Максим Замшев. Вольнодумцы: Роман

«Битва» — то, что происходит с нами, со страной после начала специальной военной операции, разделившей нашу жизнь на до и после. Когда меняется взгляд на мир, некоторые события, их участники предстают в новом, неожиданном свете. Это порождает немало вопросов на разные животрепещущие темы, которым рано или поздно суждено отразиться в зеркале литературы. Что уже и происходит. Прежде всего, в поэзии и прозе, основанной преимущественно на документальном материале.

«Вольнодумцы» — это вроде бы совсем другое: стопроцентный фикшн, художественный вымысел в жанре лихо закрученного детектива. Но почему нас не оставляет ощущение, что роман имеет прямое отношение к главной, судьбоносной битве? Вот и в одном из интервью автора спрашивают: как повлияли на драматургию романа события, связанные с СВО? Ответ: начал писать роман в 2019 году, действие происходит тогда же, поэтому нынешние события могут повлиять разве что на судьбу самой книги. Глупо актуализировать уже сложившийся текст... М.Замшев этим и не занимается, но странное дело — текст актуализируется как бы сам собой. Может быть, злободневно открытым его делает время появления на свет, по счастливому наитию удачно выбранное именно автором? Но дело не только в этом...

В книге не раз упоминается действующий президент, которого вольнодумцы считают виновником всех бед. «Для них нет никаких иллюзий по поводу власти — она преступна». По сравнению с Западом здесь ужасно все: образование, армия, внешняя политика... И рефреном: «В этой стране нужно что-то менять...»

Роман писался до, а к читателю пришел после начала операции, что отражается на особенностях его восприятия. Случай достаточно редкий: обычно это не имеет значения, во всяком случае, решающего, ведь ориентация литературы на вечные ценности остается неизменной. Но в пограничных, смертельно опасных ситуациях, подобных нынешней, когда на кону все самое главное и дорогое: судьба страны, жизни людей, — меняется угол зрения, смещаются акценты... Особое значение приобретают, например, выбор путей и методов достижения поставленных целей, принятие нестандартных, а то и рискованных решений...

Действие романа разворачивается в Москве, Петербурге и Самаре. Эти города, их улицы, дома, пейзажи, предстают на страницах книги в своем своеобразии и неповторимой привлекательности. Максим Замшев любит и умеет это делать — оживлять (обживать) среду обитания героев. Для него она — не очередная декорация, а источник некой энергии, которая загадочным образом влияет на происходящее с людьми, населяющими роман. А те в свою очередь не случайные статисты, а фигуры, укорененные в этом пространстве. Их прогулки по городу, по только им известным маршрутам с остановками в любимых кафе, пабах, ресторанах, с непременной порцией латте, сродни некоему загадочному ритуалу... С подобным мы уже встречались в предыдущих книгах писателя, так что впору говорить о фирменных приемах выражения его урбанистических предпочтений.

Правда, в «Вольнодумцах», кроме этого, порой звучат и тревожные ноты, вызванные ощущением хрупкости, ненадежности благоприятной для человека среды, ее изменчивости, готовности обернуться своими темными, а то и страшными сторонами... Об этом говорит главному герою Артему Шалимову случайная питерская знакомая, которой он признался, что был уверен в спокойной обстановке в культурной столице...

Артему суждено побывать в каждом из названных городов: в Самаре у него сестра, в Петербурге — племянница, в столице он сам живет и работает — заведует библиотекой в районе Чистых прудов.

Шалимов солидный, успешный, привлекательный мужчина. Он страстно влюблен в юную студентку Майю Кривицкую, что порой сказывается на адекватности его мировосприятия. Так, когда однажды девушка попросила, «чтобы в его директорском кабинете в библиотеке собрались ее друзья, поскольку им негде обсудить одно важное дело, он тут же согласился, не успев осмыслить странность подобной просьбы». А во время встречи Артем вдруг понял, что его возлюбленная — «член тайной антиправительственной молодежной организации... Выходит, он ничего про нее не знал?.. Его потрясение... было таким сильным, что он и не попытался возразить, когда Майя решила собрать всех в следующий раз здесь же».

Всех собрать, однако, не получилось: одна из участниц первой сходки вольнодумцев, Вика Крючкова, была убита... А она ни много ни мало внучка генерал-майора полиции... Соответствующие службы — в боевой готовности. Деду Вики звонит с соболезнованием замминистра МВД генерал-лейтенант Родионов... Ведь, кроме прочего, они старые друзья, пришедшие «в органы в конце семидесятых»... Эти и другие люди принимают участие в расследовании запутанного преступления.

