Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Блеск и нищета Гурзуфа

Юрий Тимофеевич Комаров родился в 1940 году в Москве. Окончил УДН им. Патриса Лумумбы.
Работал инженером-строителем в проектных организациях Москвы, трудился и за границей. С 1985 года и до развала СССР был занят в системе управления в Госстрое СССР. В постсоветский период продолжил управленческую деятельность в Госстрое РФ заместителем начальника Управления науки и проектных работ.
Печатался в журналах «Стандарты и качество», «Жилищное строительство», «Архитектура и время», «Архитектура и строитель­ство России», «Наш современник».
Почетный строитель России.

Этот коронавирусный, палящий и абсолютно сухой в Крыму 2020 год.

Он оказался настолько жарким, что высохли все крымские водохранилища, и вопрос водоснабжения полуострова к осени перерос в региональную проблему, вплоть до строительства первой в России опреснительной установки на западном берегу, у Николаевки.

Августовское крымское утро. Кое-где на бетонных плитках аллей санатория лежат уже успевшие свернуться в трубочку еще не убранные, пожухлые листья платанов. А там, ниже, в двухстах метрах, лежит море, которое невозможно видеть из-за разросшихся деревьев уникального, занимающего 12 гектаров санаторского парка, разделенного речкой Авунда на две разновеликие части: восточную, застроенную, и западную, занятую парком.

В хрущевские времена 4-е ГУ при Минздраве СССР отрезало от 17 гектаров военного санатория 5 гектаров уникального парка вместе с зимним бассейном и построило для партэлиты шестиэтажное здание дома отдыха на 60 мест, названное «Пушкино». Здесь, у подножия Медведь-горы, в августе 1820 года гостил Александр Сергеевич Пушкин, проехавший вместе с семьей генерала Н.Н. Раевского через Керчь и Феодосию в Гурзуф. В доме, построенном губернатором Новороссийского края герцогом Э.Ришелье, великий русский поэт провел две недели. Теперь в этом доме музей его имени.

Трагедия Гурзуфа — его красота. Его потрясающие виды с воцарением капитализма в 90-е годы взвинтили цену местной земли. Те, кто первым увидел в продаже участков источник получения миллионов, серьезно преуспели. Другие посмотрели, позавидовали и тоже постарались заработать на продаже земли. А разве кто-нибудь думал тогда или сейчас о сохранении курортного, климатического и оздоровительного потенциала Гурзуфа? Главное бабки, все и сейчас...

На этой волне в 2004 году в Гурзуфе за бесценок дом отдыха «Пушкино» был приватизирован неким благотворительным фондом, подконтрольным тогдашнему руководителю налоговой администрации Украины Н.Я. Азарову. После приватизации единственный номерной корпус был надстроен этажом с тремя люксовыми номерами для членов семьи и гостей будущего премьер-министра Украины и при минимальных затратах на медико-оздоровительные мероприятия превращен в санаторий, а доступ в его парк и музей А.С. Пушкина стали платными.

Крымское правительство пытается возвратить Республике Крым захваченные пять гектаров «санатория», глава Крыма Сергей Аксенов дал поручение прокуратуре проверить законность взимания платы как музея, так и пляжа санатория «Пушкино». Главный аргумент истца в этом процессе — историческое значение объекта, связанного с великим русским поэтом и находящегося в частной собственности.

В административном плане Гурзуф — поселок городского типа, входящий в состав города Ялты, население около девяти тысяч человек. После возвращения Крыма поселковый совет, существовавший при украинском правлении, упразднили.

Южный берег Крыма (ЮБК) весь гористый, а Гурзуф особенно крут. Пожилым, туристам с маленькими детьми туда ехать просто не следует. С детьми на песочек — это вам восточный или западный Крым. На ЮБК песка нет, только галька и скалы.

