Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Встреча с поэтом Милутином Мичовичем

Ведущая, писатель Анастасия Чернова, открыла ежемесячную встречу в редакции журнала «Москва», традиционную для литературного клуба «Соты». Тема – сербская литература и поэзия в контексте творчества Петра Петровича Негоша (митрополит Пётр II).

Анастасия представила главного участника и гостя клуба – поэта из Черногории Милутина Мичовича:

Поэзия Милутина Мичовича таинственна и полна глубинного содержания. Лирический герой размышляет о смысле бытия.  Священные старинные слова он вплетает в наши современные реалии. Потому что среди суеты настоящего дня, в подземельях метро и на шумных площадях, можно и нужно стремиться к горнему, небесному, вечному. Нас ждёт серьёзный разговор – про поэзию и жизнь…

Милутин подтвердил, что беседа пойдёт о насущных вопросах, которые «занимают, вдохновляют и мучают человека»:

Многие скажут, что сегодня поэзия существует не как реальная жизнь, а лишь как плод мечты. Что серьёзные люди в поэзию больше не верят. Но поэзия обновляется – в каждом времени: от начала памяти человеческой культуры. Поэзия выступает в качестве эссенции культуры, и как руководитель человеческой свободы, и как строитель человеческой личности. Путь поэзии сложен: он связан с памятью каждого народа, языка, истории – но несёт и универсальные ценности. Подлинная поэзия обращается к тому, что неизменно. Как небо: после молнии, туч оно очищается – и вновь ясно видны звёзды. Это – исходное, вечное – в отношении короткой человеческой жизни. Что такое культурное наследие? Во многом, это заложено подсознательно. На человека влияет всё: каждая встреча, каждый взгляд. Неслучайно в русской поэзии так часто встречаются описания природы. Мы, сербы, больше интроверты. В силу того, что наш народ долгое был в оккупации, мы много страдали. Как и русский народ… Поэтому наши ценности запрятаны в подсознании. А обнаруживаются в творческой силе, когда у человека всё активно: память, подсознание, опыт предков. Так поэзия, вопреки всему, доказывает, что она существует – как что-то самое близкое человеку, его сердцу, его духу… Иногда поэзия сближается с религией, поскольку религия есть корень, основа человеческого духа. Поэзия спускается в это первоначало, в самый корень. Она есть особый тип вдохновения, в этом её экзистенциальная сила. Выразителем поэзии в России стал Пушкин, в Италии – Данте, в Германии – Гёте, в Сербии – Негош, Шекспир – для всех.  Никто не может определить первоэлемент поэзии – это некий луч… который даёт жизнь, здоровье, радость. Суть поэзии всегда за пределом понимания, рационального формулирования.

Я был очень рад переводу на русский язык Негоша. Мы считаем его одним из сильнейших мировых писателей – как Данте, как Пушкина. Его роль в национальной культуре неоценима!

Наталья Мунина: Для меня сербская литература с романом «Мост на Дрине» ассоциируется…

Милутин Мичович: Иво Андрич – это ХХ век, а наша литература – от XII века. Для ХХ века он  великий писатель. Балкано-сербский, очень сложный, глубокий, дивный. На наше счастье, он был удостоен Нобелевской премии – и оставил после себя не только психологическую прозу, с сложным историческим и фольклорным подтекстом. Если говорить о ХХ веке, также есть Меша Селимович, есть поэты Йован Дучич, Матия Бечкович, Любомир Симович, Милован Данойлич и другие. Но Негош – это небо сербской, славянской поэзии. Можно вдохновляться и его личностью, и его поэзией. Так и Андрич считал. Он был толкователем Негоша, написал несколько эссе о нём.

Анастасия: И я представлю книгу Негоша «Луч микрокосма» в переводе Ильи Михайловича Числова, он у нас сегодня присутствует. Илья Михайлович – председатель общества русско-сербской дружбы, специалист по литературе. Прошу Вас тоже сказать своё слово участникам встречи!