На состоявшейся наконец сходке юных бунтарей в библиотеке все только и говорили о гибели Вики, потом решили помянуть ее «как подобает». Во время застолья «разгоряченные алкоголем вольнодумцы мечтали, как они разорвут сознание народа и заставят его свергнуть ненавистный режим». Поводов для возмущения накопилось немало, включая «мракобесную деятельность министра культуры Мальдинского» и «коррупционные скандалы в министерстве»... Обсуждая формы протеста, горячие головы предлагали, кроме прочего, «громить витрины, как в Париже».

«Чего в них больше, — спрашивал себя Артем, — юношеского максимализма или заблуждений?» Он пытался объяснить радикалам, «что лимит на революции Россия исчерпала», задача общества — пытаться изменить власть... «Лучше... людей переубеждать, чем бросать под пули. Кровь порождает кровь». А в ответ слышал: «Мы готовимся к серьезному прорыву! Мы войдем в историю. Мы освободители...»

А между тем сотрудники МВД напали на след «освободителей» и выяснили, «что там есть люди, с которыми Вика Крючкова общалась». Правда, «пока зацепиться всерьез не за что». Тем не менее у кого-то из высокого начальства возникло желание провести показательную антитеррористическую операцию, заработав на этом солидные дивиденды. Мало-помалу «на уголовное дело об экстремизме материалы подкапливались, оставалось совсем немного до триумфального разоблачения».

Однако среди правоохранителей есть и те, кому не по нраву показуха и рубка сплеча. Они пытаются восстановить реальную картину преступления и связанных с ним событий, понять роль в них каждого из участников. Но перед ними возникает немало серьезных угроз (вплоть до смертельных), разного рода препятствий, проблем и загадок... В том числе вопрос, периодически встающий перед ведущими расследование: какова связь нынешнего дела с трагическим происшествием более чем сорокалетней давности, когда погиб подросток Вениамин Шалимов — старший брат Артема, главного героя романа?..

Кстати, об Артеме. Он не только директор библиотеки, но и дипломированный филолог, знаток современной литературы. В свои вояжи он непременно берет очередную книжную новинку. На сей раз — «Брисбен» Евгения Водолазкина... Вообще, в романе упоминается более десятка современных писателей, чьи имена на слуху (это напоминает короткий список номинантов на премию «Большая книга»). О них Артему задают вопросы разные люди, и он с готовностью на них отвечает. Один из его собеседников — юноша по имени Вольф, ухаживающий за племянницей Артема, пробует себя на литературном поприще, не пропускает встреч с известными авторами.

Стоит заметить: перед нами уникальный случай, когда реальные писатели становятся героями романа. В поисках аналогов первое, что приходит на память, — комедия Гоголя «Ревизор», главный герой которой с Пушкиным «на дружеской ноге». Но если вдуматься, эти явления во всем, кроме занятий героев изящной словесностью, настолько разные, что сравнивать их невозможно, и аналогию лучше оставить в покое.

Итак, среди героев романа — ныне здравствующие писатели. Да, герои не главные, «без слов»... О них говорят вымышленные персонажи — Артем Шалимов и Вольф. Вот, например, его признание: «Вообще, мне из современных больше всех Прилепин нравится. Очень правдиво пишет. Правда, сейчас он слишком большим государственником стал. Протеста в нем стало меньше».

Понятно, что явление реальных популярных авторов народу — прием едва ли не «одноразовый», но в данном случае не только вполне уместный, но и точный в смысловом плане. Как и упомянутая ранее инвектива в адрес «министра культуры Мальдинского»... Это опять же к вопросу о «самоактуализации» текста, написанного до.

Что, собственно, происходит? Вольф говорит о Захаре Прилепине, знаковой фигуре донбасского сопротивления украинским националистам — событий, предшествовавших началу СВО. И, как мы также помним, более поздних, включая покушение на писателя, организованное СБУ... При этом Вольф, который ранее говорил вполне разумные вещи, здесь явно валяет ваньку, сожалея об убыли прилепинского протеста... Это похоже на отвлекающий маневр. Можно предположить, что подобные шаги делаются автором наугад, но со всей осторожностью, с учетом разных вариантов реакции зрителей...

