Главы из неопубликованной книги «Москва ХХ века»

Постоянные электрические фонари появились в Кремле и Китай-городе, на главных центральных улицах и площадях в 1896 году. По этому поводу было сочинено четверостишие:

Всю Тверскую осветили,
Электричество пустили,
А в других местах прохожий
Поплатиться может рожей.

С.Г. Мухин вспоминал о рубеже XIX и XX веков: «Улица тогда освещалась фонарями, в которых горели керосиновые лампы. Столбы, на которых были лампы, были темно-красного цвета, каждый фонарь имел свой номер, висевший на карнизе фонаря. Первый номер был в Кремле, около Ивана Великого. Обслуживал фонари человек, возивший в тележке в виде ящика вычищенные стекла, и вставлял их в фонарь. Тротуары были отгорожены от мостовой тумбами высотою около аршина, выкрашенными в серый цвет. Они были сделаны из песчаника. Была даже такая песенка: “Тара-ра бумбия! Сижу на тумбе я, ко мне подходит городовой — меня с тумбочки долой!”»

А.Вьюрков писал: «Улицы и переулки в начале ХХ века повсеместно были узкие, мостовые — булыжные, тротуары выложены плитняком и редко где асфальтированы. Электричеством освещался лишь центр города. В районе между Бульварным кольцом и Садовой горели газовые фонари, а за Садовой — керосиновые. Мостовые в малопроезжих переулках порастали травой, а на окраинах, где переулки были не мощеные, в траве рылись свиньи, куры, а иногда паслась чья-нибудь корова. На каждом доме у ворот висел фонарь. Керосиновая лампочка изнутри освещала номер дома и фамилию домовладельца. Паровое отопление, электричество, водопровод, канализация были достоянием центра и только после 1910 года стали проникать за Садовое кольцо».

До 1910 года электрическое освещение улиц дуговыми лампами стали заменять закупленными за границей лампами накаливания с металлической нитью.

Городские квартиры освещались в основном керосином. Газовым освещением пользовались крупные торговые заведения, театры и некоторые учреждения. С 1905 года стало резко увеличиваться использование газа для кухонь и ванных комнат. Начало входить в жизнь города и электрическое освещение. В начале ХХ века 78% электроэнергии шло на удовлетворение нужд частных потребителей. В 1913 году мощность всех московских электростанций достигла 66,8 миллионов киловатт. Из них на освещение расходовалось 19,7%, на производственные нужды — 45,2%.

Дороги были вечным несчастьем москвичей. По вымощенной крупным булыжником мостовой с многочисленными ямами и ухабами езда зачастую становилась мучением. Лишь зимой на санях ездили как по маслу. Но весной и осенью, когда таял снег или шли затяжные дожди, как отмечал современник, «благоразумный обыватель сидел дома, ибо проезда не было ни на колесах, ни на санях». Постепенно в центре города, и в первую очередь на Тверской улице, булыжник стали заменять торцовым и асфальтовым покрытием. Но жалобы на устройство дорог не прекращались.

Газета «Русское слово» 8 июня 1910 года сообщала: «Вчера на Малой Дмитровке при проезде колымаги городского ассенизатора Хомякова с мусором произошел провал мостовой. В образовавшуюся яму вместе с колымагой провалились лошадь и возчик».

Газета «Утро России» 6 января 1913 года сообщала: «Крупнейшие московские извозопромышленники, в числе 55 человек, подали московскому градоначальнику телеграмму следующего содержания: “Создавшееся в центре Москвы исключительное бездорожье приносит московскому ломовому извозу ежедневные убытки до 30 тысяч рублей, почему убедительнейше просим телеграфного распоряжения вашего превосходительства о немедленной засыпке оголенной мостовой достаточным количеством белого снега со дворов и крыш, а также о тщательной уборке тротуарных очисток во дворы или же в кучи”. Извозопромышленники телеграфировали также городскому голове и председателю отдела российского общества покровительства животных, прося хотя бы ради измученных животных поддержать означенное ходатайство».

Это касалось большей части мостовых, замощенных булыжным камнем. Но в начале 10-х годов ХХ столетия уже были заасфальтированы и стали гладкими многие улицы центра города. Гранитной брусчаткой покрыли улицы Кузнецкий Мост, Моховую и Охотный Ряд, плитками из искусственного камня «вулканоля» выстлали проезд между Большим театром и Театральным сквером.

Бойни, или живодерни, предназначенные для убоя домашней скотины, были разбросаны по разным частям города. Окружающая их местность представляла собой «страшную топь, куда выбрасывались требуха и кишки, составлявшие единственную пищу барахтавшихся там свиней и привлекавшие к бойням толпы полуодичавших собак». Положение более или менее наладилось в 1888 году, когда в Калитниках был пущен в эксплуатацию современный боенский комбинат, в который входили более 50 отдельных зданий и три перерабатывающих завода, занявшие более 200 гектаров земли. В дальнейшем комплекс скотобоен постоянно совершенствовался, реконструировался и расширялся. В 1913 году здесь действовали ресторан, библиотека, единственный в России музей по мясоведению с коллекцией художественных муляжей, оборудованы театр с лекционным залом и кинематограф. После революции городские бойни получили наименование Московский мясокомбинат, которому в 1933 году было присвоено имя видного государственного и партийного деятеля А.И. Микояна.

