Наша небольшая цирковая труппа совершала свой летний вояж по райцентрам юга России. Труппа — это, конечно, громко сказано: акробаты Юрий и Светлана, иллюзионист Сергей, водитель Андрей, моя скромная персона и гвоздь нашей программы — мартышка Чича. Все мы артисты цирка. Каждое лето выбираем новые регионы для гастролей своей маленькой компании. В этот раз Светлана настояла на направлении «поближе к морю», на берегу которого и планировали отдохнуть последние две недели августа. Проехали Воронежскую область и уже половину Ростовской. Во многих райцентрах на наши мини-представления приходили военные — участники специальной военной операции, отдыхавшие от боев по ротации в прилегающих к Донбассу районах.

Однажды после представления в нашу с Серёгой и Чичей палатку зашел парень в камуфляже и, представившись Александром, начал упрашивать нас поехать с ним в его родную Ясиноватую, чтобы показать представление с обезьянкой его малолетней племяннице. Мы с Серёгой дружили с детства, а потому часто понимали друг друга с полуслова и даже полувзгляда. Вот и в этот раз переглянулись и поняли, что такая поездка — отражение наших давних пожеланий. Несколько раз размышляли мы о том, какой стойкий и храбрый народ на Донбассе и как хорошо было бы съездить к ним с представлениями, да и военных порадовать нашими забавными трюками. Один раз даже попытались обсудить возможность такой поездки с остальными компаньонами, но не были поняты. «Там же долетает почти до Луганска! Раньше времени в землю захотелось?!» — с возмущением говорила Света. Юрий никогда не перечил жене и во всем с ней соглашался. Андрей уже повоевал в свое время в Чечне и был там ранен, а потому лишь сказал: «Я свое уже отвоевал, да и внуков хочу повоспитывать». Больше мы этот вопрос не поднимали. Сейчас же мы находились в считанных километрах от границы Луганской Народной Республики, да и была уже первая декада августа.

— Я поговорю со Светланой? — спросил меня Серёга.

— Да, попробуй, — поддержал его я, а обратившись к Александру, добавил: — А через «ленточку» нас пропустят?

— О-о! За границу не беспокойтесь! Въезжать вообще без проблем, а на выезд выпишем вам все документы в Донецке. Все будет чики-поки! — Александр просто сиял от радости.

Светлана лишь пожала плечами и сухо обронила:

— Ваше дело. Взрослые мужики, сами за себя отвечаете.

Утром забрались в потрепанную «тойоту» Александра и отправились в путь. Луганскую границу пересекли действительно очень просто. Наш провожатый о чем-то побеседовал с постовым автоматчиком, и тот лишь махнул рукой — дескать, делайте что хотите. И мы въехали на Донбасс. Чувства были смешанные. С одной стороны — страшновато, ведь теперь жизнь может оборваться в любое мгновение от какой-нибудь залетной ракеты, а с другой — было ощущение эйфории причастности к чему-то великому и крайне важному. По дороге Александр много говорил. Рассказал, что служит в батальоне «Восток», что его родная мать по состоянию здоровья отказалась уезжать из Ясиноватой, что родная сестра, которая в одиночку воспитывает дочь, решила остаться при матери, что муж сестры, управляя автобусом городского маршрута, погиб в Донецке под обстрелом укров еще в 2017-м, что сейчас наша ПВО работает намного надежнее, чем в начале СВО... По мере приближения к линии фронта стало появляться все больше разрушенных домов, выжженной земли. Людей на улицах было все меньше и меньше. Присутствие военных, наоборот, увеличивалось. Дыхание войны ощущалось все более отчетливо.

Где-то около полудня Александр, не отвлекаясь от дороги, сказал:

— Заедем на полчасика в Брянку, отдам в госпиталь медикаменты. Здесь недалеко от основной трассы. Хорошо?

Мы с Сергеем молча кивнули. Мы все больше смотрели по сторонам и впитывали то, что рассказывал Александр. А он от рассказов о своей семье перешел к повествованию про случаи из боевых столкновений, про то, как правильно окапываться, про то, как важен опыт для командира подразделения и насколько от него зависят жизни подчиненных, про неустройства в армии, про «хохлов», идущих в бой под психотропными препаратами, про зверства укронацистов, про обилие натовской техники у противоборствующей стороны...

За этими разговорами мы съехали с донецкой трассы и через полчаса въехали в шахтерский поселок Брянка. То там, то здесь высились терриконы отработанной породы. Подъехали к больнице. Александр с Сергеем выгрузили из багажника две коробки с лекарствами и отнесли в приемный покой. Мы с Чичей прогулялись вокруг машины, размяли конечности. Еще минут через десять все погрузились в машину и отправились в дальнейший путь.

— Остановимся на рынке по дороге, купим что-нибудь перекусить, — по-хозяйски распорядился наш водитель-проводник.

