О романе «Жизнь Арсеньева» Бунина

Среди современников литературный авторитет Ивана Алексеевича Бунина был настолько высок, что его книги продолжали выходить в Советской России и после того, как писатель покинул Родину. Повесть "Митина любовь" (1924 г.), принесшая Бунину европейскую известность (она привела в восторг знаменитого австрийского поэта Рильке), была издана в 1926 году в Ленинграде в серии "Книжные новинки", а в 1927 г. главное издательство СССР — ГИЗ — выпустило сборник рассказов "антисоветского писателя". В восьмом томе первой Большой Советской Энциклопедии (1927) напечатана довольно большая статья о Бунине, причем с портретом, чего тогда удостаивался не всякий советский писатель.

Быстро вернулись на Родину произведения Бунина во время т. н. «оттепели». В 1956 г. в издательстве «Правда» вышло пятитомное собрание сочинений писателя, включая роман «Жизнь Арсеньева» (1937), правда, без 5-й книги, которая увидела свет только в знаменитом 9-томнике Бунина 1966-1967 гг. (имеющемся у автора).

Во всем мире И.А. Бунин считается классиком "любовной прозы". "Жизнь Арсеньева" — не исключение. Вспомним эпизод, когда герой, вчерашний гимназист, остается наедине в вагоне-микст ("старый, высокий, на трех парах колес") со своей первой возлюбленной: "Мы были уже где-то далеко, была поздняя ночь… Все произошло как-то само собой, вне нашей воли, нашего сознания… Она встала с горящим, ничего не видящим лицом, поправила волосы и, закрыв глаза, недоступно села в угол…"

Или вот другой эпизод, когда герой романа, юный поэт Алексей Арсеньев, в которого Бунин вложил немало автобиографических черт, едет поездом в Николаев (правда, не в "миксте", а в третьем классе) и "кое-что записывает" в прозе. В этих отрывках, которые Бунин приводит (очевидно, по памяти), речь главным образом идет о женщинах, хохлушках, "все молодых, загорелых, бойких, возбужденных дорогой и жарой". Они "так стрекочут, пьют, едят и играют скороговоркой и ореховыми глазами, что даже тяжело"… Оттого, наверное, и образы истории, приходящие на ум Алеше, когда поезд едет в древних степях далеко за Днепром, тоже связаны с женщинами. Вот как видится юному поэту эпоха Святополка Окаянного: "… какой-то дикий мужик шагом едет на потной лошади в тени меж горами, и сзади него сидит женщина со связанными за спиной руками, в растрепанных волосах, с заголенными молодыми коленками, стиснув зубы, смотрит ему в затылок, он зорко глядит вперед". По сути, это превосходная новелла, изложенная всего одним предложением! Бунин мог бы ее назвать, скажем, "Полонянка" и напечатать отдельно, как он это делал с другими короткими, в несколько строк, рассказами.

А вот автобиографический герой Бунина записывает то, что можно считать прообразом "Темных аллей": "Весь вагон спит, сумрак, огарок толстой свечи в пыльном фонаре… Некоторые хохлушки спят навзничь, раскинувшись. Раскрытые губы, груди под сорочками, тяжелые бедра в плахтах и юбках… Одна сейчас проснулась и долго смотрела прямо на меня. Все спят — так и кажется, что вот-вот позовет таинственным шепотом…"

Однако было бы большой ошибкой сводить творчество Бунина только к «теме любви». Он любил говорить: "От Гоголя я!", чему мало кто верил. Но они не поняли, что писатель имел в виду. Язык, стиль, сюжет и т. д. здесь не главное. А что же? Вот что написал в "Жизни Арсеньева" о значении Гоголя в своей творческой судьбе сам Бунин: "Страшная месть" пробудила в моей душе то высокое чувство, которое вложено в каждую душу и будет жить вовеки, — чувство священнейшей законности возмездия, священнейшей необходимости конечного торжества добра над злом и предельной беспощадности, с которой в свой срок зло карается. Это чувство есть несомненная жажда Бога, вера в Него".

