Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

А где любовь?

Александр Юрьевич Сегень родился в Москве в 1959 году. Выпускник Литературного института им. А.М. Горького, а с 1998 года — преподаватель этого знаменитого вуза.
Автор романов, по­вестей, рассказов, статей, кино­сценариев. Лауреат премии Московского правительства, Бунинской, Булгаковской, Патриаршей и многих дру­гих литературных премий. С 1994 года — постоянный автор журнала «Москва».

Словосочетание «Мастер и Маргарита» в те далекие семидесятые годы завораживало само по себе. Те, кто уже прочитал, говорили: это роман о любви — раз, об Иисусе Христе — два, и великолепная сатира на советскую власть — три. Долго не получалось раздобыть книгу, и уж когда раздобыл, жадно впился в нее зубами, ожидая исполнения всех пунктов программы, как ребенок вожделеет получения желаемых подарков от Деда Мороза.
Сатира на советскую власть безукоризненно исполняла желания юноши, готового с иронией взирать на проповедников марксизма-ленинизма, приспособивших свое личное благополучие к этому великому учению.
Главы об Иешуа Га-Ноцри вызвали недоумение, а в итоге — полное разочарование. К тому времени я уже был хорошо знаком с Евангелием и ждал увидеть нечто столь же чудесное и входящее в душу неземным сиянием. Однако этого там не оказалось. Иисус Христос без чуда воскресения, без преображения, без великих деяний претерпел подмену. Вместо Царя Славы оказался грустный интеллигент, с покорностью ожидающий своей участи от прокуратора, страдающего головными болями.
Но еще большим разочарованием явилось именно то, что так много обещало под завораживающим заглавием «Мастер и Маргарита». Я не увидел большой любви этих, по идее, главных персонажей, мне очень не хватало в них чего-то самого главного. Но я не хотел признаться себе, чего именно мне не хватает, и старался поскорее закрыть глаза на недостатки, как многие не хотят видеть нехватки чего-то главного в своих родителях, женах, мужьях, детях, начальниках — лишь бы только все было хорошо.
И, прочитав книгу, я присоединился к общему хору ее почитателей, а однажды, когда один из моих лучших друзей юности сказал: «Написать бы такой роман, и можно умереть», — я не стал с ним спорить.
Но потом, несколько раз перечитав роман Булгакова, в разные периоды жизни, я уже не мог закрывать глаза на то главное, чего мне не хватало в истории взаимоотношений Мастера и Маргариты. Любви.
Где любовь-то?
Они встретились на весенней московской улице, и она через несколько минут уже «продела свою руку в черной перчатке с раструбом» в его руку. И тотчас знаменитое: «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!» Любовь... Заметьте, сказано не «страсть», а именно «любовь». Когда люди встречают свою любовь, ничто другое для них уже не имеет значения, они хотят быть вместе. Однако дальнейшие события романа резко обесценивают это великое понятие.
«И скоро, скоро стала эта женщина моею тайною женой. Она приходила ко мне каждый день, а ждать ее я начинал с утра». Позвольте, что же это? А ночью? К ночи Маргарита возвращалась к своему мужу. И что она там делала? Рассказывала о своей любви к Мастеру? Говорила о новом прекрасном, но еще никому не ведомом писателе? Восхищалась римским плейбоем «в белом плаще с кровавым подбоем»? Едва ли. Об этом скромно умалчивается, но, скорее всего, приходя домой, она лгала, рассказывая о том, как прошел ее день. Бывают, правда, семьи, в которых муж и жена не делятся между собой впечатлениями прошедшего дня, и я знаю такие. Пусть так, Маргарита ни о чем не говорила со своим мужем. Но он у нее был отнюдь не старый, а полный сил мужчина в расцвете лет, каковым являлся и супруг прототипа Маргариты. И этот супруг не мог не требовать исполнения супружеских обязанностей. Ну, один раз она сказала, что болит голова, во второй — что месячные; что ж, подождем... Но в течение долгого времени она не способна была ему отказывать постоянно, а значит, была вынуждена супружеский долг исполнять. А поутру, когда муж уходил на работу, благоверная жена, выполнив необходимые требования гигиены, превращалась в любовницу и бежала на Арбат, в подвальчик дома, где в двух съемных комнатах ее ожидал Мастер.
