Столетняя липовая аллея в городе Бежецке на тверской земле — какое чудо!

Деревья будто сплелись кронами, образуя над головой зеленый могучий купол. Предание гласит, будто и писатель Лев Толстой, бывая в здешних местах проездом, гулял под бежецкими липами.

Да, купцы и мещане былых времен умели создать красоту городу — и все больше делами, а не словами.

Иду неторопливо липовой аллеей. Тихий летний вечер. Закатные лучи падают на дорожку. Хорошо!

Вижу пожилого мужичка в потертом костюме, темные его глаза вцепились в меня. И я чувствую, будто знаю его, хотя вижу впервые. Подал ему руку:

— Здравствуй, отец!

Он радостно пожал ладонь.

— Вовку проведал, к Витьку заглянул в больницу, — говорил мужичок, — завтра на дачу поеду, там у меня дел море... Сам-то как жив-здоров?

Я смутился, не зная, что ответить: мужичок обознался, впрочем, как и я.

— Я не знаю вас, — сказал, — да и в Бежецке впервые...

— Знаешь! — уверил он, не слушая мои слова. — Встречались где-нибудь, я сорок лет отработал на заводе.

Я попробовал поддержать разговор и что-то сказал.

— А может, и правда не знаешь! — внимательно посмотрел он на меня.

И, пересекая аллею, задержал шаг у древней липы.

— Дай Бог здоровья, дорогой!

— И вам того же желаю.

— И дай Бог счастья!

Поразмыслив секунду-другую, он, подняв руку вверх, добавил:

— А Бог есть!

И пошел по своим делам.

Я был сердечно тронут.

Не так ли встречаются век уходящий и век грядущий?

Они на первый взгляд и не знают друг друга. На самом деле у них все общее. Кроме людей: одни уже ушли за пределы горизонта, другие еще не пришли оттуда.

Доверчивая синичка

Вчера на автобусной остановке синичка клевала у меня семечки прямо с ладони, во что даже трудно поверить.

Кругом зима, снежок шел, а она чувствовала себя на заснеженных ветках клена, как дома. Летела с ветки, садилась на металлическую ограду. Я протягивал ей открытую ладонь с семечками.

Птичка мгновенно порхала с ограды, двумя лапками цеплялась мне за палец, быстро забирала в клюв семечку, и так же быстро улетала — я едва успевал уследить за ней взглядом.

Потом она садилась на это самое дерево рядом с автобусной остановкой, разрывала клювом шелуху, проглатывала зерно подсолнуха и снова летела на ограду.

Я до этого рассыпал немного семечек воробьям. Они стаей слетались, тут же все склевывали. И с заснеженной земли, так заискивающе — снизу вверх — смотрели бисером глазенок на меня, благодетеля: когда еще сыпану?

Воробьи заметили, как я подкармливал синичку. И, видимо, захотели последовать ее примеру. Они опять стаей уселись на ограду и, дружелюбно чирикая, смотрели, как я поведу себя. Я повел так же, как с синичкой. Протянул им открытую ладонь с семечками. Вся стая испуганно взлетела вверх, воробьи, наверное, решили, что я хочу их поймать. Минут через пять эта сцена повторилась.

Я махнул на воробьев рукой, продолжал кормить синичку. Она мне доверяла, знала, что я не причиню ей какого-либо зла. А воробьи уже заранее посчитали меня «плохим человеком».

Вот так примерно происходит и в мире людей. Где доверие, открытость — там радость, любовь, счастливое наполнение жизни. Где подозрение, использование доверия в корыстных целях — там зло, уныние, мрачное томление духа и преступления.

Доверие живого к живому — один из законов природы. А законы либо исполняют, либо нарушают.

Непрерываемое

Солнышко заливало чистый, опрятный дворик. Он не велик, а казался просторным-просторным. Это — от белых стен древнего храма. Белизна, свет, голоса певчих — все как бы расширяло пространство. Поднял вверх голову — лепота!

Церковь Георгия Победоносца была выстроена на тихой улочке Старой Руссы в 1410 году. Рассказывали, она единственная пережила «нашествие атеистов»; здесь служили Богу и в пору гнусных гонений на веру. Оттого, наверное, и теперь беспрерывным ручейком притекали православные в дивный храм — услышать молитву, получить наставление, очистить душу.