При всей гористости поселка территория санатория оказалась довольно пологой, совсем не характерной для Южного берега Крыма. Это и подкупило железнодорожного магната Петра Ионовича Губонина после удачной прокладки ветки Лозовая–Севастополь потратить из полученной прибыли 250 тысяч рублей для приобретения понравившихся ему 100 десятин и создать курорт на манер западноевропейского — построить что-то впечатляющее для обеспеченных людей.

И действительно, предприимчивый Губонин меньше чем за 10 лет превратил Гурзуф в фешенебельный курорт. В парке он построил семь гостиниц (восьмая была построена позже) и роскошный ресторан. Постройки сохранились до наших дней: гостиницы являются корпусами санатория «Гурзуфский», а ресторан — его столовой. Весь комплекс отелей (197 номеров на 1914 год) для круглогодичного пребывания состоял из гостиниц высокого класса: там были даже телефоны (сегодня телефонная связь только у администрации курорта), по которым отдыхающие могли вызвать персонал или доктора. Но на этом губонинские новшества не кончаются: у главного входа в ресторан «Фонтан» были установлены два электрических фонаря мощностью тысяча свечей каждый — невиданный прогресс для тех лет! (Сейчас шесть из восьми губонинских гостиниц — это функционирующие корпуса санатория, а ресторан — его столовая.) Тогда, в 90-х годах XIX века, плата за номер достигала 10 рублей в сутки — это среднемесячная зарплата рабочего — грузчика или плотника. Проектирование гостиниц Петр Ионович поручил ялтинскому архитектору Платону Константиновичу Теребеневу, занимавшему в те годы должность архитектора Ливадийско-Массандровского удельного управления.

Для создания этих дорогих объектов для отдыха богатых господ в 80-х годах XIX века, а это пришлось на годы царствования Александра III, традиционалиста и консерватора, архитектор свои, как правило, двухэтажные, прямоугольные в плане каменные здания обрамил деревянными террасами в господствующем в архитектуре того времени патриотическом стиле — русском, обычно называемом ложнорусским, продвигаемом профессором Академии художеств А.М. Горностаевым и его любимым учеником юным Ваней Петровым, студентом, решившим называться Ропетом. (Фамилия Ропет — это анаграмма, фантазия тогда еще юного студента. «Петров — слишком скушно».) А в итоге — мощный пласт русского зодчества последней трети XIX века, это стиль, инициированный Иваном Павловичем Ропетом, — «себя наоборот». Если вы, читатель, интересовались русской деревянной архитектурой или еще заглядывали в учебники по русской архитектуре — вам уже наверняка попадалось это раскатистое слово «ро-пе-тов-щи-на». Поэтому все дачи, построенные Губониным, несмотря на их каменные стены из местного известняка и диабаза, нужно именовать этой сплошной ропетовщиной, представленной вынесенными на фасад, выполненный в дереве с чудо-резьбой, орнаментальными террасами на деревянных стойках. Для придания теплоты холодным, неказистым каменным фасадам архитектор решил чередовать их разными пристроенными деревянными резными террасами, окрашенными от светло-желтых тонов до коричневато-красных, что придавало им яркий, жизнерадостный, теплый или даже «горячий» вид, чего сегодня наблюдать уже не приходится, а скорее наоборот. Краска пожухла и местами отлетела из-за неухоженности объектов.

Все его здания в советский период считались памятниками архитектуры местного значения, потом табличку «Охраняется государством» убрали. Но в 2018 году распоряжением правительства Крыма дачам Губонина и ресторану (всего 13 объектам) предоставлен статус объектов культурного наследия регионального значения, как и было в Советском Союзе. Тем не менее местная общественность обеспокоена, что ансамблевая целостность не имеет охранного статуса, а парк до настоящего времени не заявлен в качестве объекта культурного наследия. Нужно скорее решать проблему санатория «Пушкино» — его территорию просто необходимо присоединить к «Гурзуфскому», как это было в дохрущевские времена, и все встанет на свои места. Радует, что есть официальный охранный статус у губонинских гостиниц и ресторана. Но очень тревожит судьба музея Пушкина, который, как частная собственность, может лишиться прилегающей территории в любой момент.

