исполнение то, чем грозила во время раскольничьего возмущения: оставить Москву и поднять против стрельцов дворян и детей боярских.

Под видом богомолья она выехала из Коломенского в Саввин Сторожевский монастырь, откуда поехала к Троицкому монастырю и остановилась недалеко от него, в селе Воздвиженском, разослав грамоты по городам, призывая служилых людей для усмирения бунтующих стрельцов и Хованского. Хованский вместе с сыном был схвачен на дороге из Москвы к Троице, куда ехал по приглашению Софьи, и привезен в село Воздвиженское».

Итак, Коломенское в очередной раз стало местом, где решалась судьба государства. Царское семейство в сопровождении стольников и в полном составе (оба царя, вдовы-царицы и восемь царевен во главе с Софьей) бежало сюда из Кремля 4 августа 1682 года, убоявшись слухов о возможном перевороте — захвате власти стрельцами. Летопись сообщает: «Того же году в 4 день великие государи и великие князья Иоанн Алексеевич и Петр Алексеевич всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержцы пошли из Москвы в поход в село Коломенское. И в Коломенском были немалое время».

Немалое время — это месяц, в течение которого царская семья, разместившаяся в Коломенском дворце, пережидала смутные дни. Древняя усадьба временно приобрела значение второго, противостоящего Кремлю, центра власти. Хованский оказался в замешательстве. Стрельцы не решились бы взять приступом Коломенское. Политическая обстановка в стране постепенно менялась. А после получения в Коломенском подметного письма 2 сентября 1682 года Софья приобрела сильный козырь против стрельцов и их предводителя.

Казнь Ивана Хованского 17 сентября 1682 года в селе Воздвиженском по обвинению в намерении извести царей Ивана и Петра стала прологом к разгрому Хованщины. Местные жители до сих пор рассказывают историю о бродящих по округе призраках отца и сына Хованских, требующих похоронить их по-людски, в земле, а не в болоте, куда их сбросили после казни. При этом они низко кланяются, снимая шапки, причем вместе с головами.

Сыграв свою важнейшую роль в подавлении Хованщины, Коломенское уже не привлекало внимания правительницы Софьи. Да ей было и не до этого. Впервые за многие века во главе государства встала женщина, что не могло не сказаться на характере ее правления, длившегося семь лет. Взять хотя бы сравнительно мирное подавление Стрелецкого бунта 1682 года, не идущее ни в какое сравнение с теми жертвами, что были понесены в 1698 году, когда головы стрельцов рубил лично Петр I. Но это уже новый этап в истории Российской империи и Коломенского...

Одна из легенд Коломенского связана с предполагаемым рождением здесь Петра I. В своем романе «Искуситель» Михаил Загоскин умело обыгрывает тему рождения здесь будущего царя-реформатора. Герои романа спорят. Один утверждает: «Историк Миллер (Федор Миллер. — А.В.) доказал неоспоримыми доводами, что Петр Великий родился в Кремле». В ответ на это другой собеседник говорит: «Быть может, только здесь, в Коломенском, он провел почти все свое детство. Здешний садовник, Осип Семенов, рассказывал мне, что он сам частенько играл и бегал с ним по саду». В итоге выясняется, что садовник умер в 1801 году, на сто двадцать четвертом году жизни.

Попытки доказать, что Коломенское является малой родиной Петра Великого, предпринимались неоднократно. Их небесплодность выражена в стихах первого русского драматурга Сумарокова, в 1759 году уверявшего современников: «Мне известно, что в сем селе родился Великий Петр, основатель нашего благополучия, отец отечества, честь народа своего, страх неприятелей и украшение рода человеческого. И так о сем селе вечного достойном почтения можно в некотором разуме то сказать подражанием, что Матфей Евангелист по пророчеству пророка Михея говорит о Вифлееме: Ты Коломенское не уступишь во славе ни которому граду Российской державы; ибо в тебе родился ВЕЛИКИЙ ПЕТР, основатель благополучия России». Сумароков пишет:

Россіскій ВиΘлеемъ: Коломенско село,
Которое на светъ Петра произвело!
Ты щастья нашего источникъ и начало;
Въ тебе величіе Россійсково зсіяло.
Младенца, коего ты зрело въпеленахъ,
Европа видела на городскихъ стенахъ,
И Океанъ ему подъ область отдалъ воды...
Дрожали отъ него всея земли народы.