Илья Михайлович: Спасибо, Настя! Мы с Вами ни раз встречались в эфире, обсуждая славянские темы. Когда-то в 80-е годы Анатолий Анатольевич Парпара переводил книги сербского ареала (Македония и другие края к нему принадлежат), и я тогда, как молодой переводчик, участвовал в этих проектах. Поэзия – это концентрированное выражение культуры, как Милутин сказал. С другой стороны, вот эти современные имена – те, кто представляет сербскую культуру – все они вышли из Негоша. Это – непревзойдённая величина. В отличие от русской литературы, золотым веком сербской литературы является не XIX, a XX. Но Негош, современник Пушкина и Лермонтова, высится среди этого ещё незрелого, революционно-демократического свободомыслия, таким непоколебимым утёсом, который не смогли превзойти и последующие поколения, хотя именно ХХ – золотой век сербской литературы.

Сам Негош, в прологе к «Горнему венцу» (мы хорошо его знаем по «Песне западных славян»), через Карагеоргия говорит так: «тяжело родиться великому человеку в малом народе. Но если уж таковой рождается…». Вот если, как говорил Аполлон Григорьев, «Пушкин – наше всё», то Негош – «наше всё» в квадрате и даже в кубе. Пётр II – митрополит и правитель Черногории, величайший сербский и южнославянский поэт, и сегодня он чрезвычайно актуален. Единственное, в чём я с Милутиным не соглашусь – что он «парадоксально» актуален. Парадокса здесь никакого нет, потому что Негош говорит именно о вечной борьбе в этом мире. Не об обще-человеческих ценностях, как иногда незрелые сербисты, не знающие даже языка, ему приписывают. Ни о каких-то отвлечённых религиозно-философских проблемах, хотя он и богослов. Но, как говорит о нём нынешний митрополит Амфилохий, «богословие изучал он не по книгам, а по звёздам».

«Горный венец» – одно из трёх величайших произведений Негоша, в России хорошо известно ещё с XIX века. Дань ему отдавало и первое поколение русских славистов, и переводов существует много. Один и последних и, наверное, лучших – перевод поэта конца ХХ столетия Юрия Поликарповича Кузнецова. Вот такая поэтическая перекличка.

С «Лучом микрокосма» (1845) всё сложнее. Это первое из трёх крупнейших произведений (Рядом – «Горный венец» (1847) и «Самозванец Стефан Малый»). Первый перевод вышел в 2016, в 2017 – двуязычная книга.  О чём здесь говорится? О вечной борьбе Бога и сатаны. Стоит отметить, что великие произведения Негоша выросли из его ранних работ. Как, например, «Сабля бессмертного вождя Карагеоргия».  Написана архаичным сербским языком, поэтому нам он более понятен, нежели современный сербский.

В масштабах Балканского полуострова Сербия то же, что Россия – в масштабах всего мира – сила удерживающая. И особенно это было заметно в трагическом 1999 году.  Негош велик и тем, что он – сын великого сербского народа.

Почему нам близки сербы? Это наши православные славянские братья. Но ведь есть и другие православные славянские народы. Может быть, потому, что сербы так страдали? Русский человек всегда сострадателен, и ближний для него – весь мир. И страданиям арабского мира внимал русский народ. Но сербы занимают особое место и в этом ряду… Дело в том, что сербы нам показали, как сказал бы Иван Ильин, как «можно и должно сопротивляться злу силой». Напомню, 1994 год – это первое столкновение сербов с американцами. Мы платим дань Чечне, и она, вроде бы, наша и все в порядке – но это лишь на карте. Чечня зачищена от русских и славян. И наоборот: оккупированное, вроде бы, Косово – остаётся сербским. Там есть целые партизанские районы, куда можно свободно въехать, доверившись сербским друзьям, несмотря на албанскую власть. Я туда возил даже учеников гимназии. «Воля – это главное достояние белого европейского человека», – сказал святитель Николай Сербский. Не все знают, что дядя Негоша, святитель Пётр Цетинский, вёл свой народ в битву с крестом в одной руке, а с мечем – с другой. Негош также был прекрасным наездником и стрелком, и одновременно он – и поэт, и философ, и святитель. Сербы и Негош обучают нас славянскому достоинству.