Старый парк не только вырастили, но и существенно преобразили со времен Ришелье: здесь высадили множество экзотических средиземноморских растений, больше сотни видов деревьев и кустарников. Пирамидальные кипарисы — символы юношеской мощи и красоты, огромные платаны, украшающие и защищающие своими мощными стволами с широченными кронами удивительный парк от палящего солнца, крупноцветковые магнолии, итальянские сосны, кедры, земляничные деревья, бананы, олеандры, агава — чего только нет... Мое пребывание пришлось на конец лета и начало осени, поры умиротворения и сдержанных ароматов хризантем, сохраняющих свое цветение, если верить крымчанам, до самого Нового года. А многочисленные хвойники, возраст многих из которых давно разменял полуторавековую отметку, как местные, так и свезенные со всего мира, наполняют воздух целебными фитонцидами круглый год.

Повсеместно среди деревьев расставлены скульптуры. Такого обилия произведений ваяния, при этом многие в бронзе, на Южном берегу Крыма я не видел. К концу XIX века роскошным украшением парка стали семь скульптурных фонтанов, часть из которых сохранилась до наших дней. Два из них, «Богиня ночи» и «Рахиль», памятники регионального значения, притом неплохо сохранившиеся, принято относить к шедеврам парковой архитектуры второй половины XIX века. Да, они прекрасны, но это все же произведения искусства западноевропейской цивилизации, и, на мой взгляд, для нас явно инородны и не ложатся на нашу русскую почву. Как рассказывают все справочники и путеводители, Губонин в конце 80-х годов XIX столетия побывал на международной выставке фонтанов в Вене, где первое место осталось за немецким скульптором профессором Бергером, произведение которого приоб-рел муниципалитет столицы Австро-Венгрии. Работа мастера впечатлила Петра Ионовича с его невзыскательным вкусом крестьянина, и он заказал ее авторскую копию, которая, по мнению самого Бергера, превзошла оригинал и могла бы стать одной из жемчужин Петергофа или даже Версаля. Но это понятно — что иное мог сказать автор величественной композиции эпохи эклектики, за которую он получил немалые деньги. С тех пор она и сегодня остается одной из наиболее тиражируемых на открытках и в путеводителях по достопримечательностям Крыма.

В 1889-м губонинский курорт был официально открыт и приобрел славу самого благоустроенного на Южном берегу, став любимым местом отдыха московской зажиточной публики. Известный деятель курортного благоустройства доктор Е.Э. Иванов писал: «Общий вид гурзуфских сооружений, обстановка и желание доставить приезжему все возможное напоминает собой заграничный курорт. В сущности, это единственное русское лечебное место, поставленное на широкую ногу. Но жизнь здесь дорога». И сейчас шесть губонинских гостиниц («Чеховский» и «Парк» ремонтируются, хотя, как памятники, должны реставрироваться) представляют почти половину нынешнего номерного фонда санатория. Остальное ложится на девятиэтажный корпус 1985 года постройки, что вызывает у публики протест: «Что это за вставной зуб?»

Но Губонин не только построил дачи, но и создал развернутую инфраструктуру в Гурзуфе: кроме церкви, православный христианин построил мечеть, открыл церковно-приходскую школу, позже ремесленное училище и школу для сезонных рабочих, основал аптеку со всем оборудованием, возвел электростанцию, больницу, почтово-телеграфную станцию. Кстати, аптека вот уже полторы сотни лет работает в том самом здании. Великолепный парк, который Губонин облагородил и постарался максимально сохранить (под строительство курорта пошла его восточная, наименее ценная часть), был общедоступен без какой-либо платы. Обыватели, независимо от сословия, могли спокойно любоваться роскошными посадками, привезенным из Вены фонтаном, смешиваясь с отдыхающими (людьми, надо полагать, весьма состоятельными) и не предъявляя никому никаких документов. Заметим, кстати, так же было устроено и в большинстве дореволюционных усадьб Южного берега. К примеру, в огромном ялтинском имении графа Мордвинова можно было свободно прогуливаться по парку, а за символическую плату рвать фрукты с деревьев. Так что к концу XIX века Гурзуф стал даже более престижным курортом, чем Ялта.