На крылечке, освещенном весенними лучами, встречал отец Амвросий, настоятель. Пока не началась вечерняя служба, он познакомил с храмом и показал дорогую святыню — ради нее верующие приезжали из самого далека — чудотворную икону «Старорусская Божья Матерь».

И рассказал такой случай.

Только проклюнулась заря, в ворота дома, где жил священник, громко постучали. Отец Амвросий взглянул на будильник — 4 часа утра! Кто бы мог быть? С удивлением настоятель открыл дверь и еще больше удивился. Перед ним стоял мужчина, одетый в одно исподнее, и был он не в себе.

— Да, я прямо из постели! — пояснил, видя изумление священника.

— Что же вас привело сюда в столь ранний час? — спросил отец Амвросий.

— Когда я уезжал на водный старорусский курорт, — начал рассказывать странный человек, — жена попросила: «Помолись там обо мне иконе Божьей Матери!». Ну я, конечно, пообещал ей. А сюда приехал, сами понимаете, не до того — «вырвался на свободу». И вот приснилась какая-то женщина и спросила: «Пойдешь ты молиться мне?». Я утром позавтракал и забыл про сон. На другую ночь та женщина опять мне явилась, и не одна, а с целой свитой, с тем же самым вопросом. И до того мне стало страшно, что я вскочил и припустил прямо сюда.

Отец Амвросий открыл храм и подвел курортника к иконе.

— Она, она! — истово проронил тот и упал на колени перед Царицей Небесной.

По древнему преданию, жители греческого города Ольвиополя, который находился в устье реки Южный Буг, осажденного в то время ордами татар, прослышали об ужасной моровой чуме, разразившейся в Старой Руссе. От чумы уже погибло много священников, монахов, простых горожан. Ольвиопольцам стало жалко славян — своих единоверцев. Они сделали копию с иконы Первоявленного образа Богоматери и послали ее братьям во Христе в Старую Руссу. С появлением иконы мор в городе прекратился.

Когда в 1570 году подобная беда — чума — постигла жителей Тихвина, они попросили «отпустить» к ним Чудотворную, что сто лет оберегала Старую Руссу. Рушане откликнулись на просьбу. Святыню с крестным ходом обнесли вокруг исстрадавшегося Тихвина, и мор отступил. Переданную им икону тихвинцы поместили в монастырский храм, а рушанам вернули список с нее. Но верующие Старой Руссы все же настаивали на возвращении в город подлинника, присланного в свое время из Ольвиополя.

В 1788 году тихвинцы направили в Старую Руссу Чудотворную икону, но опять же — копию. Хотя икона второго списка, как и первого, прославилась чудотворениями. Лишь при личном содействии императора в 1888 году подаренная греками икона вернулась домой, в древнюю новгородскую землю.

Увы, в советский период великая святыня русского народа исчезла из храма в Старой Руссе без следа.

Теперь в Георгиевском храме пребывает список с Чудотворной. Эта икона — самая большая по размеру и самая дорогая по убранству.

Она — будто непрерываемая «живая нить» между далеким прошлым, днем нынешним и днем грядущим.

Забытые лица

Великий русский писатель Николай Гоголь однажды заметил, что если бы молодому человеку показали его портрет в старости, он себя вряд ли узнал. Наверное, такое может быть. Лицо человека вбирает и отражает земной путь, все пережитое, поэтому в разные периоды каждый выглядит по-разному. Порой трагические, ужасные, тяжелые события изменяют чей-нибудь лик до неузнаваемости.

Иногда я думал: а способен ли человек сохранить свое лицо таким, каким бывало в раннем детстве, — чистым, светлым, радостным? Хотя бы частично! Пожалуй, может, если захочет. Но вот желания-то чаще всего и нет.

Как-то я был на дне рождения у дочери приятеля. Гости шумели, пели, танцевали. Взглянул на именинницу. Сколько искренности, радости, света излучало ее лицо! Даже электрическая люстра потускнела, а потолок стал еще белее. Это длилось несколько секунд, но я запомнил их надолго.

За праздником наступили будни. Время пролетало неделями и годами. Однажды увидел на улице дочь приятеля, уже взрослую девушку. Поразило ее лицо: хмурое, возле губ складки, синяки под глазами; ничего не осталось от того, что я видел в день рождения.

— Марина села «на иглу», — объяснил знакомый. — Отец с матерью выбились из сил, не знают, что делать.

