Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

«Африка колонизует Европу»

Ирина Борисовна Орлова родилась в Ленинграде. Окончила Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова. Работает зав. отделом Института социально­политических исследований Российской академии наук. Доктор философских наук, профессор. Автор научных статей и монографий. Печаталась в журнале «Наш современник», в «Литературной газете». Живет в Москве.

В Европе сейчас происходит пересмотр многих прежних теоретических концепций, связанных с межэтническим и межкультурным взаимодействием различных групп населения. Одна из них концепция мультикультурализма. О полном провале этой концепции заявила в конце 2010 года канцлер Германии Ангела Меркель, охарактеризовав тем самым результат многолетних усилий по строительству многокультурного общества в Западной Европе.

Термин «мультикультурализм» впервые появился в научной литературе Северной Америки и Австралии в конце 70-х годов прошлого столетия, но особо популярным он стал в 90-е. С энтузиазмом он был подхвачен в постсоветских государствах.

Термин в силу своей нестрогости и размытости оказался очень удобным для того, чтобы использовать его в самых разных контекстах. В США мультикультурализм первоначально был ответом белых переселенцев из Европы на «движение за равные права» чернокожего населения Америки. Смысл «ответа» в следующем: поскольку все — ирландцы, поляки, немцы — могут в Америке преуспеть, не нужно выделять негров, ставить их в привилегированное положение, повсеместно помогая им. У них те же равные шансы, как и у других. Сегодня в США этот термин приобрел новое значение и стал употребляться не только в связи с этничностью. Его подхватили борцы за равноправие полов, представители сексуальных меньшинств, претендующие на то, чтобы их сексуальные пристрастия также считались особой «культурой».

Под защитой идеи мультикультурализма во многих странах все громче и увереннее заявляют о себе меньшинства — национальные, религиозные, сексуальные. Права и свободы отдельного индивида, защита меньшинств стали очень распространенной темой общественных и научных дискуссий. На их стороне выступают правозащитники, пресса, телевидение. Не отстают и ученые: написаны тысячи работ, созданы сотни организационных структур, проводятся специальные исследования, конференции, семинары. Собирается эмпирическая информация о положении меньшинств.

В Австралии мультикультурализм был частью политики правительства, направленной на смягчение традиционного для большинства населения белого расизма. С обделенными и дискриминируемыми остатками австралийских аборигенов нужно было договориться, чтобы легитимировать необходимую для экономики страны иммиграцию из соседней Азии.

В Канаде своя специфическая ситуация. Здесь она связана с проблемой Квебека и сепаратистскими настроениями франкофонных канадцев. Именно в Канаде, стоявшей перед перманентной угрозой политического распада, проблематика мультикультурализма наиболее теоретически разработана (Ч.Тэйлор)[1].

В западноевропейских странах мультикультурализм понимается по-своему. Здесь он связан с постколониальным наследием и поиском ответов на вопрос, как преодолеть нежелательную иммиграцию, ощутимо влияющую на социально-экономическую обстановку и угрожающую культурной идентичности их стран.

Термин «мультикультурализм» оказался востребованным и в «трансформирующихся» обществах. В постсоветских странах он подхвачен интеллектуалами по заказу местных этнократий. Мультикультурализм в этом контексте становился лозунгом определенных групп, формирующихся в качестве «до сих пор угнетаемых» и в условиях всеобщего передела включившихся в борьбу за перераспределение власти и ресурсов и за обоснование новых границ.

В трансформирующихся обществах существует и другой контекстуальный фон применения этого термина. Так, при строительстве новых национальных государств неизбежно образуются новые этнические меньшинства, положение которых оказывается крайне уязвимым. Для них мультикультурализм становится знаменем борьбы за свои права наравне с правами титульных народов.

Как видим, термин «мультикультурализм» оказался удивительно пластичным, его содержание всегда контекстуально, что затрудняет его аналитические возможности. Кроме того, происходит смешение разных уровней понимания термина:

— как реальной ситуации в обществе;

— как политики и стратегии управления;

— как научного теоретического построения и научной концепции.

Мультикультурализм насыщается разным содержанием, в зависимости от интересов и положения анализирующих: одна трактовка с позиций автохтонного населения, другая — с позиций интегрированных прежних мигрантов, третья — с позиций неинтегрированных новых мигрантов, четвертая — с позиций интеллектуалов, занимающихся «социальным конструированием».