Зачем нам нужен Негош здесь и сейчас? Вот, наряду с итальянским гением Данте и германским гением Гёте, Милутин упомянул Шекспира, как нужного для всех. «Отдайте Гамлета славянам, рыдал прохожий человек» – это Юрий Кузнецов, лучший переводчик Негоша. Видите, как всё переплетается!

Анастасия: Всё взаимосвязано! Хорошо сказано в предисловии к «Лучу микрокосма»: «Это – сербский перевод с языка небесного». Думаю, так можно только про единичные произведения сказать…

Илья Михайлович: Это Милутин написал. Действительно, хорошая метафора. Есть, правда, тут и конкретика: это не сербский язык, и даже не сербский литературный язык того времени. Языком Пушкина Негоша переводить нельзя.

Милутин: Важно, что начало человеческого сознания, корень ума, Негош поместил в небесный луч. Это парадокс, и парадоксальная ситуация человека, который жаждет сознания. И все противоречия жизни на земле, столкновения каждого дня – имеют небесный аспект. Если мы откроем в себе этот луч, небесную искру внутри нас, тогда жизнь на земле нам станет понятна – и понятно нам станет, откуда ад на земле, и откуда «адское наследие» (выражение Негоша) в душе человека и человечества. Тогда этим лучом мы сможем пронизать бездну. Человек – носитель бездн, разных, глубоких, инфернальных сил! Эти силы выплескиваются как видимой, так и невидимое эпидемией, которая глотает сущность человека, его лик. Современный человек упирается на медиа, на виртуальный мир. Фактически, реальный мир исчезает под давлением виртуального мира, как говорил современный французский философ Жан Бодрийяр.

А как наоборот сделать? Как вернуть человека, который сознаёт себя? Имеет реальный путь сознания себя: не только себя, но и Человека – с большой буквы. Человек через себя может сознать человечество, историю, наследие – всё. Это благодаря вот этому лучу – который не только небесное благо, но был изначально дан человеку, хотя тот и забыл. Беспамятство – страшная проблема человека. Об этом и в ХХ веке говорил великий философ Хайдеггер: «Мы забыли, что забыли». («Мы забыли бытие» - ред.) Живём и не знаем, что в этой тьме существуем. И боимся изменить это. Этот драматизм – исконный в человеке. Только благодаря первоначальным вопросам, антиномии этих вопросов, но, прежде всего, изначальной духовной жажды, человек сознает себя – другого пути нет! Главный герой в «Горнем венце», владыка Данило, проходя через внутренние дилеммы, постоянные противоположности и погружаясь духом неисчерпаемую тайну бытия – видел Человека изнутри.

Потому и монологи в «Горном венце» – это самые сильные философско-религиозные монологи в мировой литературе. Перед нами не только рефлексия истории. Владыка Даниил (1697-1735) духовно созревал на жестоких столкновениях сил неба и земли, героизма и предательства. И что человек? – Он не принадлежит только земле? Он выше земли. Он носит землю, но он носит и сокрытое небо внутри себя. Он принадлежит этой искре небесной, которая Первоначало раскрывает. Это самая большая радость! Это корень свободы и глубокого сознания.