А он как же? Проводив ее в очередной раз, о чем думал? Верил, что у нее с мужем ничего нет? Вряд ли. Если любил эту женщину, то ему бы повеситься захотелось, зная, что она вернулась домой и сейчас муж раздевает ее, укладывает в кровать... Он бы всю ночь напролет выл от ревности и катался по полу, кусая губы, а на другой день, встретив возлюбленную, бледный и страшный, сказал бы: «Я больше никуда тебя не отпущу».
Однако ничего подобного Мастер не предпринимал. Он спокойно отпускал от себя женщину, которую якобы любил, к ее мужу и старался не думать о том, как она там со своим законным проводит время. С глаз долой — из сердца вон. Есть ведь чем утешиться — книги, литература, писательство.
Скажут, ведь так живут многие: не уходят от жен и мужей, тайно встречаются с любовницами и любовниками. Даже найдутся восторженные поклонники такого рода «жертвенной любви»: «Она так ценила своего прекрасного мужа, что не могла позволить себе уйти от него к любовнику».
Можно еще как-то понять, если есть дети. Но у Маргариты детей не было, и ничто не мешало ей сразу же остаться в уютном подвальчике у человека, коего она якобы любит. Но нет, как же! Ведь муж такой хороший, ничего дурного ей никогда не сделал. А к тому же обеспеченный. И в этой обеспеченности Маргаритиного существования — особая подлость. Ей комфортно с мужем, и терять этот комфорт она не собиралась. А значит, полагала, что «любовь» с Мастером — нечто недолгое. Любовь кончится, начнется быт. Деньги у Мастера временные, он дуриком выиграл сто тысяч по облигациям, и рано или поздно это шальное богатство иссякнет. А что тогда? Жить кое-как, впроголодь?
Во всем автор не договаривает, стремясь создать идиллию. Мол, читатель глуп, не заметит, будет лить слезы, ни в чем таком не сомневаясь. Но бывает и циничный читатель, который усмехнется: «Да ведь она ждала, чем кончится дело с книгой, которую пишет Мастер».
И действительно, по всему, Маргарита наивно полагала, что вдруг да безымянный Мастер прославится, станет великим писателем, заживет на широкую ногу, а вот тогда можно будет смело поменять одно комфортное существование на другое. Впрочем, подчеркну слово «наивно». Нужно было быть полной дурой, чтобы не понимать, какую реакцию вызовет такой роман при таком режиме. А значит, она просто ждала, когда все кончится: когда иссякнут выигрышные деньги, когда рукопись швырнут несчастному историку и писателю в лицо, когда все рухнет. А пока...
«Никто не знал о нашей связи, за это я вам ручаюсь, хотя так никогда и не бывает. Не знал ее муж, не знали знакомые».
Она приходила к нему в полдень, готовила завтрак, он писал, она читала написанное, восторгалась и играла в жену писателя, примеряла на себя судьбу жены писателя. К вечеру на экране возникало слово «конец», и после очередного сеанса она шла домой, вся в остывающих впечатлениях прошедшего дня, но стараясь поскорее все забыть, чтобы перед мужем не проговориться случайно, и вообще до завтрашнего полудня не помнить, что у нее есть «великая любовь».
И страшен был конец этой «великой любви». Когда роман Мастера потерпел полное фиаско в редакциях, роман Мастера с Маргаритой тоже рухнул. Некоторое время Маргарита еще играла роль жены опального писателя, утешала его, негодовала против его врагов — и опять лгала, ибо здесь-то как раз ей и следовало остаться с ним, а не идти к обеспеченному мужу, в тепло его комфорта. Но нет, ей нравилось ненадолго окунаться в быт опального, чтобы потом вернуться в ночной домашний уют преуспевающего.
А разгромные статьи валились и валились на голову бедного Мастера... Кстати, что очень странно. Если бы роман кто-то по неосторожности напечатал, тогда да, критики в своем благонадежном атеистическом рвении со всех сторон ринулись бы, как цепные псы. Но на неопубликованные произведения никогда не бывало даже скромного ручейка разгромной критики, не говоря уж о шумном потоке, изображенном в романе Михаила Афанасьевича, который и тут заведомо морочит голову читателю, живущему уже много лет спустя описываемых событий. Мол, дурачок не задумается, а могло ли быть такое. А если задумается, ему скажут: «В те страшные времена еще и не такое могло быть».
Пропустим и мы этот еще один литературный ляп автора, ибо данная статья о любви, а точнее — о ее отсутствии.