Когда-то, с тридцатых годов, в центре санатория, перед бывшей гостиницей «Бельвю», что по-французски «прекрасный вид» (ныне корпус «Гагаринский»), возвышался гранитный Сталин в неизменной до пят шинели времен Царицына, как его увековечил скульптор С.Меркуров, создавший канонический образ вождя. Но после выступлений Хрущева гранитного Сталина сменил сидящий на лавочке бронзовый Ленин, у него на коленях или сидя рядом с вождем любят фотографироваться девушки и дети. Кстати, вопрос: а не пора ли сменить эту фотомодель на памятник замечательному подвижнику, создателю этого курорта, купцу первой гильдии, выросшему из крепостных крестьян, промышленнику и меценату П.И. Губонину?

Все губонинские дачи имели порядковые номера. Это уж потом, в конце XIX — начале XX века, дачи получили оригинальные названия и стали называться «Бельвю», «Ривьера», «Парк», «Альянс», «Аю-Даг»... Первоначально комнаты гостиниц, высокие и светлые, были обставлены с роскошью и со всеми удобствами, приспособлены для отдыха в любое время года. Все они отапливались, печи с топкой из коридора или обыкновенные голландские, обтянутые листовым железом. Комнаты, не имеющие печей, были снабжены каминами. Номера в гостиницах имели от одной до четырех комнат. Полы были дощатые, а в больших номерах паркетные, стены оклеивались обоями, которые часто меняли. При гостиницах имелись ванны и души с пресной и морской, теплой и холодной водой, ими можно было пользоваться в любое время года. Все гостиницы имели телефонную связь между собой, с домом хозяина имения (он выбрал в качестве резиденции дом Ришелье), с конторами и домом местного доктора, под надзором которого находилась аптека.

Меню ресторана было довольно богатым. Многие продукты доставляли из Ялты, Симферополя и Керчи. Различные сорта морской рыбы привозили с завода, устроенного за гурзуфской деревней. (Только не называйте в разговоре Гурзуф деревней — для местных это смертельная обида.) Также в меню были черноморские мелкие устрицы и крымские перепела. Что же касается архитектуры ресторана, то его здание считалось лучшим на всем российском побережье Черного моря. Все несущие конструкции, включая арочное покрытие, выполнены в дереве. Такого большого ресторана не было даже в Одессе с четырехсоттысячным населением, четвертым по величине городом Российской империи после Санкт-Петербурга, Москвы и Варшавы. Около ресторана играл духовой оркестр, а по воскресеньям в большом зале устраивались танцы. Эта традиция в некотором роде (без танцев и оркестра) сохранилась до сего времени: два раза в неделю после ужина в обеденном зале за рояль садится пианист и в течение получаса исполняет классические произведения русских и иностранных композиторов.

Заключительным аккордом в создании курорта стало в начале 1890 года строительство у самой набережной Успенского храма Пресвятой Богородицы (ныне не сохранившегося по понятным причинам) по проекту Дмитрия Николаевича Чичагова из известного московского архитектурного семейства Чичаговых, автора здания бывшей Московской городской думы (сейчас это музей Отечественной войны 1812 года).

После всех войн и революций, с 1922 года, здания и 17 гектаров территории передаются Народному комиссариату Красной армии. С тех пор губонинский курорт преобразуется в санаторий, ставший на долгие годы флагманом в военном ведомстве.