И еще об Артеме Шалимове. Иногда кажется, что он не только главный герой романа, но и выразитель авторской позиции. Это касается и основного конфликта — противостояния юных бунтарей и старых консерваторов-правоохранителей, готовых применять любые, даже весьма сомнительные, средства в борьбе с крамолой. Звучит даже сакраментальное слово «беспредел»...

Здесь необходимо уточнение. Выше уже говорилось о «поздней любви» Шалимова к юной студентке и сомнительном влиянии этого чувства на его мировосприятие. Возмущаясь тем, что гонители вольнодумцев используют недостойные средства, Артем почему-то не может или не хочет видеть, что ровно тем же занимаются Майя и ее друзья... И не только этим... Словом, представленные в романе картины нравов «борцов с режимом» в глазах главного героя и автора значительно разнятся, причем последняя весьма далека от благостности.

И еще один штрих к портрету главного героя. «Ему вдруг захотелось посвятить себя какому-то большому делу, чтоб оно перевесило все остальное в нем. Вспомнилось название романа Юрия Германа “Дело, которому ты служишь”, стоявшего в их домашнем книжном шкафу, когда он был маленьким. Он так и не прочитал этой книги. А потом она куда-то делась... О чем она? Надо срочно прочитать...» Что еще надо? «Если все пройдет хорошо, он со временем присоединится к этой молодежи. В этой стране нужно что-то менять». Суть характера Артема, кажется, раскрыта до дна: мечтательность, обилие и грандиозность планов с ощутимым привкусом маниловщины, которые, в соответствии с ней, прекраснодушными планами так и останутся... Таким представлен в романе «типичный представитель» поколения среднего класса нынешних пятидесятилетних... Если кто не понял — поколения автора.

А между тем детективная интрига развивается по своим законам — стремительно и неумолимо. По мере приближения к финалу периодически стреляют все ружья — как развешанные на самых видных местах, так и спрятанные в темных углах, и даже те, о существовании которых читатели даже не подозревали.

Александр Неверов

Анна Ревякина. Восемь. Донбасских. Лет: Стихи

«А помнишь, как во внутренний кармашек ты клал мне белоснежный носовой...» — спрашивает Анна Ревякина, обращаясь мысленно к своему отцу, несомненно, главному и самому важному для нее ГЕРОЮ ее новой книги. Именно образ отца, такой живой и настоящий, и является тем самым ключом, которым Анна открывает двери, «в замочной скважине которых диск луны и облака донецкие видны». Это сочетание личного и общественного, частного и общего, детали и портрета, наложенное на «звуковые рефлексии» Анны и ее звуковую метафорику, и делают новую книгу ее стихов самым настоящим событием в литературной жизни России, не заметить которое просто невозможно — слишком оно яркое и радостное, неожиданное для читателя.

Познавая и осознавая себя дочерью «своего отца», она постигает окружающий ее мир, борется со злом, идет по пути к свободе и свету в самом чистом и высоком понимании этих слов. И на этом большом и важном для нее пути у нее нет права на предательство и ложь, потому что ей самой, как она пишет, «страшно, что это когда-нибудь вдруг пройдет и я стану одной из фальшивых, мнущих платок сирот с равнодушным, стеклянным взглядом».

Два платка, тот отцовский, и вот этот второй («для фальшивых сирот»), — а между ними проходят вся жизнь и весь космос поэзии и жизни Анны Ревякиной.

Часть 1. Портрет отца

Несомненно, что Анна Ревякина издала очень личную свою книгу. Об этом она мне и сама написала. «Виктор, раньше не было времени для себя. А вот эта книга “родилась” как-то очень быстро и спонтанно». Это многое объясняет и подсказывает мне, а именно что это «самое важное и ценное» зрело, созревало и росло в ней очень долгие трудные годы. Много было в ее жизни испытаний, трагедий, переживаний, она стала свидетелем людского горя и большой человеческой беды, войны, но ни на шаг не отступила от своей цели, от тех ценностей и идеалов, которым учил ее отец. Даже именно что не воспитывал, а учил. Спокойно, ненавязчиво, мудро. Она выросла достойной и умной дочерью. Отец гордился бы ее сегодняшними большими успехами и победами. Пройдя свои тяжелейшие по своей безысходности «восемь донбасских лет», она вышла в итоге закаленной, уверенной в себе, честной, мужественной и живой. Вышла на главную дорогу. И, оглядываясь в детство, мы с ней растворяемся в свете воспоминаний об отце:

Есть документ, а человека нет,

Свидетельство, долженствованье, фото.

