* * *
Над страной, с задумкою великой,
С овдовевшей мельницей вдали,
Пахнут выси журавлиным кликом,
Ландышем оттаявшей земли.

Многое врагам своим прощая,
Не собрав в дорогу ничего,
Синевой небесной причащаюсь
На борту ковчега своего.

Найденный во время сенокоса
И омытый чмоканьем старух,
Заревел мой внук желтоволосый,
Что с собой на небо не беру.


* * *
Выпив, всплакну, может, не без причины.
Ткнется сеструха в подушку лицом.
Отщеголяла деревня овчиной.
Отугощала гостей холодцом.

Выйди — и крикни с крыльца что есть мочи!
Вряд ли где вспыхнет ночное окно.
Батина шуба разодрана в клочья.
Клин у реки позаброшен давно.

Выдули выше сарая осины.
Сплетни оперились в теплом гнезде.
Не угадала меня в магазине
Та, с кем за партой одною сидел.

Как никого не доставшее эхо,
В соль обращаясь, растает в горсти, —
Не для того ли сюда я приехал,
Чтоб свою душу к кресту пригвоздить?


Пилорама

На эстакаду бревна накатали.
Отмыли в чистой луже сапоги.
Прищурившись, выцеливали дали.
Теплу шабаш, должно быть, мужики.

Я сам вчера ходил в Попову балку —
По щиколотку листьев намело!
На гладкой глине строганного палкой
Напарник мой изображал село.

С опушки леса в рог трубили лоси.
Бог ось земную правил молотком.
Гадали мы, кто на пароме: осень
Иль баба едет в город с молоком?

Перекосив некрашеные рамы,
Растормошив увалистый народ,
Казалось нам, что скоро пилорама,
Скрипя, вслед за паромом уплывет.

Вздохнут, замаслясь поздним светом, пашни.
Бесшумно ворон соскользнет с креста.
Из школы возвращаясь, нам помашет
Девчушечка, на цыпочки привстав.


Ночью на кладбище

В недавнем прошлом пьянь и ухорез,
Я в поиске затерянного рая
Оскомину предутренних небес
С росою вместе в кепку собираю.

Всхожу, простыв печалью, на погост,
С любой могилы веет сеновалом.
Застрявшее в кустах мерцанье звезд
На мне рубаху исполосовало.

А с вербной ветки оросило лоб.
И проступают за оградой лица.
К моим устам добравшийся озноб
Заставил в дарвинизме усомниться:

Ведь не росли лианы на Руси,
И низким лбом никто в роду не хвастал.
Молитв не зная, Бога я просил:
— Прости за вход в намоленное царство.


* * *
Еле добрался до дома,
Насухо вытер коня.
Родина мокрой соломой
В поле поманит меня.

Не убаюкавший сердце,
Всем пораздавший долги,
Выйду тихонечко в сенцы,
Зуд запихнув в сапоги.

Может быть, Господу Богу
Что-нибудь срочно подать,
Вынырнет месяц из стога,
В хате подхватится мать.

Словно с похмелья охотник,
Ринувшийся в камыши,
Диких гусей треугольник
Тварей земных всполошит.

Хочется нынче до страсти,
Ранней любуясь звездой,
За непредвиденным счастьем
Свежей уйти бороздой.


Дикий мед

Смотав в клубок все вздохи о былом,
Впустив в окно гармошку с теплохода,
Найду твою ладошку под столом,
Зарей уйду в тайгу за диким медом.

С залегшей под глазами синевой,
Как рвет таймень, не выдохнувшись, леску,
Отринув от мужчины своего,
Раздвинь, дымясь сорочкой, занавеску.

В музее где-то видел твой портрет,
Напомнивший одну казачку с Дона...
С кем пил вчера — за мной уйдет вослед,
Ружье сорвав с гвоздя.
Взяв два патрона.


Крылья

После стольких обильных дождей
И речей за широким застольем
Поразмыло дома и людей,
И осталось лишь чистое поле.

На курган, задыхаясь, взбеги,
В клевера упади с изумленьем.
Коршун медленно пишет круги,
Пригибая заносчивость тенью.

В полудреме разбудит пчела
И тебя осенит, пустомелю,
Что отсюда Господь начинал
Поднимать, словно пахоту, Землю.

Затаив восклицательно дых,
Глазки выпучит серая птаха,
Как в районе лопаток твоих
Затрещит выходная рубаха.


Копье

Дождь всполошив за станицею лета,
Не матерясь на верха за бардак,
Выпахал плугом копье Пересвета
Бредивший волей хмельною казак.

Где нам несчастия ворон накаркал,
Топот коней слышен из-под земли, —
Мы наконечник очистим соляркой,
Кровь Челубея ножом соскоблим,

Выставим к празднику в библиотеке,
Место ему оградив в уголке.
Вот бы еще отыскать человека —
Чтобы пришлось в самый раз по руке!