Но как современный человек понимает Луч? Как литературное описание – или как возможность активировать эту искру внутри себя? Негош хотел, чтобы читатели и те, кто ощущает эту тайну, активировали искру внутри себя, которая залог творчества и сознания. Мы очень исказили понимание «Горнего венца», считая это только эпической поэмой. Она эпическая и мистическая, историческая и метафизическая – всё совместно. Так Луч микрокосма (небесная тайна) присутствует в «Горном венце» (в эпическом просторе). Переводчик может испортить оригинал, а может – если имеет действительный контакт – создать произведение похожей силы и качества. Это редко бывает – это касается и Негоша, и Пушкина, и Данте. Нужна целая институция переводчиков, чтобы отразить такого автора, если он – репрезент культуры целого народа. Негош ещё не достаточно переведён, мало известен в мировой литературе. Есть, правда, уже перевод на многие языки, даже и на японский. Услышал, что японский перевод хороший – сохранена эта тайна! Один поэт сказал: «Когда переводится поэзия – все остается, только поэзия теряется».

Илья Михайлович: Серьёзный вопрос…

Милутин: Думаю, что Илья Числов достойно перевёл «Луч микрокосма»! Как религиозный, православный человек, знающий историю, старославянский, церковнославянский языки, современную сербскую литературу, одним словом – сербскую традицию. В этой традиции собраны творческие опыты, которые помогают перевести эту тайну, созданную произведениями Негоша.

Наша официальная власть (в Черногории – ред.) имеет собственные культурные концепты, противоположные сербской традиции, поэтому сознательно искажает ценность сербского языка и произведений Петра Петровича Негоша. Это вызывает столкновения внутри народа и внутри современной культуры в Черногории.

Только если народ имеет внутреннюю целостную силу – он будет держаться, а если не имеет – то легко растворится в какой-то «интеграции». Как сейчас, например, в либерально-европейской».

Илья Михайлович: Золотые слова! Как в поэзии Негоша. Борьба. Именно!

А перевод – дело сложное, прав Милутин. Перевод – это всегда изнанка ковра: рисунок схож, но цвета-то другие! Гораздо более блёклые, несовершенные. Но тут уж ничего не поделаешь!

Поэтому важны вот такие двуязычные издания: для европейской поэзии вообще, а для славянской – вдвойне. Когда, в общем-то, любой славянин может всё-таки что-то увидеть и в оригинале, сопоставляя с переводом. И, конечно (я – не черногорский подданный, мне легче об этом говорить), нет никакого черногорского языка и черногорской нации – есть единый сербский народ, единый сербский язык, и черногорский диалект так мало от него отличается, что даже больше разнятся германские диалекты. Но язык Негоша – это не только не современный сербский язык, это даже не литературный сербский того времени. Это язык более архаичный. В нём присутствует и русский церковнославянский, и сербский церковнославянский (сербско-славянский), и русизмы, диалектизмы. И много других особенностей. Нужен построчный перевод, а не построфный – потому что каждая строка значима, она вошла в народ. Многие фразы Негоша живут в народе, как афоризмы. Борьба, в понимании Негоша, это не только оборона, защита, но и очищение (в контексте изгнания иноверных захватчиков).

Милутин: Современные проблемы можно рассматривать сквозь призму творчества Негоша. Как осмыслять мистическую внутреннюю борьбу? На небе был разговор между Творцом и сатаной, об этом рассказывается в «Луче микрокосма». Сатана ищет свободу – и просит себе часть мира, которым он смог бы управлять. Но человек должен быть согласен с Умом неба, тогда он сможет сохранить своё достоинство. Мы знаем, что борьба и на небе есть. Космическая борьба: звезда поглощает звезду… Таинственный гений автора охватывает время и космические просторы. Он остался странником в мировой литературе, в своей ауре великого человека, в одиночестве. В этом – одна из причин, почему о Негоше говорят, что он – тяжёлый. Много ищет от читателя. И у Гёте, и у Шекспира – повседневная жизнь, драматизм, столкновения, психологизм земной. У Негоша – всё по-другому. Он ходил в этой ауре неба… и не имел читателя при жизни.

Илья Михайлович: Негош православным владыкой был, прежде всего.

