* * *
Как раб, отпущенный на волю
Под старость лет, бреду один,
Я пью, смеюсь и балаболю,
И сам себе я господин.

Я чужд теперь былым пенатам,
Есть даже дом, еды кусок,
И я кажусь себе крылатым,
Все цепи старые рассек.

Но вот надсмотрщика я встретил,
Не знающего ни о чем,
И этот смерд меня отметил
Своим неграмотным бичом.


* * *
Храните дум высокий круг,
Ведь думать низко
Способен даже и бурдюк.
Душа — артистка.
Сейчас цветет, потом болит,
Ни в чем не твердой
Ее мы знаем; все твердит:
Останусь гордой! —
И тут же в подлый реверанс
Перед вельможей.
Ее прощаю каждый раз,
С побитой рожей
До дому только доберусь,
Чаечку с ромом
И буду тешить свою грусть,
И об огромном
Великом буду я мечтать,
Один, с женою ль,
И на машинке стрекотать
Свой жалкий ноэль.


* * *
Почему про детство все поют
Сладостную песню, мама, игры,
Тихий, удивительный уют,
Только лишь игрушечные тигры.

Кто-то хочет возвратиться вспять,
Чтобы снова окунуться в счастье.
Не люблю я детство вспоминать,
Как о длинном и сыром ненастье.

Как я был затравлен и жесток,
Мучал слабых, перед сильным гнулся.
Что за дрянь мой истинный восторг
Вызывала. С возрастом проснулся.

Был я псих, обманщик и расист,
Дрался скопом, воровал, ленился,
Не скажу, что нынче ликом чист,
Хоть давно я удостоен СНИЛСа.

Старость избавляет нас вполне
От нужды прикидываться кем-то,
Думал я с собой наедине.
Так мы доберемся до момента

Полного спокойствия в душе.
Побреду по выбранной дороге,
Я ничем не отягчен уже.
Почему же страшно ноют ноги?..


* * *
Не бродить уж нам ночами,
Хоть знаком здесь каждый куст.
Тьма волшебными очами
Смотрит томно. Ну и пусть!

Предварительные ласки
Той предсмертной темноты
Принимали без опаски,
Когда были от черты
Роковой весьма далече.
А теперь шагнуть во тьму,
В этот очень поздний вечер,
Мы не смеем. Почему?
Потому что в роще летней,
Где поляна, темный стог,
Вдруг окажется последней
Та прогулка, не дай бог.


* * *
Боюсь, моей судьбой
Никто не озабочен,
Я остаюсь собой,
Но в общем рад не очень.

Давно уж, с юных пор,
Когда мне так фартило,
Умолк небесный хор,
И отступила сила,

Что по волнам несла,
Несла, приподнимала,
В моих руках весла
Тогда и не бывало.

Теперь вовсю гребу,
Согнув немую спину,
И нет звезды во лбу.
Что я оставлю сыну?

Да ведь и сына нет.
Что я вообще оставлю?
Есть там какой-то свет,
Куда я тяжко правлю?


* * *

1

Не все так плохо, нефть растет в цене,
Второй поток пожалуй что достроят,
Полно вакцин, и неплохих, в стране,
Посрамлены, кто под Россию роет.

А главное — Америка смешна
В своих попытках выглядеть прекрасной.
Чего ж тебе? Особого рожна?
Чтоб растолкать твой быт однообразный!

Одно и то же, все одно и то ж,
Я ведь все знал про Штаты и про вирус,
И кто-то шепчет ласково: итожь
Свой краткий путь, раскатывай папирус.

И наконец-то что-нибудь впиши
В скрижали, ибо наступили сроки.
И не вполсилы, страстно, от души —
Так поступали прежние пророки!


2

Но выясняется, нас нет,
Мы лишь потоки разных данных,
И алгоритма первоцвет
Цветет на холмах этих странных.

Надеялся на бунт машин —
Все завершилось симбиозом,
И киборг стал одной из ширм,
И всё, конец большим угрозам.

Нас пощадят, сдадут в утиль,
Там можно жить, утиль уютен,
Кому игра, кому бутыль,
Там все равны — и бомж, и Путин.