Я помню, как ждала его с работы,

мне было девять или десять лет.

Он приходил — голубоглаз, суров,

пропахший сигаретами «Прилуки».

Я помню его ласковые руки

и как он по средам готовил плов.

Как мы сидели пялились в экран,

я помню его волосы на ощупь.

Мы дважды в день переплывали площадь

и раз в неделю не ходили в храм.

По воскресеньям мы мели в дому,

обедали, решали уравненья,

мы были два родных сердцебиенья,

он больше не нашел себе жену,

стал тенью девочки с руками без колец —

колец совсем не носят пианистки.

Он умер, и без права переписки

я каждый день пишу тебе, отец.

Я каждый день ищу в себе тебя,

твои черты, твой почерк и манеры.

Вот зеркало пустого шифоньера,

без пиджаков, рубашек и белья.

И ровно так же пусто и внутри,

и на земле вновь торжествует осень,

я помню, ты желал мне вечных вёсен.

А помнишь наши шутки и пари

про то, что смерть случится не с тобой

и не со мной, а с кем-то из не наших?

А помнишь, как во внутренний кармашек

ты клал мне белоснежный носовой,

как доводил до самого крыльца,

как я твой слух и клавиши терзала?

Сегодня утром мама мне сказала,

что я пошла характером в отца.

А это значит, ты все так же жив

и из последних жил идешь на смену.

А я... что я? Мне выходить на сцену,

писать стихи да разбирать архив.

Последние две строчки этого замечательного и светлого стихотворения носят хрестоматийный характер и чем-то напоминают поэтику Анны Андреевны Ахматовой. Этот спокойный, уверенный в себе и в своем таланте стиль и тон женского поэтического даже не письма, а скорее высказывания. Женский голос, умеющий ценить себя и людей. Поневоле задумаешься, как близки эти ДВЕ АННЫ в этих простых, незамысловатых, но таких прочных и надежных финальных строчках. А ведь в них сама суть этого стихотворения! В них угадывается и прочитывается тот самый характер отца, который уже осознан героиней. И выход на сцену, и разбор архива, по сути, говорит Анна, это исключительно женское занятие, прерогатива «слабого пола». Мужчины, мальчики, мальчишки, их миссия — работать, добывать «руду», «рвать жилы», воевать, в конце концов, а для нас, женщин, — дом, семья, забота о близких и родных. При этом женщина остается свободной и ответственной. В таком свете и ракурсе КАЖДАЯ ее встреча с читателями и зрителями — это... новая встреча со своим отцом, а каждый час, проведенный в своем «архиве», за разбором старых и прежних стихов, — это миг уединения и воспоминаний об отце. И не только о нем, скорее о той, ДРУГОЙ жизни.

И ты плывешь по этой новой книге стихов и воспоминаний Анны Ревякиной, наслаждаясь в полной мере деталями и портретами, ее волшебным, пусть иногда и предсказуемым звуком и рифмой, которые «неизвестно куда могут завести» Анну. Но, как правило, чуткость и слух ее не обманывают. Она выходит к глубинам и вершинам. Так же как и рифма.

Образ отца наполнен светом и добром, он реалистичен:

Его вещи пахнут телом и табаком,

они словно память, оставленная на потом,

когда все отболит, когда холм под его крестом

перестанет быть моим личным адом.

Говори со мною как хочешь, из-под земли,

нас с тобою хотели разъять, но не развели

по углам, а давай, как раньше, я тебе: «Отомри!» —

и пойдем по улице за яблочным лимонадом.

А вокруг сиреневый цвет и цветет сирень,

и у нас одна на двоих на асфальте тень.

Тот, кто помнит, счастлив, болтлив, блажен.

Хохочи же со мной во все горло рядом.

Пустота внутри, словно маятник сбавил ход,

и мне страшно, что это когда-нибудь вдруг пройдет

и я стану одной из фальшивых, мнущих платок сирот

с равнодушным, стеклянным взглядом.

Поэзия Анны Ревякиной — это большая русская современная поэзия, которая дает нам всегда больше, чем мы от нее ждем. Она удивляет.