Рынок был недалеко от больницы. Мы с Чичей решили прогуляться в сторону дома быта и открытой площадки, расположенной за ним. Сергей и Александр отправились на рынок. Примерно через две-три минуты истошно завыла сирена воздушной тревоги. Почти сразу в небе раздался хлопок, и в нашу сторону рассыпались яркие огни зажигательного боеприпаса. Они падали на жилые дома и частично долетели до дома быта и рынка. Люди, которых тревога застала на улице, бежали прочь от прожигающей смерти. Кто бежал молча, кто с криком... Мы с Чичей спрятались за стеной дома быта. Казалось уже, что весь заряд упал на землю и до нас ничего не долетело, но с крыши упала часть искрящейся термитной смеси и немножко опалила хвост Чичи. Как она кричала! Потом замолчала и как будто оцепенела. Уже потом, после, ветврач сказал, что это был шок. Сейчас же я подхватил обезьянку и побежал к машине, у которой уже стояли мои попутчики и махали рукой. Быстро погрузились и поехали снова на донецкую трассу. Навстречу пронеслись несколько пожарных машин.

— Твари! — сквозь зубы процедил Александр. — Ни военных, ни складов здесь нет. Лупят просто потому что нелюди, потому что беспричинная ненависть заставляет так делать, потому что фашисты!

Потом посмотрел через плечо сочувственно на то, как я понемножку лью воду из бутылки на хвост замершей Чичи, и спросил:

— Ей, наверное, какую-то помощь надо оказать?

— А у нас по пути еще больница есть?

Александр задумался на секунду и ответил:

— Если часа полтора-два потерпит, то заедем в Васильевку, мне там в госпитале еще две коробки надо выгрузить.

Теперь задумался я. Ожог вроде пустячный, но общее состояние моей напарницы меня огорчало намного больше. Как скоро она придет в себя и сможет ли вообще выступать?

Александр поглядывал на меня в зеркало заднего вида и, словно угадав мои мысли, спросил:

— Может, хотите вернуться?

Сергей тоже вопросительно смотрел на меня.

— Нет. Поедем дальше. По крайней мере, твоя племянница посмотрит на живую обезьянку. Нам бы ветеринара. Но думаю, что и обычный врач в Васильевке справится.

Александр молча кивнул, и мы продолжили путь.

Около трех часов дня мы снова съехали с трассы на разбитую и местами грунтовую дорогу. И вскоре въехали в небольшой поселок, на дальней окраине которого стоял почерневший от гари двухэтажный особняк со стропильной крышей, приспособленный под военный госпиталь. Слева и справа стояли замаскированные расчеты ПВО. Когда мы вышли из машины, Александр нас предупредил:

— Мужики, тут до передовой уже около тринадцати километров. Так что держите ухо востро. Если что — слушайте местных, они объяснят, куда и чего. ПВО наша работает знатно, но бывают и пробелы, да и артиллерия вражеская пошаливает. Сами понимаете, раз на раз не приходится.

Мы вошли в госпиталь. Александр и Сергей несли по коробке медикаментов, а я — мою контуженую героиню, которая потихоньку начала приходить в себя и, еще не проявляя обычной живости, уже с интересом оглядывалась вокруг.

Встретил нас главврач — добродушный Иван Федорович, он сам осмотрел Чичу и, позвав медсестру, распорядился, чтобы та обработала ожог и дала болеутоляющее. Медсестричка Оля повела нас на мансардный этаж. С лестницы я видел множество наших раненых бойцов, лежащих на кроватях прямо в коридорах госпиталя. Пока Ольга обрабатывала ожог, я вдруг неожиданно для самого себя спросил у нее:

— А есть у вас врач по имени Анна из славного города Луганска?

— Есть, — так же неожиданно ответила Оля.

У меня замерло сердце.

— И ее можно увидеть сейчас?

Вместо ответа медсестра обернулась в направлении другого конца мансарды и крикнула:

— Катя! Позови, пожалуйста, Аню! К ней тут знакомый приехал! — И при этом игриво мне улыбнулась.

Я смутился. Неужели это та самая Анна? Мы списались года четыре назад через сайт православных знакомств. Она тогда работала окулистом в Луганске. Верующая девушка. Очень много у нас было общих интересов и взглядов на окружающий мир. Ей сейчас должно быть около 35 лет. Присланное ею фото я помнил очень смутно. Как она сейчас выглядит? А если это не она?..

Из-за медицинских шкафов выпорхнула медсестра Катя, а за ней шла та самая Аня. Она с интересом всматривалась в мое лицо и с легким волнением произнесла:

— Это ты?!

— Я. Надо же! А это ты!

С полминуты мы в замешательстве и смущении стояли друг против друга, а две медсестры с улыбками смотрели на нас, и только Чича рассматривала стеклянные шкафы с их содержимым.

Первой нашлась Аня:

— А как твое зрение? Ты говорил, что оно ухудшается.

— Да, есть такое. — Я тоже вышел из прострации. — Сильно не прогрессирует, но процесс продолжается потихоньку.

— Давай я тебя посмотрю. Ой, а это твоя обезьянка?! Ее ранило?!

— Попали под зажигательные в Брянке. Немного обожгло хвостик. Испугалась, наверное, но сейчас вот вижу, что мы приходим в себя помаленьку.