Вторая тема, остро переживаемая Буниным еще в первых стихотворениях и рассказах — тема смерти. В «Жизни Арсеньева» молодой герой в одном селе, куда обычно ездил по делам земской службы, сошелся на гульбище с "высокогрудой рыжей девкой с крупными губами". Однажды она пошла провожать его на станцию, а он, проходя мимо товарного вагона с раздвинутыми дверцами, потянул ее туда. "…Она вскочила за мной и крепко обняла меня за шею. Но я чиркнул спичкой, чтобы осмотреться, — и в ужасе отшатнулся: спичка осветила посреди вагона длинный дешевый гроб". Этот появившийся так некстати гроб, между прочим, непременный мотив поэтики бунинских произведений о любви. С необычайной для русской литературы, обостренной до крайности чувственностью он описывает пробуждающийся в людях инстинкт жизни, продолжения рода и — смерть: как неизбежный, неотвратимый финал… Алексей Арсеньев и безымянный мертвец в дешевом гробу едут по железной дороге разными путями, но это до поры до времени… Рано или поздно их пути их, увы, пересекутся… Как писатель Бунин изображал это роковое противоречие человеческого существования с потрясающей, реалистической силой, но сам по-человечески никогда не мог с этим примириться… Поэтому, быть может, с таким обостренным сочувствием описывал он Льва Толстого, прыгающего через заснеженные канавы на Девичьем Поле и говорящего Бунину — "отрывисто, строго, резко:

— Смерти нету, смерти нету!"

Иные читатели задают вопрос: почему Бунин, в раннем и зрелом творчестве которого гармонично сочетались самые различные темы, в том числе и "женская", в старости отдал предпочтение последней, причем зачастую в откровенно эротическом духе? Может быть, он любовными историями горячил остывающую кровь?

Тут возможны десятки "может быть". Но вот что обычно не учитывается критиками. Человек, долгие годы живущий вне Родины, постепенно перестает ее ощущать как нечто, столь же реально существующее во времени и пространстве, как и страна обитания. Образы Родины переходят в область воспоминаний, а воспоминания имеют обыкновение со временем тускнеть (особенно у писателей, которые используют их, как фотографы негатив). У людей нерелигиозных (а Бунин был верующим, но не очень религиозным человеком) надежнее всего сохраняется в памяти то, что связано с чувственными переживаниями.

Все это позволяет предположить, что образы женщин в «Жизни Арсеньева», в "Темных аллеях" есть образы Родины, извлекаемых Буниным из чувственной сферы своего сознания. А поезда, пароходы, где часто начинаются или заканчиваются эти истории, были для писателя чем-то вроде литературной машины времени, доставлявшей его героев туда, в Зазеркалье, в Россию, что "не вернется уже вовеки". Для понимания этого важен рассказ "Руся" (по сокращенному имени героини — Маруся). Он начитается так: "В одиннадцатом часу вечера скорый поезд Москва — Севастополь остановился на маленькой станции за Подольском, где ему остановки не полагалось, и чего-то ждал на втором пути". Это был поезд, остановившийся во времени. Герой вспоминает свою возлюбленную, жившую когда-то в усадьбе неподалеку. Поезд наконец тронулся. Он набрал скорость и полетел — как летит время в быстротечной нашей жизни: "… все так же неуклонно, загадочно, могильно смотрел на него из черной темноты сине-лиловый глазок над дверью, и все с той же неуклонно рвущейся вперед быстротой несся, пружиня, качаясь, вагон. Уже далеко, далеко остался тот печальный полустанок. И уж целых двадцать лет назад было все это — перелески, сороки, болота, кувшинки, ужи, журавли…" Утром жена спрашивает героя: "Все еще грустишь, вспоминаешь свою дачную девицу с костлявыми ступнями?

— Грущу, грущу, — ответил он, неприятно усмехаясь. — Дачная девица… Amata nobis quantum amabitu nulla!" ("Возлюбленная нами, как никакая другая возлюблена не будет!" — Лат.)

Эта таинственная Руся, конечно же — Русь, Россия, возлюбленная Буниным, как никакая другая страна возлюблена быть не может.

Андрей Воронцов