В новой книге милые и дорогие сердцу люди проходят чередой «стихов-портретов». Причем «милые и дорогие» в самом широком смысле этого слова. С большой добротой и нежностью пишет Анна Ревякина в стихотворении «Полина» о своей «домработнице», до которой нет дела ее близким и родным, и вот здесь как раз звук и звукопись играют на самой высокой ноте. Послушайте — об обычном мытье посуды:

Она ее моет руками голыми, пренебрегая резиной.

Моет, как мыли мама и бабушка, по старинке, до скрипа.

Иногда какое-нибудь особенно чистое блюдце

начинает звучать как скрипка

в ее прекрасных, разбухших от мыльной воды ладошках.

Этот поэтический камертон очень приятен и радостен для слуха и очень свеж! Какой резкий и неожиданный переход от грубой и мужской «резины» к чувственной и нежной «скрипке»! Пожалуй, впервые в русской (советской) и современной поэзии посуда так опоэтизирована, вернее, сам процесс мытья посуды и обычная домработница Полина Григорьевна вот, уже на сцене! Скрипачка! На самом деле Аня большая фантазерка и большая сказочница, но в эти просветленные удивительные моменты — миги озарения — мы и ощущаем мир и свет, такими, какие они есть, непридуманными и настоящими. Поэзия и есть в этом переходе-коридоре.

Часть 2. Портрет дочери

Дочь выросла, возмужала, преподает теперь даже в МГУ — экономику. Защитилась и стала кандидатом экономических наук. Большое и важное достижение. Я сам когда-то был преподавателем САФУ (Северного (Арктического) федерального университета) и знаю, как это трудно и ответственно — выходить к своим студентам и смотреть в их ожидающие, взволнованные лица. И что-то им дать, чему-то научить.

Я готовлюсь к зиме. Длинной, как твой монолог.

В этом городе зимы всегда невозможно туманны,

и случайный попутчик не верит в случайную Анну,

да и Анна не верит в случайность простуженных строк.

Эти линии — рельсы, вокзал — как огромный детдом,

в нем сироты пакеты со снедью кладут на сиденья,

мы становимся в гуще вокзала прекрасной мишенью,

мы становимся в гуще кофейной фарфоровым дном.

Одиночество — дар или это зла злее открытый огонь?

У гадалки нет права слукавить, она всемогуща.

В моей чашке на нефть так похожа кофейная гуща,

я держу для гадалки открытой, как карту, ладонь.

Только все это так невесомо, как голос в купе,

синий байковый голос из детства, где нет еще отчеств.

Погадай мне, гадалка, и сотни счастливых пророчеств

я оставлю в наследство, мой солнечный мальчик, тебе.

Мне кажется, вернее, я почти уверен в том, что в новом поэтическом сборнике «Восемь. Донбасских. Лет» читатели — поклонники творчества Анны Ревякиной не только услышат голос патриота своей страны и своей родины — Донбасса, но и почувствуют нежность Анны, ее женственность, доброту и мягкую мудрость, а это значит, что и образ ее мамы, живущей ныне в Донецке, не менее значим и важен для нее, чем образ отца, о котором мы писали выше. Мама так же любима и дорога, много дала ей, и, слава богу, она жива и здорова. Посвящение ей (не вошедшее, правда, в новую книгу) Анна читала на своем творческом вечере в Северодвинске в сентябре 2023 года, на котором мне посчастливилось побывать. Но она мне обещала этот недостаток исправить: включить посвящение маме в свою новую книгу. Ведь ее мама это не просто мама, а она — Хранительница Донецка! Великолепное, сильное посвящение.

Женственность и нежность стихов Анны Ревякиной будет развиваться и дальше, и она сама будет еще взрослеть и мужать, не утрачивая ее, а приобретая. И обязательно придет в ее жизнь Любовь. А это значит — предательства и лжи не будет. У нее есть теперь надежная и прочная защита от нее. Ее память. Ее совесть. Ее честь.

А портрет дочери (теперь она уже сама мама) открывается нам в полной мере вот в этих ее строчках:

Ничего-ничего, а бывает, как вспомнится:

на Горсаде сгорбленный дом и шелковица,

мама с папой в живых еще числятся,

я — кирпатая[1] бойкая пигалица.

Мама с папой в живых, не на небе.

Дом был прост, деревянная мебель,

разноцветный палас, стол обеденный.

Мы тогда всей страной были бедными,

но были беспечны и молоды

вместе с этим натруженным городом.