Мы не воскреснем, смерти нет,
О Боге говорить неловко,
Вполсилы светит белый свет,
Ползи как божия коровка

Вверх или вниз, да все равно,
Горы ведь нет и цели тоже.
Нас нет, нас нет уже давно,
Нас даже и не подытожат.


* * *
Ничего не знают о себе,
Жизнь струится как река без устья
И пройдет во сне или в борьбе —
Все равно испытываю грусть я.

Изможденный хворями старик
Или юниор в период гона,
Мудрость в битве или же из книг
Почерпнут, но главного закона
Не откроют, и никто, нигде.
Ну а Он незримо правит нами.
Жалко бултыхаемся в воде,
Головы вздымая над волнами.


* * *
Что происходит? Разобраться
Не представляется возможным.
Свобода, Равенство и Братство
Девизом оказались ложным.

Великий идеал Мадонны
Сменился навсегда Содомом,
И набухают мегатонны,
Чтоб загреметь над нашим домом.

Гуляют банды трансвеститов,
Порядок проверяя в школах,
В церквах не слышится молитв,
На папертях уродов голых

Встречаем, в одичалых плясках.
Чертей и то тоска охватит.
Наш мир, вагонами пролязгав,
Летит с обрыва. Хватит, хватит.


* * *
Счастье было мгновенно, но часто,
В схватке чувств и в сплетенье идей,
А теперь душит вечная астма
Отступающих в вечность людей.

Для чего мы потомков рожаем?
Чтобы мир нам оплакать помочь,
Мир, который мы так обожаем,
На который надвинулась ночь.

На прощанье приветливый киборг
Подтолкнет нас в последнюю тьму.
Быть, не быть — нынче вовсе не выбор,
Это ясно не только ему.


* * *
Невероятною любовью
Одаривает нас Господь,
Гроза поводит черной бровью
И молний щедрую щепоть
Рассыплет искрами по мраку,
Дождем обрушится сплошным,
И эту страшную атаку
Поддержит ветер, пьяный в дым.

Мы не оставлены Всевышним,
Для нас для всех спектакль дан.
Он вышел пламенным и пышным,
Равно деревням, городам;

Моим соседям ненормальным
Все то же, с нами наравне,
Всем близким и, конечно, дальним,
Внутри жилища и вовне.

И в буре, бредящей багрово,
В игре воды, в игре огня,
Стою и жду хотя бы слово,
Чтобы отдельно для меня.


* * *
Ну что, зимой переболели,
Плюс восемь, солнца глаз слепит,
Будь иудей ты или эллин,
Сменился повседневный быт.

Еще в садах завалы снега,
На тротуарах блещет грязь,
Живи еще хоть четверть века,
Лишь улыбаясь и смеясь.

Оставим горькие вопросы:
Зачем? доколе? кто слажал?
Не любопытны, как матросы,
Из тени в свет перебежав,

Мы в мире с миром и погодой,
Довольны собственной судьбой.
Живи, люби, поешь, работай,
Но близок твой последний бой.


Март

По земле пятнистой, черно-белой
Извивается река,
Лес стоит как будто обгорелый,
Воздух же пьянит слегка.

По холму от храма звон струится,
Подражает речке он,
Но ему дано распространиться
Лишь до трассы Дон.

Звон погибнет в непрерывном гуле
Яростных машин.
Дон стоит как очень длинный улей,
Как лежащий джинн.

Храм на страже вечного покоя
Сотни лет звонит,
Удивляясь, что это такое
Воет и фонит.

Дон продолжит тяжело и мрачно
День и ночь пылить,
Кто тут прав, не скажешь однозначно,
Их не разделить.


* * *
Ни к чему не ведут никогда
Мои длинные размышления.
Они длятся года и года
И продлятся еще, к сожалению.

Ведь пора бы махнуть мне рукой
На мыслительное движение,
Нету выгоды никакой
Мне от умственного раздражения.

Как сказал непоседа Декарт,
Раз я мыслю, то, значит, в наличии.
Отойду от вина и от карт
И задумаюсь о величии,
Например. Я теперь кто таков —
Тварь дрожащая или лирический
Я герой, почему бестолков
Путь души и закончен практически?

Мы в загробный отправимся путь,
Здесь не сделав ни пользы, ни имени.
И один лишь вопрос: в чем же суть?
Просьба тоже она: Ты прими меня.