Так с подачи Сумарокова и считалось долгие годы, в подтверждение чего на дворцовых воротах Коломенского был приколочен щит с выбитыми на нем первыми двумя строками процитированного стихотворения. Коломенское же получило на несколько веков второе название — Российский Вифлеем. Однако достоверных данных, заставляющих поверить в правоту Сумарокова, к настоящему времени не обнаружено. С уверенностью можно утверждать лишь то, что Петр Алексеевич родился в Москве.

Своеобразным символом рождения первого российского императора является его колыбель, долго хранившаяся в Коломенском дворце. Но это еще не доказывает факт рождения царя в Коломенском, поскольку такие колыбели были и в Кремлевском дворце, и в Измайлове, и там, куда выезжала царская семья Алексея Михайловича в полном составе. Так, побывавший на приеме у Алексея Михайловича в Коломенском дворце в 1675 году в составе посольства императора Леопольда секретарь Лизек своими глазами видел и царицу Наталью Кирилловну, и маленького царевича: «Царица, находясь в смежной комнате, видела всю аудиенцию с постели, чрез отверстие притворенной двери, не быв сама видимой; но ее открыл маленький Князь, младший сын, отворив дверь, прежде нежели мы вышли из аудиенц-залы». Так или иначе, если соотносить царские усадьбы с этапами жизни Петра I, то можно сказать, что Коломенское — это его раннее детство, а Измайлово и Преображенское — это уже отрочество и юность царя.

Важно, что в Коломенском впервые начались детские игры Петра в войну, поощряемые очень его любившим крестным отцом и старшим братом Федором Алексеевичем. Игрушки для потех изготавливали для Петра в том числе и мастера Оружейной палаты. Это были деревянные солдатики, пушки, ружья, барабаны и, конечно, луки со стрелами, увлечение которыми от старшего брата передалось младшему.

Федор Алексеевич с подачи патриарха Иоакима, имевшего на него огромное влияние, нашел пятилетнему брату и воспитателя, дьяка Никиту Зотова, получившего известность в будущем как «шутейский патриарх». Самого Федора учил Симеон Полоцкий, с которым Зотов не шел ни в какое сравнение. Симеон Полоцкий хотел, чтобы воспитанием Петра занимался его ученик Сильвестр Медведев, придворный поэт и духовный писатель. Однако патриарх Иоаким, борец с тлетворным влиянием Запада, сделал все, чтобы этого не допустить. Вот так и оказался рядом с маленьким царем Никита Зотов, кругозор которого вряд ли соответствовал уровню царского учителя. Чего же удивляться столь сильной тяге императора к знаниям уже в зрелом возрасте, когда он пытался восполнить недостаток образования? По преданию, первые уроки Никиты Зотова в Коломенском проходили под столетним дубом, который в 1806 году был запечатлен на офорте, представленном позже Александру I. Под изображением напечатали следующие строки:

Сей дуб присутствием Петровым украшался;
Отец Отечества под оным просвещался.

Помимо дуба, на другом, парном офорте был представлен кедр в Коломенском, изображение которого сопровождалось такими словами:

Под кедром Александр, здесь в юности своей
Учению внимал — для счастья наших дней.

Воспитание Александра I, как видим, проходило в тех же местах, где учили его великого предка Петра Алексеевича.

Никита Зотов учил Петра тому, что сам знал: грамоте, чтению, зубрежке Часослова, Псалтыря и Евангелия. Помимо учебников, были еще и наглядные пособия — «Потешные книги с кунштами» (иллюстрациями. — А.В.). К постижению наук царевич оказался весьма расположен. Первых учителей редко забывают. Петр отплатил Зотову своеобразно, сделав его ближайшим своим собутыльником и членом «Всешутейшего, всепьянейшего и сумасброднейшего собора» — сборища шутов, пьяниц и богохульников. К концу жизни деградировавший Зотов совершенно выжил из ума, и Петр женил его на тетке своего денщика. Видимо, не только грамоте учил Никита Моисеевич царя.