— На какую иглу? — не понял я.

— Наркотики! — бросил он.

Увы, эта «зараза» повально косит молодежь, и Марина — не первая и не последняя в потоке разложения, которому некому противостоять. Хотя, казалось бы, что ей желать? Крыша над головой есть, родители живы и помогают, интересная учеба в институте. Неужели «белая смерть» для нее слаще жизни?

Понаблюдайте за лицами людей, обладающих достатком и деньгами, к примеру, тех, кто идет с полными авоськами продуктов из магазинов в выходной день. Их лица — чернее тучи, будто они потеряли все на свете. Так и хочется крикнуть: «Оглянитесь вокруг! Светит солнце, цветут яблони... Улыбнитесь хоть раз!».

Нет, не хотят. Нет у них желания вернуть себе свои позабытые лица!

Да, на Руси в прошлом случались времена лютее и страшнее, чем теперь. Так, в Великую Смуту (польско-литовское нашествие 1612 года) кое-где отмечалось даже людоедство вслед за братоубийством. И все же большинство русских людей не впадало в беспамятство и уныние, сохраняло бодрость духа, доброе выражение лица.

А нынче многие, очень многие, если судить по их лицам, — словно пришибленные. Не от этой ли мрачности взрослых ищут дети «спасение» в игле?

Некогда

В суетный полдень иду по центральной улице города.

Вереницы машин слева и справа, меня то и дело обгоняют торопливые горожане. Известное дело, спешат. Наверное, уже во всем областном центре не найти хотя бы одного человека, который не торопился бы куда-нибудь...

С беспокойными лицами, отягченные тяжелыми думами, устремлены по делам стар и млад. И если попробовать нарисовать обобщенный образ жителя северного города, то это и будет как раз несущийся на всех парах вперед гражданин!

Пока я размышлял в таком духе, подходя к перекрестку, услышал чью-то одышку. Повернул голову — рядом женщина с авоськой в руке.

— Молодой человек, молодой человек! — призывала она.

Я не сразу понял, что обращение относилось ко мне.

— Да, к вам, к вам! — подтвердила она.

— Что вы хотели?

— Скажите побыстрее, сколько времени, который час?

— Зачем же побыстрее? — я остановился. — Я нормально скажу вам, без спешки: сейчас — без пяти минут час.

— Благодарю!

— Извините, а что, у вас нет часов? — полюбопытствовал я.

— Почему это у меня нет часов? — обиделась она. — Есть у меня часы. Золотые часы!

— Зачем же вы спрашивали время?

— Часы у меня в сумочке лежат.

— Так достали бы и посмотрели время свое.

— Некогда мне доставать, — раздраженно бросила она. — Я спешу. Понимаете, спешу!

Да уж что тут непонятного!

Прохожая женщина — в какой-то мере и есть образ нашей торопливой современницы.

Часто она желает успеть сделать все, но еще чаще не знает, зачем ей надо «это все».

Улыбка младенца

Сосед купил новую иномарку. При встрече он весь сиял от радости. В его взгляде я уловил некое превосходство. Как же! Что с меня взять, езжу на старом «жигуле»-шестерке? Как заметил другой сосед по деревне, на такой машине «только дураки ездют...».

Но я, признаюсь, не завидовал соседу, не обижался на его мнимое превосходство. У меня к тому моменту было богатство, коего не могли иметь сосед, друзья или кто-то другой в мире. Самое щедрое богатство — улыбка ребенка!

Улыбка моей пятимесячной внучки. Она еще не научилась говорить слова, но уже умела улыбаться. И такую радость, полноту бытия таила улыбка младенца, что сердце переполняло благоговение. И я невольно думал: улыбка крохи — самое ценное, что существовало вокруг. Теплую улыбку не купишь за деньги, не выиграешь в лотерею, не привезешь из-за границы.

Горько сознавать, что современные люди разучились понимать эту исконную русскую ценность. Ее заслонил бездушный мир вещей. Более того, многие не только не хотят понять значение детской улыбки, но и всячески стараются принизить ее величие, втоптать в грязь, обесславить.

Иначе как объяснить, что в современной России не кончаются случаи, когда дневных младенцев оставляют на произвол судьбы прямо в роддомах, выбрасывают на помойки, убивают?

Жутко! За два десятилетия «суверенной демократии» почти двадцать миллионов младенцев не появились на свет по банальной причине — их мамы сделали аборт.