* * *
Не доходит свет сюда небесный,
В мокрый мир, поддавшийся дождю.
Дождь стоит сплошной и повсеместный,
Он подобен старому вождю,
Что забыт на должности верховной,
Правит так, что только море слез
Вызывает; древний и греховный,
Он корнями через нас пророс.
Где-то там, рассказывают, блещет
Солнца лик, он свеж, горяч, ретив,
Он порадует детей и женщин,
Но его и бойкий детектив
Отыскать не сможет в небе мутном.
Так и жизнь пройдет, уже прошла.
Думаем лишь о сиюминутном,
Вот такие, брат, у нас дела.


* * *
Горит светило Первомая,
народ не шествует толпой,
Вовсю портреты поднимая...
А ветер шарит, как слепой.
Распят Христос и похоронен,
Народ скупает куличи,
Смерть нынче празднует на троне.
Верь, но пока еще молчи.
Все впереди. Конечно, чудо!
Сход Благодатного огня,
Опять повесится Иуда,
Звон наступающего дня
С гудящих медью колоколен
Помчится по земле родной,
Мир больше ужасом не болен,
К тому ж сегодня выходной.
Сияя, солнце вопрошало,
Чтоб слышал мир и слышал град:
Смерть, где твое стальное жало?
И где победа твоя, ад?


* * *
Ветер больно неуклюж,
Хлещет веткою сирени,
Кожу стягивает с луж,
Дали мрачно посерели.
Май, сегодня он таков.
Снег летит сырой, но жесткий,
Бог погоды бестолков,
Осень лезет на подмостки.
Хочет арию пропеть
Под стенанье непогоды,
А весна ушла сопеть
Где-то там, в углу природы.
Тот, кто ждал ее и ждет,
И караулит, зазывает,
Верит, что весна придет,
Верит, что весна бывает.


* * *
Свободен, как осенний дым,
Я над полями тихо вею.
Все стало ясным и простым,
Я воспаряю к эмпиреям.

Заплачено по всем счетам
Обидчикам и кредиторам,
И вот уже почти что «там»,
Плыву последним коридором.

Последний звук, последний взгляд
На землю и на дом далекий...
Я не хотел бы вдруг назад
Вернуться. Завершились сроки.

Вот цифры на моей плите
Определят мои пределы.
Не распадаюсь в темноте,
А тихо выхожу из тела.


* * *
Я изнываю от безделья,
Стоит роман, стоит статья.
Зачем пишу, с какою целью,
Не в силах вам ответить я.

Но в чем же смысл существованья,
Зачем ваять, зачем вершить,
Когда любой обычный Ваня
Способен эту жизнь прожить?

Зачем же вызвался поэтом,
Взвалил такой огромный крест?
Все, жизнь прошла по всем приметам,
Бессмысленный и глупый квест.

Печорин из меня хреновый,
С утра к столу усядусь я —
Да, делать нечего, по новой
Пылит роман, скрипит статья.


* * *
Да что с тобою приключилось?
Где твой азарт, а твоя злость?
Чего мне ждать, скажи на милость,
Чтоб удивляться не пришлось?

Сползаешь вниз, к ракообразным.
Угрюм, тяжел и деловит,
Когда-то был гулякой праздным,
Теперь теряешь прежний вид.

Стал, как металл, немногословен,
Оглядчив и всегда сонлив,
Ты как баран, ну в смысле Овен,
Живешь, свой знак определив.

Да, ты не прежний. Что за робость,
Где искренний и злой пострел!
Меж вами — тем и этим — пропасть,
Ты совершенно постарел.


* * *
Нипочему! А просто так, случайно
Мне стало все известно наперед.
Большой секрет и маленькая тайна,
И пусть меня сам дьявол поберет!

Я знаю все и обо всех, и даже
О тех, кто правит нами там, в Кремле,
Тем паче о висящих в Эрмитаже
И обо всех, кто бродит по земле.

Под тяжестью такой изнемогаю,
Не в силах эту правду охватить.
Наверное, придется, полагаю,
Об этом обо всем мне мысль родить.

Вот эта мысль. Как мудро и как тонко!
Я жив едва, пойду налью вина.
Да легче было бы родить ребенка,
Чтоб там ни говорила мне жена.