После скандала, вызванного ненапечатаньем романа Мастера, происходит самое страшное, полностью перечеркивающее слово «любовь» в этом романе. Послушаем сам текст:
«Она была очень настойчива, а я, чтобы не спорить (что-то подсказывало мне, что не придется уехать к Черному морю), обещал ей это сделать на днях. Но она сказала, что она сама возьмет мне билет. Тогда я вынул все свои деньги, то есть около десяти тысяч рублей, и отдал ей.
— Зачем так много? — удивилась она.
Я сказал что-то вроде того, что боюсь воров и прошу ее поберечь деньги до моего отъезда. Она взяла их, уложила в сумочку, стала целовать меня и говорить, что ей легче было бы умереть, чем покидать меня в таком состоянии одного, но что ее ждут (ждут! а он, значит, не ждет! — А.С.), что она покоряется необходимости, что придет завтра. Она умоляла меня не бояться ничего.
Это было в сумерки, в половине октября. И она ушла. Я лег на диван и заснул, не зажигая лампы. Проснулся я от ощущения, что спрут здесь».
Что это? Верить ли глазам своим? Маргарита бросила Мастера в самый тяжелый миг его жизни, когда он начал откровенно сходить с ума! Придя к нему в очередной раз, она застала окончание сожжения рукописи. Но и этого мало. Видя, в каком он состоянии, Маргарита произносит весьма правильные слова:
«— Вот как приходится платить за ложь, — говорила она, — и больше я не хочу лгать».
Стало быть, она вроде бы не совсем бездушная и понимает, что есть грех лжи, который они совершали ежедневно. И тут, казалось бы, она наконец должна сделать то, чего ждут от нее читатели, желающие не разочароваться в героине романа окончательно, то есть она должна остаться со своим возлюбленным.
«— Я осталась бы у тебя и сейчас, но мне не хочется это делать таким образом. Я не хочу, чтобы у него навсегда осталось в памяти, что я убежала от него ночью. (Какая сомнительная щепетильность! — А.С.) Он не сделал мне никогда никакого зла. Его вызвали внезапно, у них на заводе пожар. Но он вернется скоро. Я объяснюсь с ним завтра утром, скажу, что люблю другого, и навсегда вернусь к тебе. Ответь мне, ты, может быть, не хочешь этого?
— Бедная моя, бедная, — сказал я ей, — я не допущу, чтобы ты это сделала. Со мною будет нехорошо, и я не хочу, чтобы ты погибала вместе со мной.
— Только эта причина? — спросила она и приблизила свои глаза к моим.
— Только эта.
Она страшно оживилась, припала ко мне, обвивая мою шею, и сказала:
— Я погибаю вместе с тобою. Утром я буду у тебя».
Ура! — кричим мы. Свершилось! Количество любви перешло в качество. Но нас снова обманывают. Оставшийся совсем без денег Мастер будет ждать ее и проваливаться в сумасшествие. Ждать весь октябрь, ноябрь, декабрь, а в январе он окажется в сумасшедшем доме.
Дальше перед автором встала тяжелейшая задача — вернуть читателю доверие к тому, что это была любовь. Справился ли с ней Булгаков? Процитируем еще один большой, но такой важный кусок текста:
«Бездетная тридцатилетняя Маргарита была женою очень крупного специалиста, к тому же сделавшего важнейшее открытие государственного значения. Муж ее был молод, красив, добр, честен и обожал свою жену. Маргарита Николаевна со своим мужем вдвоем занимали весь верх прекрасного особняка в саду в одном из переулков близ Арбата. Очаровательное место! Всякий может в этом убедиться, если пожелает направиться в этот сад. Пусть обратится ко мне, я скажу ему адрес, укажу дорогу — особняк еще цел до сих пор.
Маргарита Николаевна не нуждалась в деньгах. Маргарита Николаевна могла купить все, что ей понравится. Среди знакомых ее мужа попадались интересные люди. Маргарита Николаевна никогда не прикасалась к примусу. Маргарита Николаевна не знала ужасов житья в совместной квартире. Словом... Она была счастлива? Ни одной минуты! С тех пор, как девятнадцатилетней она вышла замуж и попала в особняк, она не знала счастья. Боги, боги мои! Что же нужно было этой женщине?! Что нужно было этой женщине, в глазах которой всегда горел какой-то непонятный огонечек, что нужно было этой чуть косящей на один глаз ведьме, украсившей себя тогда весною мимозами? Не знаю. Мне неизвестно. Очевидно, она говорила правду, ей нужен был он, мастер, а вовсе не готический особняк, и не отдельный сад, и не деньги. Она любила его, она говорила правду. Даже у меня, правдивого повествователя, но постороннего человека, сжимается сердце при мысли о том, что испытала Маргарита, когда пришла на другой день в домик мастера, по счастью, не успев переговорить с мужем, который не вернулся в назначенный срок, и узнала, что мастера уже нет.