При всех случаях, когда вводился относительно новый термин «мультикультурализм», предполагалось, что в конце ХХ века он охарактеризует то, что сложится на месте единых государств-наций, что концепция мультикультурализма заменит идею единой нации-государства. Вот это главное в новой теоретической конструкции,как показала практика, и оказалось утопией.

В среде социальных ученых отношение к идеям мультикультурализма всегда было крайне неоднозначным: оно колеблется от безусловного одобрения до резкого неприятия. Так, в духе мультикультурализма написан авторитетный ежегодный Доклад ООН «О развитии человека 2004», ключевая тема которого «Культурная свобода в современном многообразном мире»[2]. В докладе подчеркивается, что «в той или иной мере любая страна сегодня представляет собой мультикультурное общество, имеющее в своем составе этнические, религиозные или языковые группы с общей для их членов привязанностью к своему историческому наследию, культуре, ценностям и образу жизни. Культурного многообразия не избежать, и оно будет расти. Государствам предстоит найти ответ на вопрос, каким образом достичь общенационального единства в горниле этого многообразия...»[3]. В докладе ООН рекомендовалось разрабатывать и внедрять «мультикультурную концепцию демократии»[4].

На другом полюсе — оценка многими авторами идеи мультикультурного общества — как утопии ХХI века, как очередного проекта, который разделит судьбу всех известных в истории утопических построений[5]. Благостный абстрактно-теоретиче­ский образ мультикультурного общества, включающий представление о единстве в условиях культурного многообразия и интеграции на новом качественном уровне, о воспитании в обществе толерантности, умения сосуществовать с инокультурными группами, слоями, индивидами, уважения или терпимости к инакости — все это сразу же исчезает при столк­новении с реальной действительностью, показывающей, что толерантность существует только до определенного предела.

Примеров тому множество, один из них — события ноября 2004 года, произошедшие в благополучных Нидерландах, где мусульманским фанатиком был убит режиссер Тео Ван Гог, снявший фильм «Смирение» о насилии над женщиной в мусульманских семьях. Межкультурное согласие, которым славится эта страна, рухнуло мгновенно; за убийством голландского режиссера последовала немедленная реакция — поджоги в Гааге мечетей. В свою очередь, ответом на них стали пожары в христианских храмах; далее — жесткая полицейская операция на улицах Гааги и настоящая буря в обществе, где все чаще стали звучать требования принятия радикальных мер борьбы с мусульманским экстремизмом.

Наиболее основательно, как мы уже говорили, концепция мультикультурализма была разработана в Канаде. И что же? Сколько существует Канада, столько же франкофонный Квебек стремится к отделению от нее.

Ученые обращают внимание на то, что принцип мультикультурализма находится в противоречии с принципом равенства возможностей. Право быть иным может само по себе рождать оправдание неравенства. Льготы слабым, политика привилегий, квотирования, неизбежно ведут к дискриминации сильных[6]. В этой связи мультикультурализм как теоретическая концепция служит цели дискриминации и деструкции базовых культур,лежащих в основе развитых обществ. Подтверждение этой мысли мы находим в статье «Зачем России мультикультурализм?», где сформулировано такое определение: «культурно плюралистическое (“мультикультурное”) общество — это общество, в котором нет “господствующей культуры” и в котором понятие “культура” не прикреплено к понятию “этнос”»[7].


Пропаганда идей мультикультурализма (или многокультурности), размывание и исчезновение большинства как носителя коллективных ценностей — это то, что вызывает беспокойство многих европейских ученых, которые занялись оценкой возможных пределов безопасного внедрения в общественную сферу и ее трансформации, пределов модификационной нагрузки на ее базовые составляющие — пределов, за которыми следует ее деструкция, утрата культуры, разрушение институтов, потеря языка и идентичности. В частности, ученые Копенгагенской школы, будучи свидетелями стремительно разрушающейся национальной и культурной идентичности своих стран, главным образом под воздействием феномена иммиграции, в 90-х годах заговорили об общественной, или социокультурной,безопасности.

