Станция метро «Комсомольская»: последний храм Щусева

 

Последним большим проектом Щусева стала станция «Комсомольская-кольцевая» московского метро. Подумать только — в 1911 году Алексей Викторович пришел на Каланчевку, чтобы своими глазами увидеть то место, где предстоит ему построить самый большой вокзал Европы. И вот через тридцать пять лет зодчий вновь на площади трех вокзалов — он будет проектировать здесь свою станцию метрополитена.

Создание метро было особым направлением архитектурной политики в Моск­ве и других крупных советских городах. Внешний вид наземных вестибюлей и подземных станций был призван прежде всего произвести впечатление, удивить, потрясти воображение. На первом месте стояла эстетическая сторона дела. И потому на строительство метро денег не жалели, приняв еще в 1932 году на Политбюро постановление «считать Метрострой важнейшей государственной стройкой с обеспечением его лесоматериалами, металлом, цементом, средствами транспорта и т.п. как первостепенной важности ударной стройкой всесоюзного значения».

Даже война не прервала строительство метрополитена, чем опять же подчеркивались его роль и смысл. В проектировании станций принимали участие лучшие зодчие — А.Н. Душкин («Маяковская», «Площадь Революции», «Кропоткинская», «Новослободская»), И.А. Фомин («Театральная», «Красные ворота»), Л.М. Поляков («Октябрьская», «Арбатская», «Курская»), Д.Н. Чечулин («Динамо»), Б.М. Иофан («Бауманская»), Н.А. Ладовский («Лубянка») и другие.

Мастерство архитекторов было замечено не только в стране, но и за рубежом, не раз проекты московских станций метро удостаивались престижных наград на международных выставках.

А вот Щусеву не довелось до войны заняться проектированием метро, хотя в его планах реконструкции Москвы этому виду транспорта отводилась решающая роль. Интересно, что и Иван Жолтовский также не проектировал подземные станции метро, ограничиваясь консультациями.

Про щусевскую «Комсомольскую» зачастую говорят, что она олицетворяет собой апофеоз сталинского ампира, так называемого большого стиля. Вероятно, это так, если рассматривать ее в контексте истории всей советской архитектуры. Но нас волнует место «Комсомольской» в творчестве ее автора.

Можно сказать, что именно в этом проекте произошло окончательное возвращение зодчего на круги своя, ведь эта одна из самых ярких станций московского метро несет в себе все признаки храмового зодчества. Прежде всего, бросается в глаза наземный вестибюль, расположенный между двумя вокзалами — Ярославским и Ленинградским. Ну чем не ампирный храм: на плане он образует крест, есть и два шестиколонных портика, огромный шлемообразный — как у русского богатыря — купол с длинным шпилем и красной звездой (вместо креста) на макушке. Щусев планировал украсить купол орнаментальной чеканкой, подобной той, что он применил, проектируя в далекой молодости храм на Куликовом поле.

А внутри — тоже купол, как в церкви, да еще и люстры-паникадила. А вместо алтаря — вход в подземелье по эскалаторам. Глубокий смысл! Лишь икон на стенах не хватает, их заменяет лепнина.

Не менее выразительна и сама подземная станция. Даже не верится, что она относится к наиболее трудоемкому виду станций — глубокого заложения, так много в ее архитектуре простора, широты, ощущения полета. Кажется, что за протяженным рядом из тридцати четырех колонн, образующих аркады на каждой платформе, скрывается открытое, бесконечное пространство. Сами колонны уходят вдаль, образуя далекую перспективу. Огромный свод станции вызывает аналогии с Казанским вокзалом, подчеркивая единство архитектурного ансамбля, его комплексность и гармоничность.

Вместе со Щусевым над станцией работал известный инженер-метро­строитель А.И. Семенов, который вспоминал:

«Мои отношения с архитекторами за время полувековой работы в области мет­ростроения складывались, как правило, на условиях взаимопонимания. Я был автором-конструктором станций “Комсомольская-кольцевая”, “Белорусская-кольцевая”, “Новослободская”, “Арбатская”... Вообще-то по отношению к метро трудно говорить об авторе-конструкторе в чистом виде. Обычно станции строятся на основе уже готовых типовых принципов, узловых решений, применявшихся в предыдущих сооружениях. Но на “Комсомольской-кольцевой” я создавал конструкцию целиком заново. Во время этой работы я встретился с большим мастером архитектуры Алексеем Викторовичем Щусевым.

Сооружение кольцевой линии началось во время войны. “Комсомольская-кольцевая” была экспериментальной станцией, в конструировании и строительстве которой применялся целый ряд технических новшеств. Расположенная в одном из самых больших пассажирообразующих центров, она должна была быть, по нашему с архитектором замыслу, вместительной и торжественной. Я отталкивался от конструкции “Маяковской”. Но там, по причине сложности инженерных условий, в среднем своде сделаны арки. Играя важную функциональную роль, они занижают пространство платформенного зала. Я задался целью сделать свод без арок, чтобы создать ощущение пространственной свободы. Уравнял распоры боковых и среднего нефов — и потребность в арках отпала. А.В. Щусев был очень доволен тем, что конструкция оказалась “раскрытой”.