Милутин: У него за всю жизнь не было вот такого литературного вечера! Он был один… И парадоксально то, что из одиночества Негоша вырос дивный сад его читателей. Через это мы видим, что не умирает тайна поэзии – она активна и актуальна!

Студентка МФЮА, Анна Чибурова, выступила с докладом о жизни и творчестве Негоша.

Анна Чибурова: Поэт вырос в крестьянском селении и пас скот.  Однажды он услышал, как под звон гуслей исполнялись черногорские песни и предания – и полюбил их за героическое прошлое, которое в них воспевалось. В дальнейшем многие песни он помнил наизусть. Всю жизнь Пётр II занимался самообразованием, учил языки, – так что русские, французские и итальянские книги читал в подлиннике. Проявлял интерес к истории, литературе, политике, а также и к точным наукам. Перевёл на сербский отрывки из «Слова о Полку Игореве». Пётр II Негош вошёл в историю как мудрый правитель, мыслитель и поэт. По воспоминаниям современников, он был прекрасной наружности, имел стройное телосложение и высокий рост, глаза – задумчивые, манеры – нерезкие и приятные. Побывав в России, он написал хвалебное произведение «Отшельник цетинский» (1834 г.). В сороковые годы он создал свои самые крупные произведения: «Луч микрокосма», «Горный венец», «Лжецарь Стефан Малый». Черногорский и сербский эпос служил источником вдохновения для поэта и определил патриотическое направление его творчества. Для порабощённых турками южнославянских народов героический мотив его творчества имел огромное значение.  В 1846 году он завершил своё самое известное произведение – «Горный венец». Оно посвящено вождю-освободителю Карагеоргию. Это стало величественным гимном славянских народов.

Любовь Березина, поэт, журналист, член СП России: Негош для сербского народа – то же, что и Пушкин – для русских. Но Пушкин говорил о высотах через земные вещи, и он доступен даже малолетнему читателю. А как обстоит дело с Негошом?

Милутин: Иной раз, когда человек хочет сказать что-то важное, он цитирует Негоша. По крайней мере, полвека назад так было. Его стихи – как былина, пословица, афоризм. Моя бабушка цитировала Негоша. По его стихам пели и на гуслях. Творчество Негоша – код народа, его недра, его жизнь.

Любовь: То есть сербы приобщаются к творчеству Негоша с самого детства?

Милутин: Именно. Когда человек начинает серьёзно думать о жизни, на помощь приходит Негош. Он близок к народу, и одновременно– далеко… Его понимают многие, но – не совсем. Для каждого читателя Негош остаётся до конца непознанным, а присутствующим. Далеко – и близко….

Илья Михайлович: Как Евангелие!

Любовь: А в школе не изучают?

Милутин: Изучают, изучают. Это были основные и основательные уроки…

Илья Михайлович: Это сербское всё – в кубе! Его стихи живут, как афоризмы – и не всегда даже вспоминают их автора… Я нередко привожу аналогию: Негош в мировой литературе, как сербский народ, страдает в одиночестве. Человек и народ нуждается в глубинной основе, жаждет коснуться вечности. А мир – как ужасный жернов: мелет, уничтожает всё.

Елена Аркадьевна Осипова, секретарь Общества Русско-сербской дружбы: Действительно, Негош – ярчайший представитель сербской героической национальной традиции, о чём свидетельствуют русские и европейские слависты-путешественники, которые были с ним лично знакомы.  Его исполинская фигура, его образ, не могли оставить никого равнодушным. О сербах и черногорцах всегда писали как о ярчайших представителях славянского народа. Негош пишет о черногорцах как о горсти сербства. Да и песни сербского народа в Черногории лучше сохранились. Сами черногорцы вдохновлялись образом косовских витязей – князя Лазоревича, скажем. В конце ХХ века наметилась тенденция возобновления исконных взаимосвязей народов.  В наше время появились переводы на русский язык. Например, это перевод Шумилова. В поэме «Горный венец» сохраняется даже стихотворный размер подлинника, однако не удалось сохранить главное – сербский дух. Главное он не передал. Другое дело – перевод Юрия Поликарповича Кузнецова: ему удалось сохранить эпический настрой и дух произведения. Несмотря на то, что он не везде сохранил сербский десятисложник, главное он сохранил. И его перевод – построчный, в отличие от Шумилова. Кузнецов уже около 30 лет переводит сербскую поэзию. Открыв книгу с его переводом, Владимир Николаевич Крупин сразу сказал о Негоше, что это – наш Данте.