В Европу вливаются миллионы людей из Северной Африки и Ближнего Востока, они несут арабскую и мусульманскую культуру и создают в самом центре Запада копии родных миров. Говорят, что «если в ХIХ веке Европа колонизовала Африку, то в ХХI веке Африка колонизует Европу». Сомнительную честь стать первой в Европе нацией, добровольно отказавшейся от численного преобладания на собственной территории, скоро приобретут англичане. По информации лондонской мэрии, в самые ближайшие годы белые в столице Британии станут меньшинством.

Политику уступчивости определенным группам населения на Западе называют позитивной дискриминацией или дискриминацией наоборот: это комплекс специальных льгот и преференций, предоставляемых этническим меньшинствам и иммигрантам. Позитивная дискриминация в Европе осуществляется в русле идей мультикультурализма, предлагающих отказаться от одной общей культуры в пользу множества равноправных культур. В результате общество разделяется на части, сильно отличающиеся друг от друга, исчезают внушавшиеся прежде убеждения об общности истории и объединяющем всех национальном чувстве. Последствия этого можно было наблюдать, например, во Франции в ходе бурных событий весны 2005 года: протестных действий выходцев из Алжира, живущих в парижских предместьях.

Французские ученые, столкнувшись с негативными последствиями такой политики, стали писать о том, что официальное признание той или иной культурной общности, наделение ее особыми правами грозит тем, что из временного обособленное состояние общности может оказаться постоянным, что приведет к фрагментации общества, противоборству с другими общинами. Любое юридическое признание особости чревато логикой выдвижения бесконечных новых требований. Институциональное признание культурного плюрализма влечет за собой социальный и политический плюрализм[8]. Ученые и политики заговорили о безальтернативности ассимиляции иммигрантов и их потомков, о том, что демократическое общество может функционировать только при определенных социальных условиях, стоящих над различными стремлениями к исторической, клановой или религиозной обособленности.

«Продвижение» меньшинств в культурной сфере не должно осуществляться за счет нарушения культурных прав большинства, имеющих все основания оберегать и защищать свои культурные нормы, представления и ценности и быть «нетолерантными» по отношению к псевдорелигиозным миссионерам, сектантам-проповедникам, к агрессивно рекламирующим себя представителям секс-меньшинств. Нельзя оказывать приоритет индивидуальным правам любой персоны или группы перед правами большинства, коллективным правом членов общества на защиту своих традиционных культурных норм и ценностей, своих экономических и социальных прав.

В то время как в других западноевропейских странах «обеспокоенность» реализацией мультикультурной политики выражают ученые, в Германии открытые публичные заявления по этому поводу сделали политики.

В течение всего 2010 года в немецком обществе шла дискуссия, инициированная выходом в свет в начале года книги члена совета директоров Бундесбанка Тило Сарацина «Германия самоликвидируется», где анализировались последствия вселения в Германию миллионов иммигрантов из Турции и арабских стран.Завеса политкорректности была прорвана, начались бурные дебаты со взаимными обвинениями и резкими заявлениями. При этом, судя по опросам общественного мнения, половина граждан Германии выступает в поддержку неполиткорректных мыслей Сарацина. (Это отражает существенный сдвиг в настроении населения: еще совсем недавно, в декабре 2008 года, в Бундестаге не прошло предложение части депутатов внести в Конституцию ФРГ уточняющий текст: «Государственный язык ФРГ — немецкий». Тогда тоже была бурная дискуссия, резко против выступили турецкая часть населения, другие меньшинства, «зеленые». Это предложение было расценено как проявление шовинизма и ущемление прав меньшинств.)

В ходе дискуссий 2010 года критике был подвергнут и мультикультурный подход к системе образования. В частности, подчеркивалось, что существование отдельных национальных школ противодействует интеграции детей иммигрантов в общество. Национальные школы не формируют потребности в знании немецкого языка, лишают их социального лифта для продвижения наверх. Турецкие дети ходят в турецкую школу, читают книги на турецком языке, живут в турецких анклавах, смотрят по спутниковому телевидению турецкие каналы и при этом пожизненно получают немецкие социальные пособия.