Военное ремесло Петр постигал с неменьшим любопытством. Для его игр правительница Софья не жалела казенных денег. В 1685 году ею было «велено прислать к Великому Государю в поход в село Коломенское из Оружейной палаты 16 пар пистолей с ольстры, то же число карабинов с медною оправою». Присылали царевичу и порох «для стрельбы к пищалям винтованным».

Софье даже было выгодно, что Петр проводит время в забавах вдали от Кремля. Быть может, она особо и не вдавалась в то, в какие игрушки играет ее брат. Так когда-то думали и бояре, обделывавшие свои делишки за спиной юного Ивана Грозного. А когда Петром овладела страсть к мореплаванию, из Москвы ему прислали 100 аршинов кумачовой материи для изготовления занавесей к окнам и дверям потешных стругов, что плавали на Москве-реке у Коломенского. Петр сам активно участвовал в постройке потешных судов в Коломенском. Одним из таких судов, к которым царь приложил свою самодержавную руку, была яхта почти на три десятка человек.

После находки в Измайлове английского ботика и его реставрации летом 1689 года из Коломенского по Москве-реке отправилась небольшая флотилия. Петр плыл на парусном судне, все остальные — на больших лодках. В конце дня приплыли к Николо-Угрешскому монастырю, где и пристали. Подобные походы стали для мужающего царя обычным делом. 19 апреля 1691 года «великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич изволил из Москвы итить в свое государево село Коломенское водяным путем Москвою-рекою в судах в 9 часов дня». А вот мать царя Наталья Кирилловна и супруга Евдокия Федоровна с годовалым сыном Алексеем «итить» изволили посуху. И это правильно, поскольку водное путешествие было небезопасным. В истории уже был случай, когда Россия лишилась очередного наследника, упавшего в воду. В июне 1553 года при спуске царской семьи со струга перевернулись сходни и утонул первый сын Ивана Грозного, Дмитрий.

К концу 80-х годов XVII столетия отношения между Софьей и Петром совершенно расстроились. Если в начале правления сестры на официальных мероприятиях, богослужениях, приемах послов они появлялись вместе, включая и больного царя Ивана V, то теперь Петр старался вообще не пересекаться с нею. А потому в Кремле его видели редко, зато часто он бывал и жил в Преображенском и Коломенском.

8 июля 1689 года, на праздник Казанской иконы Богоматери, произошло то, что должно было случиться. Петр, против обыкновения, не остался в Коломенском, где он жил тогда, а выехал в Москву на богослужение. Софья и Петр не просто встретились, а столкнулись во время крестного хода в Казанский собор на Красной площади. Этому эпизоду уделил место Алексей Толстой в своем романе «Петр Первый», избрав местом действия описываемого момента Успенский собор Кремля. По-своему толковал это событие Михаил Ломоносов: «Когда крестный ход вышел из церкви, царевна Софья захотела идти рядом с обоими государями. Царь Петр заметил ей, что ее поступок нарушает обычай и что ей совсем не следовало участвовать в этом обряде. Царевна, несмотря на указание Петра Первого, осталась на занятом ею месте. Царь, возмущенный ее гордостью и высокомерием, направился в Архангельский собор, а оттуда удалился в село Коломенское. Этот знак неуважения страшно оскорбил царевну и заставил ее ускорить исполнение своего замысла. В тот же самый день Шакловитый совещался со стрелецкими начальниками и другими недовольными о том, как убить Петра I, царицу-мать, патриарха, бояр и самых богатых купцов и разграбить их дома, после чего возвести на престол царевну Софью».

Не удивительно ли, что именно из Коломенского дворца своего отца приехал Петр в тот день в Москву и туда же стремительно вернулся в состоянии крайнего негодования, охваченный поселившимся в его душе желанием как можно быстрее избавиться от сестры-правительницы? Как она могла так унизить его, да еще прилюдно, в присутствии всей этой придворной камарильи! 20 июля он вызвал к себе князя Василия Голицына, первейшего фаворита и сердечного друга Софьи. Сурово пенял ему молодой царь за неудачные Крымские походы 1687 и 1689 годов, не приведшие к ожидаемым большим победам. Но самой главной виной Голицына были его близкие отношения с Софьей.