Моя дочка умеет построчно

промыть раны водою проточной,

приложить, примотать подорожник.

Я дрожу, я полна этой дрожью.

Я прошу ее твердо, но редко:

«Напиши, как шелковицы ветки

на Горсаде гнулись в июле,

как в окно, окрыленное тюлем,

мне махали и мама, и папа,

пока шла я в парк через двор».

Я машу им в ответ до сих пор.

Виктор Ергин

Сентябрь 2023 года

Архангельск

Леонид Юзефович. Поход на Бар-Хото: Роман

«Поход на Бар-Хото» — новая книга Леонида Юзефовича. В центре сюжета — русский офицер, присланный из Петербурга помогать монголам в их борьбе за независимость от Китая. Перед нами небольшой по объему исторический роман, в котором достаточно динамики, восточного колорита и личной драмы героя на фоне масштабных событий.

Леонид Юзефович, кроме писательского ремесла, много лет профессионально занимается историей. Исторические познания автора и умение аккуратно работать с материалом снискали ему множество поклонников. При этом «Поход на Бар-Хото», с одной стороны, стал новинкой книжного рынка, а с другой — развил историю офицера Бориса Солодовникова и его записок из детективного романа «Князь ветра».

Теперь поговорим о романе. Для меня главным удивлением была легкость, с которой он написан. И правда, сложно собрать в одном тексте войну за независимость, сложную политику, любовь, восточную мистику, Ницше, национальный вопрос, тему человеческой судьбы и грядущих Первой мировой войны, революции и Гражданской войны — и получить произведение целостное и не перегруженное.

Если пытаться разгадать секрет автора, то я вижу его в деликатности и тонкой иронии. Возьмем тему восточной мистики. Современный читатель невольно, даже если он удалит все соцсети, видит огромное количество отсылок к этой теме не в нишевой и андеграундной, а в массовой культуре. Никого сейчас не удивишь просьбой при знакомстве назвать свой знак Зодиака или мистификациями вокруг фигуры барона Унгерна. Правда, в «Походе на Бар-Хото» барон упоминается всего один раз, но зато писатель посвятил ему отдельную книгу — «Самодержец пустыни», последнее дополненное и исправленное переиздание которой было в 2012 году.

Посмотрим в качестве сравнения на популярную в свое время книгу «Чапаев и Пустота» — тоже фронтир, тоже конная война в степи, тоже буддистская мистика. Но Юзефович, в отличие от Виктора Пелевина, не воспитывает читателя, а описывает ситуацию, давая читателю возможность самому сделать выводы. Вот он пишет про мистическое мировоззрение жителей Урги (современный Улан-Батор, столица Монголии): «...штабные астрологи и гадатели... были чрезвычайно деятельны... планы операций поверялись расположением звезд...» (В конце этого описания хочется добавить: «Все как в современном, запрещенном в России Инстаграме».)

Такие описания — еще не шутка, но уже ирония над ситуацией. И чем дальше читаешь «Поход на Бар-Хото», тем явственнее ощущаешь иронию автора, его тонкое чувствование противоречий, заложенных в героях и ситуациях. Особенно она раскрывается, если знать о прогремевшей в 20-х годах ХХ столетия книге Антония Оссендовского «Звери, люди и боги». Антоний Оссендовский играл роль Фурманова при бароне Унгерне и в какой-то степени стал прототипом тибетолога Адамского из описываемого романа...

Леонид Юзефович умеет писать просто о сложном, и самым непростым в романе можно считать выбор, который должен сделать народ Монголии. В начале XX века степняки были зависимы от Китайской империи и находились в процессе поиска своего национального пути. Леонид Юзефович предлагает посмотреть на этот процесс изнутри. Хотя события и образы являются собирательными, а не документально подтвержденными, большое количество подлинных элементов помогает создать достоверную картину.

Автор очень интересно показывает, как политические деятели Монголии пытались идеологически подкрепить идею борьбы против Китая, создать национально-освободительное движение на деньги и средства Российской империи. Идея борьбы опиралась на утверждение о том, что монголы издревле народ крайне миролюбивый. Нам, жителям России, знакомым с ее историей, сразу понятна манипулятивность таких высказываний.

Для понимания игры смыслов, которая движет войной в Монголии, надо хотя бы базово разбираться в буддизме — и Леонид Юзефович помогает читателю. К примеру, он рассказывает, насколько искренне монголы верили в перерождение душ и в то, что их вожди являются очередным воплощением героев древности.