Бесспорно, самое изысканное архитектурное произведение губонинского курорта — это возведенная последней при жизни основателя гостиница «Бельвю», так выделяющаяся из череды двухэтажных гостиниц и восхищающая изысканностью своих разнообразных архитектурных форм, совершенно выпадающая из прямоугольных зданий санатория. Это, безусловно, центр всей курортной композиции. Каждый фасад неповторим в своем великолепии. В достаточно большой трехэтажной гостинице было всего 17 номеров, рассчитанных на богатых курортников. В этом корпусе самые лучшие номера — люксы и комфорты... Это точно не Ф.Шехтель и не Л.Кекушев, их творчество хорошо изучено, но, безусловно, талантливый архитектор. Именно в этом корпусе первый космонавт проходил реабилитацию и неоднократно отдыхал, почему его и назвали «Гагаринский», украсив интерьеры многочисленными копиями с общеизвестных портретов космонавта.

Поскольку ухоженности особенной в других санаторных зданиях замечено не было, сразу обращаешь внимание на «Гагаринский» да на самую близкую к морю дачу № 1, позднее корпус «Ривьера», с четырьмя маршальскими трехкомнатными номерами: гостиной, к которой примыкают две спальни с ванными комнатами и отдельный выход на набережную, который сегодня закрыт. Да это и понятно, после Д.Язова и Б.Шапошникова маршалов у нас уже не осталось. В 1897 году рядом с дачей № 1 построили, украсив пышным деревянным декором, здание библиотеки, собственно культурный центр, который в нынешние времена переделали в климатопавильон, а библиотеку загнали за сцену зрительного зала на третий этаж.

Конечно, в Советском Союзе 4-е управление такие барские хоромы, как губонинские дачи, для номенклатуры не строило: министры СССР заселялись в небольшие двухкомнатные номера. Даже госдача в Архызе для членов Политбюро, где в октябре 1990 года прошла встреча канцлера Г.Коля и М.Горбачева по вопросу воссоединения двух немецких государств, имела один трехкомнатный и два двухкомнатных номера. Единственными достопримечательностями были обои под бархат из Голландии да хрустальные люстры из Австрии. Черепицу собрали со старых сельских домов в Литве, а установленный в бильярдной стол украшал довоенное управление НКВД по Смоленской области, о чем гласила медная табличка на одной из ножек.

В постсоветские времена санаторий находился в ведении Министерства обороны Украины, но с 2003 года поменял собственника. Когда последний раз хозяин приводил в порядок санаторные здания, догадаться сложно, но полы в холлах устланы коврами, даже некоторые лестницы украшают ковровые дорожки, на стенах холлов и коридоров картины, быстренько написанные маслом предположительно местными мастерами по мотивам видов крымского побережья.

На самом верху территории курорта Губонин собирался построить по меньшей мере два двухэтажных корпуса для обслуживающего персонала, что и было выполнено, но уже после него. В одном из них, которому ныне дали романтичное название «Платановый», где недавно размещалось общежитие студенческого стройотряда, принимавшего в 2019 году участие в ремонте санатория, поселили и меня. На втором, «низком» этаже жила обслуга, а на первом, «высоком», проведя косметический ремонт, наспех подготовили шесть номеров (улучшенные и люксы). Номер относился к разряду улучшенных. Что здесь было улучшено, сказать не берусь, если только отнести расположение унитаза в середине ванной. Перекладывать ближе к стене канализационную трубу, лежащую с незапамятных времен в соответствии с ранее существовавшей планировкой, в планы ремонта не входило. Везде чувствовались недофинансирование, безалаберность и потерянное за последние 30–40 лет квалифицированное выполнение работ, что просто убивает памятник.