25 июля Петр выехал в Преображенское, откуда 7 августа ускакал в Троице-Сергиеву лавру. Развязка событий, завязавшихся в памятный июльский день в Успенском соборе, наступила скоро. К концу августа к Троице подошли вызванные Петром полки, продемонстрировав тем самым свою верность царю и пренебрежение к Софье. А 7 октября Петр въехал в Москву победителем, уже не опасаясь встретиться с изолированной к тому времени в Новодевичьем монастыре под именем монахини Сусанны Софьей. В Успенском соборе Кремля его встречал старший брат Иван, больной и убогий человек, никоим образом не претендовавший на власть и лишь формально остававшийся соцарем до своей смерти в 1696 году.

Одним из первых важных дел, в которых Петр должен был принять участие, стали выборы нового патриарха вместо почившего Иоакима в 1690 году. Но царю было не до этого. Военные да морские потехи более всего захватывали его, и потому в первые годы его единовластного царствования многие вопросы решались помимо него. Обиженный на такое невнимание, Петр решил избрать своего «патриарха». 1 января 1692 года в Преображенском «всея Яузы и всего Кокуя патриархом» был избран не кто иной, как коломенский учитель Никита Зотов. Не забыл Петр занятия под дубом.

Наведывался он и в Коломенское. В 1694 году царь готовился здесь к знаменитым Кожуховским военным маневрам, названным так по деревне Кожухово, лежащей на пути из царского села в Москву (ныне район Южнопортовый. — А.В.). В 1695–1696 годах в Коломенском по пути в Азов останавливались русские полки, и там же квартировали они, возвращаясь обратно. В 1696 году Петр сделал здесь остановку перед победоносным въездом в Москву, где к его приезду впервые поставили триумфальные ворота.

Первые победы царя под Азовом убедили его в необходимости дальнейшей модернизации не только армии, но и всего государства. С этой целью он принимает невиданное ранее решение — самому отправиться за границу в составе Великого посольства, чтобы лично обучиться многим наукам и ремеслам. Впервые русский царь покидает пределы своего государства, да еще и в качестве обыкновенного урядника Преображенского полка. Тем самым Петр окончательно порывает связи с родительским гнездом, где он рос и мужал. С этой поры в Коломенском он появлялся крайне редко. Обычно принято считать, что после 1696 года Петр I не был в Коломенском тринадцать лет. Однако нам удалось найти в воспоминаниях нидерландского художника и путешественника Корнелиса де Брюйна следующее свидетельство посещения усадьбы царем в 1702 году: «9-го числа (апрель 1702 года. — А.В.) царь опять потешался катаньем на Москве-реке. Гребцы на шлюпке его величества, равно как и княжны, сестры его, одеты были в белые рубахи, по-голландски, с оборками напереди. Все иностранные купцы накануне еще получили приказание заготовить к плаванию по две рубахи от каждого купца. На каждой шлюпке было по две небольшие мачты, для того чтобы можно было плыть на парусах, в случае если ветер будет благоприятный. Плавание должно было начаться на Москве-реке от увеселительного дома генерал-фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева, лежащего на этой реке, невдалеке от города Москвы, насупротив прекрасной дачи его величества, называемой “Воробьевы горы”. Генерал этот в предшествовавший день угощал там в своем доме его величество и все его общество. Оно состояло из царевича, сестры его величества, сопутствуемой тремя или четырьмя русскими боярынями, из множества знатных господ придворных и других, также из нашего резидента, нескольких иностранных купцов и из пятнадцати или шестнадцати немецких господ. Все шлюпки стояли наготове перед сказанным увеселительным домом, числом около сорока, и в каждой от десяти до двенадцати гребцов. Когда царь сел в свою шлюпку и все общество также разместилось, тронулись плыть и поплыли с необыкновенной быстротой, проплыли мост и направились в Коломенское — большой увеселительный дворец его величества, стоящий от Москвы в двадцати верстах, если плыть водою, по берегу же, сухим путем, только в семи верстах. В Коломенское прибыли около 7 часов вечера и нашли там истинно царский ужин. На следующий день угощение продолжалось также, и притом с музыкою. В 3 часа после обеда возвратились в город — одни в каретах, другие в колясках, а кто верхом на лошади».