Перевод – это и, своего рода, интерпретация. Очень грустно, когда творчество автора искажается, когда его пафос совершенно не учитывается. Так, одновременно с переводом Кузнецова, вышло и ещё одно издание – Олега Мраморнова, которое сложно назвать переводом – скорее, это переложение, лишённое архаизмов, славянизмов – что очень опошляет. Автор не знает традиции и позволяет себе вольно обращаться с этим произведением, что вдвойне недопустимо: ведь перед нами святоотеческий текст. Здесь и обложка модернистская, и содержание – том же ключе.

Илья Михайлович: Беспомощный, конечно, перевод. Но наряду с непрофессионализмом и беспомощностью есть одна тревожная, на мой взгляд, тенденция: горе-переводчики искажают славянскую и европейскую классику в угоду своим местечковым амбициям. Когда непрофессионализм смыкается со славянофобией – скрытой или открытой… Конечно, это недопустимо.

Как главный редактор собрания творений святителя Николая Сербского, отмечу, что искажения в переводе также приходилось встречать. Например, фраза «Христос – гордость и достоинство наше» переводится как «Христос – отрада наша и умиление». Представьте себе!

Гость: Знаю, что при переводе богослужебных текстов на английский смысл как-то умудряются сохранить…

Илья Михайлович: Вот-вот, те же деятели с западноевропейских языков переводят более тщательно. Я, скажем, читал английскую поэзию в переводе А.С. Кушнера. Не лучших авторов он перевёл, и не блестяще, но всё-таки он следовал оригиналу, тогда как Стевана Раичковича (1928 - 2007) переводил с пренебрежением к славянской поэзии.  Одна из причин – это героическая составляющая сербской поэзии, которая страшит врагов славянства, врагов Европы, врагов Христовых… Даже труд советского переводчика М.А. Зенкевича (1886 - 1973) выигрывает перед Шумиловским – при том, что последний лучше владел языком. Так, например, ответ турецким сватам понимался Зенкевичем как выпад в адрес тех, кто желал бы принести чужеродную демократию:

Сокол любит высоту полёта…

Не возьмёт он жабу из болота!

Это – достойно и адекватно!

В продолжение вечера Анастасия прочитала вслух письмо Негоша Русскому обществу, а сербская гостья Мила Церович изумительно исполнила песни на родном языке.

Татьяна Летнева, поэт, член Союза писателей России:

Сегодня мы слушали Илью Числова, его углублённое изучение сербского языка вызывает уважение. Существует такая целеустремлённая направленность к сербскому языку, а есть – счастливая случайность. Именно такой случайность была одарена я. Говорю про знакомство с прозаическим переводом эссе Милутина «Что говорят черногорцы». Произведение буквально пронзило меня! И дало ощущение обезличенной любви к стране. Так родилось посвящение Черногории «Ночью все кошки черны». Это было моё первое знакомство с творчеством Милутина Мичовича, который обладает глубокой тайной междустрочия. Читая его поэзию, ты видишь гораздо больше: такая энергетика в каждом слове, что тебе открываются двери невидимые. Пока есть такие продолжатели – а он является председателем общества «Негош» – никогда не умрёт славянский дух не только на российской земле, но и той земле, которая родственна по духу России…

В завершении вечера Милутин Мичович читал свои стихи, а затем участники под руководством Милы Церович исполнили песни на сербском языке.

Марина Чудненко





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0