В этой связи столь нашумевшее заявление канцлера Германии Ангелы Меркель, сделанное в конце 2010 года, появилось не вдруг, а было логически подготовлено интеллектуальным контекстом социально-политических дискуссий в стране. «Последние годы являются наглядной демонстрацией полного провала концепции мультикультурализма в моей стране»[9], — сказала Ангела Меркель. Она продолжает: «В начале шестидесятых наша страна пригласила рабочих из других стран, и вот они живут в Германии сегодня, какое-то время мы сами обманывали себя, тешась надеждой, что “когда-нибудь они уедут”, но этого не произошло. Конечно же суть подхода состояла в мультикультурализме, в способности жить рядом и относиться друг к другу с уважением. Но этот подход провалился, абсолютно провалился»[10].

Заявление стало сенсацией в Европе и далеко за ее пределами, ведь упомянутый мультикультурализм — это не что иное, как кредо и «новый символ веры» современного демократического западного общества. Когда о поражении его заявляет глава одной из ведущих стран, тем более такой осторожный политик, как г-жа Меркель, — это очень существенно. «Любой не говорящий по-немецки человек автоматически становится для нашей страны нежелательным», — обратилась канцлер к своей консервативной партии — Христианско-демократическому союзу.

Мультикультурализм вылился в стойкую отчужденность иммигрантов. Они никак не принимали участие в судьбе Германии, ведь концепция предполагает сохранение своей нацио­нальной идентичности. Они гораздо больше идентифицировали себя с той страной, откуда приехали, чем с Германией. В итоге Германия не просто получила миллионы чужаков, но и, учитывая сложившуюся настороженность в отношениях мусульманского мира и Запада, потенциальную нестабильность и угрозу своей безопасности.

Выступление А.Меркель, таким образом, имеет колоссальную значимость. Она открытым текстом выразила то, что многим европейским лидерам было уже давно ясно: мультикультурализм стал национальной катастрофой. Глава Комиссии по расовому равноправию в Великобритании утверждает, что модель интеграции, выбранная в ходе применения идеологии мультикультурализма, малоэффективна и опасна. По его мнению, свобода, предоставленная этническим меньшинствам для выражения своей «исторической идентичности», в итоге приведет Англию к формированию сегрегационного общества, и фрагменты такой сегрегации уже наблюдаются; а французский политолог А.Турен вообще полагает, что Франция не может пойти по пути мультикультурализма, не разрушив своей системы. Встречаются и еще более резкие высказывания: ни одна нация не рождается мультикультурной, такое состояние для нации неестественно, оно приводит ее к вырождению. Побеждает одна, доминирующая культура, создающая (или не создающая) условия для сохранения и развития других культур.

Так еще одна теоретическая концепция, столь популярная в 90-е годы и взятая на вооружение либерально настроенными российскими политиками, — концепция мультикультурализма перестала считаться универсальной и показала на практике свою несостоятельность и утопичность.

 

Примечания


[1]Taylor Ch. Multiculturalism and the «Politics of Recognition». Princeton: PrincetonUniv. Press, 1992. 112 р.

[2]Доклад о развитии человека 2004: Культурная свобода в современном многообразном мире // Программа развития ООН (ПРООН). М.: Весь мир, 2004. 314 с.

[3]Там же. с. 2.

[4]Там же. с. 9.

[5]Радтке Ф.-О. Разновидности мультикультурализма и его неконтролируемые последствия // Мультикультурализм и трансформация постсоветских обществ / Под ред. В.С. Малахова, В.А. Тишкова. М.: Ин-т этнологии и антропологии РАН, 2002. С. 109.

[6]См.: Воронков В. Мультикультурализм и деконструкция этнических границ // Мультикультурализм и трансформация постсоветских обществ / Под ред. В.С. Малахова, В.А. Тишкова. М.: Ин-т этнологии и антропологии РАН, 2002. С. 38.

[7]Малахов В.С. Зачем России мультикультурализм? // Мультикультурализм и трансформация постсоветских обществ / Под ред. В.С. Ма­лахова, В.А. Тишкова. М.: Ин-т этнологии и антропологии РАН, 2002. С. 59.

[8]Schnapper D. (avec C.Bachelier). Qu, est-ce que la citoyennete? Paris: Gallimard, Folio, 2000. Р. 243–244. Цит. по: Стрельцова Я.Р. Иммиграционная политика во Франции: Уроки для России // Россия: Предпосылки преодоления системного кризиса. М.: ИСПИ РАН, 2007.

[9]http://www.nazdem.info/texts/167.

[10]Там же.

 





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0