В 1709 году, с 12 декабря, царь провел в Коломенском десять дней в ожидании подхода войск после Полтавской баталии. Сюда же доставили плененных шведских генералов и офицеров:

Пирует Петр. И горд, и ясен,
И славы полон взор его.
И царский пир его прекрасен.
При кликах войска своего,
В шатре своем он угощает
Своих вождей, вождей чужих,
И славных пленников ласкает,
И за учителей своих
Заздравный кубок подымает.
А.С. Пушкин. «Полтава»

А 18 декабря родилась его дочь Елизавета. Ряд источников указывают, что рождение наследницы престола произошло именно в Коломенском.

Несмотря на то что все силы Петра отныне были направлены на отстраивание новой столицы — Петербурга, Коломенское он не забывал. В 1718 году император своими глазами убедился, что отцовский дворец ветшает. Обеспокоившись постепенным разрушением родительского гнезда, Петр приказал укрепить фундамент, заменив гнилые бревна камнем, что и было осуществлено под руководством видного зодчего той поры, ученика Доменико Трезини Михаила Земцова. Основные проекты были сработаны Земцовым для Петербурга, но трудился он и в Москве, особенно после снятия запрета на строительство каменных зданий в 1819 году (весь камень Петр приказал везти в новую столицу).

Для замены фундамента дворец следовало поднять на домкратах, чтобы вынуть рассыпающиеся бревна и сложить фундамент. За этой работой дворцовых рабочих и застал голштинский дворянин Фридрих Вильгельм Берхгольц, находившийся на службе у герцога Карла Фридриха Гольштейна-Готторпского, будущего зятя Петра I. Берхгольц скрупулезно фиксировал все, что видел и слышал. 4 мая 1722 года он записал: «Его высочество обедал вне своей комнаты, но посторонних при дворе не было. После обеда он никуда не выходил из своего кабинета. В этот день император и императрица поехали в Коломенское, но на короткое только время». Как видим, речь шла о поездке Петра I и императрицы Екатерины в Коломенское.

А 22 июня мемуарист отметил:

«Мы заехали еще в другое место, называемое Коломенским, где находится большой увеселительный дворец прежних царей и где мы обедали, потому что его высочество послал туда вперед одного из своих поваров с провизией, чтобы приготовить для нас что-нибудь. Здесь мы случайно застали шталмейстера императрицы, заведывающего этим местом, который принял нас очень учтиво и водил по всему дворцу. Это огромное деревянное здание весьма замечательно по своей древности и необыкновенной величине. Шталмейстер уверял его высочество, что в нем 270 комнат и 3000 окон, больших и малых, считая все вместе. В числе комнат есть очень красивые и большие; но все вообще так ветхо, что уж не везде можно ходить, почему наш вожатый в одном месте просил нас не ступать по двое на одну доску, и мы, конечно, не пошли бы туда с его высочеством, если б нам об этом сказано было прежде; но он думал, что так как сам император еще недавно всюду ходил там, то и нас необходимо везде поводить.

Коломенский дворец построен 60 лет тому назад отцом его величества императора, который и сам не более как за 27 лет еще жил в нем и потому назначил теперь известную сумму на его возобновление. Нам, между прочим, показали, как это будет делаться, именно провели нас к небольшому домику, который был уже высоко поднят от земли. Точно так же должно быть поднято и все громадное здание для подведения под него каменного фундамента. Мы нашли однако ж, что оно не стоит того, потому что в нем уж мало хорошего, между тем как такие поправки требуют больших издержек и трудов, не обещая все-таки сделать его обитаемым.

К этому дворцу, из которого прелестнейший вид, принадлежат большие фруктовые сады, и шталмейстер уверял, что они ежегодно от одних яблок и груш (последние здесь очень редки и растут не много) дают доходу по крайней мере 1350 рублей и что нигде около Москвы нет таких превосходных фруктов, как там. Следовательно, можно себе представить, как велики эти сады. После обеда нас водили в прежнюю придворную часовню, которая невелика и некрасива; но из нее, с одной стороны, прекрасный вид, потому что самая церковь стоит на высоком месте и окружена роскошнейшими лугами. Там показывали нам такие каменные кресла или трон, на котором покойный царь, отец нынешнего императора, летом сиживал каждый день раза по два и смотрел оттуда на лагери и ученья большей части своего войска».

В последние годы своей жизни император Петр I бывал в Коломенском все реже, как и в самой Москве, где в мае 1724 года состоялась коронация Екатерины I. А в феврале 1725 года государь скончался.