Казалось бы, несмотря на архаичность быта, монгольское общество стремится к добру и созиданию, ведь для успешного перерождения нужно очистить карму, действуя этично и не творя зло. Но, как всегда, есть силы, готовые «перевернуть доску» и представить зло в виде блага, оправдать крайнюю жестокость и придать ей мрачный символизм. Тут в дело вступают реальные исторические события — ближайшей аналогией к походу на не существовавшую в реальности крепость Бар-Хото был поход монгольского ополчения на город Ховд и события, с этим связанные. К слову, у одного из главных героев есть прототип — бывший монах, мистик и авантюрист Джа-Лама, называющий себя перерождением Амурсаны — князя, который восстал против Китая в 1755 году. Джа-Лама был убит белогвардейцами уже в годы Гражданской войны. После смерти ему отрубили голову, и сначала белые, потом красные демонстрировали ее монгольскому народу. В 1925 году советский востоковед В.А. Казакевич (еще один из прототипов Адамского) увез ее в Ленинград, и она до сих пор хранится в Кунсткамере как экспонат 3394. Это имело под собой серьезную подоплеку — согласно тибетским верованиям и Николаю Рериху, если голова не истлела, человек не имеет перевоплощения. Так формально атеистическая советская Россия пыталась защититься от многочисленных желающих объявить себя очередным перевоплощением великого воина, который вернется с севера — из страны мертвых, откуда в мир живых приходят герои прошлого.

В заключение хочется сказать несколько слов о том, что встреча главного героя книги с Азией происходит в Серебряном веке, который был буквально одержим Востоком. Белый, Волошин, Бальмонт в один голос восклицают «с Востока свет, с Востока силы» и пишут, что он способен перевернуть всю жизнь человека и человечества. Герой романа Борис Солодовников увидел в Урге совсем другой Восток. Но его жизнь он перевернул.

Книгу «Поход на Бар-Хото» можно порекомендовать широкому читателю и как развлечение, и как повод для серьезных раздумий. Единственно ее нельзя считать в полной мере подростковым чтением — это работа опытного писателя и историка для опытного и эмоционально устойчивого (из-за сцен жестокости) читателя.

Георгий Рзаев

Иса Закриев. Вкратце о многом: Рассказы

Должен поспорить с автором предисловия к этой интересной книге Русланом Юсуповым, с такими его словами: «Если раньше мало кого смущал объем литературного произведения, то сегодня рука среднестатистического читателя меньше тянется, скажем, к “роману”, а больше тяготеет к коротким жанрам литературы, среди которых выигрывает жанр “рассказ”».

Наблюдая издательскую реальность наших дней здесь у нас в Москве, я с огорчением констатирую, что большим весом пользуются как раз романисты, именно они в фаворе у издателей. Посмотрите на длинные и короткие списки больших наших премий, в них сплошь романы и лишь изредка сборники рассказов. Процитируем еще Руслана Юсупова: «Создается впечатление, что самим быстротечным временем продиктована лаконичность мысли и повествования, и неудивительно, что в Чеченской Республике, в частности, этот жанр быстро находит своего читателя». С ним приходится согласиться, рассказ жанр особый, никак не второстепенный. Достаточно, что великий американский романист Уильям Фолкнер заметил как-то: «Кто не смог написать рассказ, пишет роман». Парадоксальное, но глубокое замечание.

Да, Иса Закриев предстает перед нами именно как рассказчик. Да еще к тому же рассказчик-миниатюрист. Некоторые его тексты просто-напросто в треть странички, но это полноценные литературные произведения, со своим сюжетом, идеей, характерами, стилем.

Талант — брат краткости, говорили жители древней Лаконики, и кто нынче с этим поспорит.

Самое главное, что книга «Вкратце о многом» и в самом деле впечатляет многочисленностью и разнообразием тем: от самых серьезных текстов, таких, как первая новелла «Бело-красно-синяя», где мы окунаемся в жестокую правду войны, до произведений легких, почти юмористических, таких, как «Парень и рубаха» — про торговку на вещевом рынке.

Иса Закриев тщательно, постепенно, неутомимо создает мозаику современной жизни из своих небольших рассказов, и неудивительно, что находит своего благодарного читателя.

Важно то, что автор никогда не заигрывает с этим самым читателем, ведет с ним разговор серьезно, честно.