Инженерные коммуникации — отдельная история, особенно в условиях Крыма, где в центре города сети достаточно старые и изношенные, к тому же не осуществленное в большинстве случаев строительство очистных сооружений требует больших бюджетных вливаний, и без участия федерального бюджета здесь не обойтись. Нет, не подумайте, что очистных сооружений в Гурзуфе нет. Очистные сооружения существуют еще с советских времен, но они уже устарели. В послевоенное время поселок Гурзуф интенсивно развивался, поэтому массовое строительство в определенной мере изменило сложившийся за многие века архитектурный облик, но исторических мест не затронуло — архитектурная среда и прибрежная зона сохранены. Когда говоришь со старожилами Гурзуфа, кажется, что от их слов просто осязаемым становится, что все хорошее, что было в Крыму, — это советское время. Это понятно, тогда и вода была мокрее. Ведь Крым — всесоюзная здравница, а снабжение курорта всегда отличное. Ну, так было принято... Они рассказывают о жизни в пятиэтажках, о магазинах, где советский ассортимент присутствовал в полном объеме, показывают площадки, где соседи, друзья и подруги собирались пообщаться, места для сушки белья и одежды, ставили коляски с детьми для послеобеденного сна, которых раньше было не страшно оставлять и без присмотра.

Тогда наверху строили трех-, максимум пятиэтажные дома, выглядевшие более чем скромно на фоне современных железобетонных монстров, лезущих сейчас так интенсивно в гору. Правда, сегодня эта бетонная вакханалия, кажется, приостановилась, просто земельные участки на время закончились. А поскольку самые привлекательные места уже оказались заняты, застройщики начали активно осваивать территорию внутри действующего жилого фонда всем известной точечной застройкой, начиная прямо с центральной Ленинградской.

Одно из самых красивых мест Крыма теряет парки и скверы, доступ к пляжам и достопримечательностям, под угрозой закрытия больница, а ведь когда-то считалась одной из лучших в стране среди больниц поселкового уровня. Клуб, где раньше работало много детских секций, отдали коммерсантам. Теперь за дополнительным образованием нужно ездить в Ялту, — не каждой семье это под силу. Не собираются местные жители прощать новым элитам историю с фитоцентром. В связи с решением отдать на уничтожение ради застройки рощу из ценных деревьев в центре поселка жители Гурзуфа даже собрали множество подписей за отзыв таких депутатов из Ялтинского горсовета. Получается как у крестьянина в «Чапаеве», где он жалуется на жизнь: «Белые пришли — грабят, красные пришли — тоже грабят, ну куда бедному крестьянину податься...»

На фоне таких изменений в Гурзуфе сохранившиеся в центре памятники советской и более ранней русско-имперской эпохи вызывают умиление. Но появляются новостройки, высокие заборы и сказочные богатства обслуживающих эти изменения чиновников. Гурзуф — яркий пример превращения ЮБК в причудливую резервацию для обеспеченных невыездных россиян. Девелоперы в поисках места под новые бетонные джунгли выживают с земли владельцев коттеджей — ведь земля может стать только дороже. Хотя едва ли в такой многоэтажный человейник поедут отдыхающие, ведь средний класс и мелкий бизнес разоряются. Это следующая потенциальная жертва продолжающегося в этом году уничтожения «старого Гурзуфа».

Камнем преткновения для жителей Гурзуфа является пляжная зона. Она и так узкая на Южном берегу, но все увеличивающиеся аппетиты государственных оздоровительных учреждений как шагреневая кожа сокращают пляжное пространство для жителей поселка и приезжающих сюда так называемых неорганизованных отдыхающих. А их становится все больше и больше.

По законодательству у водной глади даже собственник все равно не имеет права создавать никакие ограничения. Но как выполняется это нормативное требование?

Международный детский центр «Артек» — ему принадлежит самая лучшая земля поселка и все расширяющаяся по протяженности его пляжная полоса. А судьба незанятой еще детским центром гурзуфской земли — это демонстрация свертывания социального государства, и процесс этот ускоряется. Н.С. Хрущев еще в бытность председателем Совета министров УССР (сразу после войны), сомневаясь в целесообразности подобной формы организации детского отдыха, придерживался такой точки зрения: «Я против всяких “Артеков”», — и сравнивал «Артек» с буржуазным курортом. Действительно, чем артековские лучше местных ребят, для которых к тому же еще и сокращается пляжная зона?