Она сделала все, чтобы разузнать что-нибудь о нем, и, конечно, не разузнала ровно ничего. Тогда она вернулась в особняк и зажила на прежнем месте.
— Да, да, да, такая же самая ошибка! — говорила Маргарита зимою, сидя у печки и глядя в огонь, — зачем я тогда ночью ушла от него? Зачем? Ведь это же безумие! Я вернулась на другой день, честно, как обещала, но было уже поздно. Да, я вернулась, как несчастный Левий Матвей, слишком поздно!
Все эти слова были, конечно, нелепы, потому что, в самом деле: что изменилось бы, если бы она в ту ночь осталась у мастера? Разве она спасла бы его? Смешно! — воскликнули бы мы, но мы этого не сделаем перед доведенной до отчаяния женщиной.
В таких мучениях прожила Маргарита Николаевна всю зиму и дожила до весны. В тот самый день, когда происходила всякая нелепая кутерьма, вызванная появлением черного мага в Москве, в пятницу, когда был изгнан обратно в Киев дядя Берлиоза, когда арестовали бухгалтера и произошло еще множество других глупейших и непонятных вещей, Маргарита проснулась около полудня в своей спальне, выходящей фонарем в башню особняка.
Проснувшись, Маргарита не заплакала, как это бывало часто, потому что проснулась с предчувствием, что сегодня наконец что-то произойдет. Ощутив это предчувствие, она стала его подогревать и растить в своей душе, опасаясь, чтобы оно ее не покинуло.
— Я верую! — шептала Маргарита торжественно, — я верую! Что-то произойдет! Не может не произойти, потому что за что же, в самом деле, мне послана пожизненная мука? Сознаюсь в том, что я лгала и обманывала и жила тайной жизнью, скрытой от людей, но все же нельзя за это наказывать так жестоко. Что-то случится непременно, потому что не бывает так, чтобы что-нибудь тянулось вечно. А кроме того, сон мой был вещий, за это я ручаюсь».
Все это спасает ли Маргариту? На мой лишенный розовых очков взгляд, нет. Если она так мучилась, то почему не продолжила поиски своего «возлюбленного»? Обошла бы все психушки и нашла его. Но нет, чтобы вновь соединиться с Мастером, Булгакову необходимо вмешательство нечистой силы, а это уже совсем не гигиеническая сказочка. Нечистоплотность отношений Маргариты и Мастера могла найти понимание лишь у нечисти. Дальше — финал известен, полеты над Москвой, бал у сатаны, «прощение и вечный приют»... Вся эта бесконечно талантливая и красивая белиберда.
Используем запрещенный прием — сослагательное наклонение. Если бы Мастер не сошел с ума, если бы его стали печатать, но он не был бы преуспевающим, а так и жил бы в своем подвальчике, в бессильной злобе ругал критиков, но имел бы средства к существованию? Что было бы с Маргаритой? Она бы продолжала похаживать к нему, погуливать с ним, возвращаться к мужу, лгать. Постепенно свидания с Мастером становились бы реже и реже, а там, глядишь... Или мужа бы в тридцать седьмом посадили... Но тогда загребли бы и Мастера...
Нет, Бог с ними, этими сослагательными «если бы». Вопрос ребром: любовь — это не погуливание налево, это готовность пожертвовать комфортом, пожертвовать молодым, красивым, честным, обеспеченным и любящим мужем ради человека, которого ты действительно любишь. Любовь — это: «Либо я, либо он!» И готовность пожертвовать возлюбленной, чтобы не отпускать ее в супружескую постель, к законному супругу. Но этими жертвами захлопнулась бы крышка булгаковского романа, и ради продолжения событий книги писатель убил любовь. Или доказал, что ее и не было вовсе.





Сообщение (*):

Вячеслав

02.09.2020

Вцелом, я согласен со стаетьей, мне лично Маргарита никогда не нравилась. Всегда воспринимал её как капризную богатенькую дурочку, которая к концу становиться истеричным чудовищем. Но позвольте уточнить пару моментов. Имя мастер всегда в романе писалось с маленькой буквы, ибо в нем нет коннотации Творца. А роман мастера, выйди он в печать в реальности, я думаю, имел бы шансы на успех, поскольку в нем Иисус показан как раз унылым интеллигентом, а не Богом что вполне бьется с атеистической линией того времени

Комментарии 1 - 1 из 1