— Да, мелочи. Все будет в порядке, — поддержала меня Ольга. — Вы идите проверьте зрение, а мы тут посидим с вашей Чичей.

— Да-да, идите, — вторила ей Катя.

— Будь умницей, — потрепал я Чичу по голове и отправился вслед за Аней по мансарде.

Мы дошли до противоположного конца, и я увидел, что здесь взрывом разворотило торцевой скат кровли. В открытый проем была видна окраина поселка, на которой стояли несколько бронетранспортеров и танк Т-72, составлявшие механизированную охрану госпиталя. Рядом с техникой ходили несколько вооруженных бойцов — ополченцев ДНР. Расстояние до ближайшего БТР было 100–150 метров.

— Ничего себе! И давно это? — спросил я, указывая на разрушения.

— Неделю назад задело «Хаймарсом». Наши охранители из ПВО перехватили все ракеты, но вот одна при падении зацепила кровлю. Пока лето — терпимо. А вот как будем дальше? Главврач настаивает на переезде. Но пока его не услышали наверху. Поживем — увидим! — улыбнулась Аня. — Ну садись. Сейчас ты мой пациент.

Здесь же стояли стол и пара стульев. Я сел на один из стульев. Аня подошла ко мне вплотную и заглядывала по очереди в оба моих глаза с помощью каких-то линз.

— Внешне все в порядке. За компьютером, телевизором, телефоном или книгами много времени проводишь?

— Да, бывает.

— Скорее всего...

Она не успела договорить, как раздался близкий взрыв. Мы устремили взгляды в раскрытую кровлю и увидели, что взрывом поврежден один из БТРов. Почти сразу за первым произошел второй разрыв — уже где-то между госпиталем и группой охраны. От этого разрыва в нашу сторону рванула ударная волна вперемежку с обожженной землей. Я, пытаясь по-детски защититься от угрозы, инстинктивно выставил руку вперед и ощутил жар раскаленных комочков. Тут же я сообразил, что Аня пытается меня закрыть собой, и рванулся, чтобы самому закрыть ее от возможных последующих попаданий. Но в этот момент раздался очередной разрыв — уже где-то у стены госпиталя, и я, ощутив мгновенно окутавший меня жар огня, потерял сознание. Очнулся я оттого, что меня окатили водой. Это, как оказалось, Аня, осмотрев меня и не найдя каких-либо повреждений, бросилась вниз по лестнице, принесла тазик с водой и привела меня в чувство. Поблагодарить ее я не успел, потому что в следующее мгновение взрыв разворотил кровлю и срубил стропильные балки. Аня лежала на полу без сознания. У меня частично пропал слух. Теперь за помощью бросился я. Встретил Ольгу и требовал у нее воды. Она налила в тазик и побежала вслед за мной. Подбежав к Ане, я плеснул на нее воды, и она открыла глаза. Но взгляд ее был как будто невидящим. Ольга склонилась над подругой. Тут же прибежали Катя и еще двое каких-то мужчин. Мы все стояли и ждали вердикта. Наконец Ольга взглянула на нас и произнесла:

— Кажется, отходит.

Катя заплакала, а потом сказала одному из двух пришедших мужчин:

— Подойдите, ведь вы были с ней.

— Нет, нет, — запротестовал мужчина и замахал руками, как будто отгонял невидимую угрозу.

У меня сжалось сердце.

— Это я был с ней! — воскликнул я и бросился на колени перед Аней.

Я понимал, что должен сейчас что-то сделать, что-то сказать. Но что? Что буду молиться о ней? Так и будет. Нет, что-то более важное... Тут я увидел карточку на халате Ани, на которой было написано: «Анна Кадрий, военврач». Я поймал себя на мысли, что раньше не знал ее фамилии. Кадрий.

— Аня, я обещаю, что возьму себе твою фамилию!

Мне показалось, что она слегка улыбнулась. Может быть, мне это только показалось. Но после этого она тихо прошептала:

— Огни твоего большого города...

Когда-то я писал ей, как красив мой город и как прекрасны его вечерние огни.

И дыхание Ани прервалось. Я в рыданиях упал на ее грудь. Никогда я так не рыдал. Словно обрел и тут же потерял самого дорогого на свете человека.

* * *

Во время этого обстрела никто больше не погиб. Было еще трое раненых, один из них тяжело. Мы благополучно съездили в Ясиноватую. Порадовали маленькую племянницу Александра и ее соседей. Сергей показал весь свой арсенал фокусов. Чича работала фактически самостоятельно, мое участие было призрачным. Комок в горле не давал мне возможности даже отдавать команды. Но она справилась, она у меня большая умница, теперь еще и закаленная войной.

Всю обратную дорогу я размышлял: почему русские люди Донбасса оказались более стойкими, чем вся остальная Русь? Да, мы их не предали, но и полноценной поддержкой это назвать сложно. Наши участники специальной военной операции прониклись духом непокоренного Донбасса. Когда же проникнется им вся необъятная страна от Бреста до Владивостока? Пора бы! Мы не имеем права предать память погибших за нашу общую свободу верить и жить по совести.

Аня! Аннушка! Анюта!..

2023