Неужели мы превратились в страну убийц нерожденных детей? Не хочется верить, но на самом деле это так.

И от страшной реальности хоть на миг спасает меня улыбка ребенка!

В духе Достоевского

Вот все то и дело утверждают, что Федор Михайлович сказал: «Красота спасет мир!».

Но никто не упоминает, где, когда и по какому поводу так сказал писатель.

В романе «Братья Карамазовы», над которым Достоевский работал по ночам в Старой Руссе, в уютном домике на берегу реки, есть утверждение: «Любовь такое бесценное сокровище, что на нее весь мир купить можешь, и не только свои, но и чужие грехи еще выкупишь...».

Может, все-таки не красота, а любовь спасет мир? Да, та самая любовь к ближним, к знакомым и незнакомым людям.

— Когда речь идет о духовной силе, то нас всех — красных, белых, черных, синих, коричневых — начинает разворачивать к Церкви, — делился один из жителей Старой Руссы. — Потому что на православии замешена наша национальная культура. «Гены» православия есть у нас у всех. Помните, как говорил Федор Михайлович Достоевский: русский и православный — синонимы. Я эту формулу принял лет десять назад.

Мой собеседник, а это был Александр Кузнецов, приехал сюда из города на берегах Волги, вместе с женой — по распределению. Тихий, уютный, неспешный городок, отзывчивые люди — все пришлось по сердцу, и Кузнецовы остались. Александр руководил крупным машиностроительным предприятием. Хлопот, ясное дело, полно, но он всегда находил время побывать на «Чтениях Достоевского», которые проходили в городе. «Не все же железками заниматься, — объяснил, — надо и запах розы почувствовать...»

Формула жизни в духе Достоевского действительно пробудила у него настоящую любовь к ближним и дальним. Ну что, казалось бы, общего у директора завода... с иконописью? А вот и много общего! Он загорелся желанием возродить древнее искусство, стал помогать художникам, прежде всего — старорусскому иконописцу Василию Федорову. И дело у него пошло. Когда гости из женского монастыря в Бежецке на тверской земле увидели иконы, написанные Василием, то долго не могли отойти от них. Следуя православной традиции, художник подарил монахиням одну из икон.

Духовность — она действительно сила! И объединила людей, самых разных и непохожих.

«Никого не слушай — ходи!»

Что была за причина, трудно вспомнить: Ивана Мельникова хватил удар. Он потерял сознание, впал в беспамятство; отнялись левая рука, левая нога, пропала речь. Начальник отдела рабочего снабжения завода был близок к концу земного пути...

Господь положил иначе.

В клинике областного центра, куда Ивана доставили на самолете из лесной глубинки, опытный доктор лечил от инсульта. Через четыре месяца Ивана Павловича выписали, правда, он стал инвалидом.

— Больше двигайся, физически шевелись, ходи пешком, — напутствовал Мельникова врач.

Иван Павлович начал необычную для себя жизнь. Продал машину. Продал велосипед. Не ездил на автобусах. Всюду пытался поспеть на своих двоих. Однажды ковылял в районную больницу. Нагнала машина, оказалось — руководитель района. Открыл дверь, предложил:

— Садись, Иван Павлович, подвезу!

— Ни в коем случае, я пешком, — отказался Мельников. — Спасибо за внимание!

— Ну, будь здоров!

На приеме врач-невропатолог отчитывал Мельникова:

— Вы чего себе позволяете? — негодовал. — Ходите все да ходите! Столько, сколько вы ходите, ходить нельзя! Я слышал, вы даже на даче работаете?

— Беру лопату, копаю канавы, — подтвердил Иван Павлович. — Копаю грядки. Пытаюсь косить, когда получается...

— Пеняйте на себя! — заключил врач. — Если с вами что случится, я за последствия не отвечаю. В вашем положении надо спокойно жить, не суетиться.

Мельников тоскливо смотрел в окно, вспоминал слова областного лекаря: «Никого не слушай, ходи...».

И продолжал ходить.

— Вот так я и выбрался из инсультовой ямы, — сказал Иван Павлович при встрече. — На своей шкуре понял: движение есть жизнь. Посмотрите, у меня действуют руки и ноги, в голове легко и светло.

Мельникову шел восьмой десяток. Выглядел он, однако, моложе. С трудом верилось, что он когда-то был на краю жизни...