Мероприятия по обеспечению безопасности и борьбе с терроризмом создают благодатную почву для устройства различных заграждений, препятствующих самим крымчанам и отдыхающим искупаться в море. В последние годы в Гурзуфе жителям — сотрудникам МДЦ, оказавшимся за лагерной стеной, требуется приложить немалые усилия, дабы добраться до собственного жилья, ведь по границе лагеря возведена двухметровая каменная стена, которая спрятала от них все морские красоты, а поперек пляжной полосы установлен высоченный забор. Береговая охрана лагеря не разрешает ни на каких плавсредствах даже подплыть к Адаларам, этим скалистым достопримечательностям Гурзуфа, так что про скалу Шаляпина и грот Пушкина вообще можно забыть. Обширные прибрежные виноградники В.Алекперова и бетонные монстры И.Коломойского закрыли доступ к диким пляжам между Гурзуфом и Даниловкой. А с восточной стороны бухты «Артек» отрезал пляжи Аю-Дага.

Кроме того, «Артек» забрал у поселка самый большой гурзуфский пляж Гуровские камни и прилегающую к нему территорию под перспективу строительства еще одного детского лагеря (а их уже девять), а ведь на сегодняшний день, по сути, это был единственный общедоступный пляж поселка Гурзуф. В соответствии с требованиями по антитеррористической безопасности свободный проход на территорию лагеря запрещен и построена стена.

Мероприятия, проведенные после 2014 года, многие оценивают неоднозначно: успешно прошел снос всех кафе на бунах, открывший вид на море, однако набережную, которую с помпой очистили от шалманов, тут же застроили новыми хитроумными кафе. Чиновники признают, что шалманы работают незаконно, но те продолжают работать как ни в чем не бывало. Пока будет идти судебный процесс, лето закончится, точка успеет окупиться. Контуры причудливой картины будущего Гурзуфа уже просматриваются сегодня: это высотки, коттеджи «хозяев жизни», но не видно детских садов, школ, больниц, парков, комфортных общественных пространств. Предусматриваемая большая реконструкция набережной должна привести не только к увеличению количества мест в пляжной зоне, но и озеленения. Впереди расширение инфраструктуры с организацией парковок, намечено строительство футбольного стадиона, что особенно необходимо для подрастающего поколения, а успехи у него очень неплохие. Реализацию этих планов власти собираются осуществить за 2–3 года. А вот как создать единый архитектурный облик «Артека» и поселка Гурзуф вместе с решением вопросов организации и безопасности территории, нужно поломать голову — «единство и борьба противоположностей».

В планах местных властей стоит регламентация движения общественного транспорта. Собираются организовать, как они называют на американский манер, шаттлы — автобусы, они будут работать на бесплатной основе. В таком случае люди смогут спокойно по улице Ленинградской спускаться на Ялтинскую и даже, может, дальше — через Краснокаменку на виадук. В планах сделать все возможное, чтобы организовать в курортный сезон доставку людей к пешеходной зоне бесплатно. Но наиболее футуристической задачей проекта властей Республики Крым является организация экспертной и общественной кампании, направленной на придание Южному берегу Крыма (от Фороса до Алушты) статуса комплексного объекта культурного и природного наследия Российской Федерации и в перспективе объекта всемирного наследия, что действительно имеет основания.

Главной проблемой сохранения памятников ЮБК является хаотичная, а порой варварская застройка, в основном коммерческим жильем, которая безвозвратно разрушает культурный ландшафт территории. Процесс начался в 90-е и продолжает развиваться форсированными темпами сегодня, прекратить который, как и его двигатель — коррупцию, в действующей системе координат не представляется возможным. Признание ЮБК объектом Всемирного наследия должно бы препятствовать дальнейшему разрушению этого ландшафта и привести к изменениям на государственном уровне во всей культурной политике уникального края России.

Важнейшая особенность и новизна инициативы заключаются в том, что ЮБК рассматривается не как совокупность отдельных памятников различного типа и значения, а как единый комплексный объект культурного и природного наследия. Именно в таком качестве ЮБК представляет собой уникальную территорию всемирной ценности, требующую особого режима охраны.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0