Эта конструкция не имеет ничего лишнего, она “притерта” к выработке и занимает минимум пространства. В том числе и колонны. Я рассчитал их тонкими. Но Щусев не соглашался. “Мое архитектурное чувство,— говорил он,— подсказывает, что колонны должны быть толще. Я еще не привык к тому, что тонкие конструкции могут держать большую нагрузку”. Он предлагал толщину колонн чуть ли не в полтора метра. Я возражал: “Алексей Викторович, мы не для того боролись за пространство, чтобы загромоздить его массивными опорами!” Сошлись мы на 0,8 метра толщины.

Сознаюсь, я чувствовал свою власть над архитектором. Щусев, насколько я знаю, всегда был внимателен к советам строителей. Рассказывал, например, как при строительстве Казанского вокзала простой каменщик подсказал ему форму обрамления окон в виде “веревочки”. Со мной Алексей Викторович советовался постоянно: “Ваша инженерная часть позволит ли мне сделать то-то и то-то?..” Когда Щусев по состоянию здоровья отошел от дел, архитектурные работы — на окончательной стадии — продолжила Алиса Юрьевна Заболотная.

Встречался я на строительстве “Комсомольской-кольцевой” и с замечательным художником Павлом Дмитриевичем Кориным. Он делал мозаики для сводов платформенного зала. Смальта для этих мозаик бралась из запасов Академии художеств, предназначавшихся когда-то для украшения храма Христа Спасителя. Корин спрашивал моего совета по поводу основы для смальты. Я предложил класть мозаику на железобетонные плиты. К потолку они прикреплялись на винтах из нержавеющей стали. Мы точно рассчитывали места для винтов, чтобы они не портили изображения. Следуя традиции старой мозаичной живописи, художник делал фоны своих смальтовых панно золочеными. П.Д. Корин любил проводить что-то вроде эстетических бесед с инженерным составом. В разговорах с нами он неоднократно с восторгом отзывался об искусстве древних иконописцев, особенно Андрея Рублева, рассказывал о принципах его письма. Необычайно любил “Тайную вечерю” Леонардо да Винчи.

Общаясь с такими людьми, как А.В. Щусев и П.Д. Корин, мы, конструкторы, постигали мир искусства. И в свою очередь старались быть не только полезными архитекторам и художникам, но, насколько это было возможно, вдохновлять их красотой инженерных решений».

На «Комсомольской-кольцевой» трудно поверить в то, что находишься под землей. Скорее всего — где-то очень высоко. Роскошные люстры, освещающие подземный вестибюль, панно, выполненные Павлом Кориным в технике античной смальтовой мозаики, заставляют поверить в то, что находишься не на вокзале, а действительно в храме. О Павле Корине Щусев всегда был высочайшего мнения: «Как о художественном явлении сообщаю Вам о прекрасных работах П.Корина. Это сила порядка Малявина, Кустодиева и других», — писал он еще в 1932 году П.И. Нерадовскому.

А вот и иконы — коринские панно с ликами прославленных русских святых — Александра Невского и Дмитрия Донского. А еще местночтимый в Тверской епархии святой Александр Суворов. На самих панно, обрамленных лепниной в духе русских хоромных росписей, можно встретить и Георгия Победоносца, и лики Спаса, и православные кресты, и даже двуглавого орла. И все это, между прочим, засияло византийским золотом в 1952 году. Был в этой галерее и еще один новоявленный «святой» — Сталин, но его изображения впоследствии были подкорректированы. А перечисленные на­ми исторические деятели стали непосредственным отражением речи вождя 7 ноября 1941 года на параде на Красной площади. Всех полководцев, кого он упомянул, Корин удостоил персональных портретов, среди которых также были и Минин с Пожарским, и Кутузов. Не случайно, что сам подземный вестибюль был назван Щусевым «Залом побед».

Кстати, и Щусев, и Корин собирали русские иконы, а после смерти Алексея Викторовича Павел Дмитриевич купил большую часть его собрания для своей коллекции.

Построенная в честь победы в Великой Отечественной войне, «Комсомольская» стала храмом-памятником, подобно тому как когда-то храм Христа Спасителя ознаменовал собой триумфальное завершение Отечественной войны 1812 года. Правда, храм строили более сорока лет, а станцию соорудили за четыре года. Архитектор Константин Тон успел увидеть свое детище во всей красе, а Щусев нет. После смерти академика работу над проектом продолжили его соавторы, среди которых В.Д. Кокорин, А.Ю. Заболотная, О.А. Великорецкий, А.Ф. Фокина, В.С. Варварин. А всех почестей за этот проект Щусев удостоился уже после смерти — Сталинской премии первой степени и Гран-при на Международной выставке в Брюсселе 1958 года.

 

Александр Васькин