Я рад, что познакомился с творчеством зрелого чеченского писателя Исы Закриева.

Валерий Латынин. Степная сага: Повести,
рассказы, очерки. (Сер. «Романы о казачестве»)

Валерий Латынин писатель и поэт широко известный, отвечает в Союзе писателей России за работу с национальными республиками. Но круг его интересов значительно шире — литература славянских балканских народов, особенно серьезно он работал с братьями нашими сербами, перетолмачил на родной язык сорок с лишним старых и современных сербских поэтов.

Важно о нем знать две вещи: он донской казак, и он русский офицер, это сразу же чувствуется по великолепной выправке и манере говорить.

Надо знать, что за плечами Валерия Латынина бурная биография. Как о нем написано в предисловии, «Валерий Латынин — дитя своего времени, ему был дан шанс увидеть и запечатлеть разлом эпохи». Он пережил личную драму, «на пике военной карьеры, полковник Советской армии», был уволен со службы. Об этом всём написана сильная повесть «Тавро Каина», о предателях и героях Отечества.

Книга «Степная сага» делится на три части: повести, рассказы, очерки, и каждая несет послание читателю.

В своем творчестве Валерий Латынин опирается на серьезную жизненную основу, не витает в облаках воображения, хотя и не чужд выдумки и хорошего сочинительства. Но все же в центре его рассказа и очерка всегда стоит жизненный герой, основательный русский человек с его заботами и чаяниями.

В заключительной главке книги дается как бы теоретическое обоснование самой казачьей темы в литературе, из нее непродвинутый читатель узнает, что тема эта, казачья, не исчерпывается повестями Николая Васильевича Гоголя и Льва Николаевича Толстого, и даже начинается не с них, «своими корнями она уходит в древнерусские народные предания и былины, в средневековые анонимные источники».

Чтобы дать представление о серьезной филологической оснащенности Валерия Латынина, процитирую небольшую часть этой любопытной работы: «Особую главу в создание художественной литературы о казачестве вписал в конце XVIII — начале XIX века донской казак, священник и дипломат, которого по праву можно назвать основоположником казачьего эпоса, Алексей Григорьевич Евстафьев. Он первый русский консул в Бостоне (США), является автором памфлета «Преимущества России в случае войны с Францией», исторической драмы «Мазепа — гетман Украины», «Казаки на пути в Париж», «Дмитрий Донской».

В общем, книга «Степная сага» представляет нам всю палитру творчества хорошего русского прозаика и поэта Валерия Латынина.

Эндрю Робертс. Наполеон: Биография

Количество книг, посвященных Наполеону, не поддается исчислению, эта фигура всегда будет интересовать исследователей и читателей. Но есть и особый повод в издании книги Эндрю Робертса, есть обстоятельство, которое совершенно безусловно выделяет ее среди прочих бесчисленных изданий. Дело в том, что это первая биография Наполеона, изданная с тех пор, как появились в печати 33 000 его писем.

Книга Робертса на них и построена, то есть, говоря другими словами, она ближе к истине, чем подавляющее большинство других книг, больших и малых, что появились в печати до нее.

Труд, надо сказать, весьма объемистый. Раза в четыре превосходит замечательную книгу, попавшуюся мне в детстве, — труд академика Тарле под тем же названием. Книгу марксистского историка я знал почти наизусть, и неудивительно, что сочинение Тарле читалось легко и вместе с тем весьма глубоко трактовало фигуру великого корсиканца.

Эндрю Робертс тоже пишет изрядно, не грешит наукообразием, сплошь и рядом цитирует Бонапарта — к месту и очень по делу.

Собственно говоря, претензий у меня к нему совсем мало. Несколько многословен, но я понимаю, трудно удержаться, имея в своем распоряжении такой материал. Робертс совсем не апологет Наполеона, и там, где он делает очевидные глупости, он получает от исследователя по полной программе.

Никакого пиетета. Никакого наполеонопочитания.

Хотелось бы отметить научную отечественную редактуру этой книги. Она весьма уместна и не дает автору особенно увлечься цитированием цифр и фактов. Редакторы поправили Робертса в определении численности армий Наполеона и Кутузова, количества в них орудий, размеров потерь на Бородинском поле.

Без сомнения, данная книга — полезное приобретение для любого читателя, интересующегося мировой историей.

Сергей Шулаков