Москва издавна располагала множеством бань — как личных, на территории частных владений, так и общественных, на городской территории. Среди последних самыми популярными были Центральные бани (Театральный проезд, д. 3), Европейские бани (Неглинный проезд, д. 27), Бани в Кадашах (Малый Кадашевский пер., д. 7), Чернышевские бани (Брюсов пер., д. 7), «Тверские бани» (Малый Палашевский пер., д. 7).

В начале ХХ века в центральных частях города были расположены также более 350 прачечных. На окраинах пользовались приходящими на дом прачками.

Газета «Новости дня» 24 января 1902 года сообщала: «Управой был представлен отчет о расходах по законченному на днях сооружению подземных туалетов на Театральной площади. Они обошлись городу в сумму около 6000 руб. Вход в них установлен бесплатный и платный, в размере 5 коп. В последнем случае к услугам посетителей предоставляются вода, мыло, одеколон, полотенце и пр.».

Немалый ущерб городскому хозяйству города нанесло Декабрьское восстание 1905 года, когда при строительстве баррикад валили телеграфные столбы, переворачивали вагоны конки, громили магазины. Еще больший урон нанесли правительственные войска, применявшие артиллерию против восставших. В результате немало зданий было разрушено или уничтожено начавшимися пожарами.

Газета «Русское слово» 22 августа 1906 года сообщала: «Генерал-губернатор потребовал очистить Китайскую стену от дикого винограда. Городской голова отправил градоначальнику “настоятельную просьбу” о том, чтобы его не убирать. Виноград стены не портит, а, наоборот, скрывает ее безобразие».

В 1908 году был переложен подземный канал реки Неглинной, раньше регулярно заливавший Театральную площадь. Теперь ее прямоугольное пространство было превращено в сквер с оригинальным фонтаном на месте смыкания с Воскресенской площадью.

В начале ХХ века были созданы парк на Девичьем поле и бульвар на Серпуховском Камер-Коллежскому валу. Также были разбиты скверы на месте спущенных Самотечных прудов, возле памятника первопечатнику Ивану Федорову, на всех больших площадях. На некоторых улицах (Неглинной, Поварской) вдоль тротуаров высадили деревья.

В Москве 13 мая 1912 года состоялось освящение нового здания почтамта, которое возвышается на Мясницкой улице и по сей день и выполняет те же функции (дом № 26). Как сообщали газеты, «перед глазами москвичей предстало обширное здание девятисаженной высоты, с красивой цементно-мраморной облицовкой. Главный вход украшен двумя колоннами финляндского гранита гранатового цвета и бронзовыми капителями. Центральный корпус увенчан куполом. По своему внешнему виду этот почтовый дворец сделал бы честь любой столице Западной Европы. Главный зал получает обильный свет днем через стеклянную крышу, вечером — от сотен электрических лампочек. Электрическую энергию почтамт получает от станции Электрического общества. Здание сооружено по проекту Л.И. Новикова при участии инженера В.Г. Шухова. Металлические работы велись под наблюдением инженера В.В. Зворыкина. На здание израсходовано 6,5 миллиона кирпичей».

Первые электрические часы появились на московских улицах в 1912 году. Их купили у немецкой фирмы «Сименс и Гальске» и установили на 138 трамвайных остановках. Управляли новыми часами с центрального пульта, расположенного в здании Московской городской думы, находившейся у Воскресенских ворот Китай-города.

На Ходынском поле 7 декабря 1914 года начала работать первая радиостанция мощностью 100 киловатт. Радиостанция позволяла поддерживать связь с Францией, Италией и Великобританией.

В 1912–1914 годах с территории Серпуховской, Калужской, Кудринской и ряда других площадей Садового кольца была убрана мелкая лоточная торговля, а вокруг стоявших там фонтанов устроили скверы, ставшие композиционными центрами площадей. Эти скверы и фонтаны ликвидировали в 30-х годах.

Основной доход в городской бюджет до 1917 года приносили поступления от недвижимого имущества. Доход стремительно начал расти с начала ХХ века, когда повсюду появились новые стройки и цена на землю резко повысилась.

Другая часть доходов извлекалась городом с площадей, улиц и бульваров, где отводились места под торговлю, стоянки экипажей извозчиков, устраивались столбы для объявлений, прокладывались различные трубы и провода. Большой доход городскому бюджету приносили ярмарки и сезонные базары. Например, торг мороженой рыбой на Болотной площади. Шли сборы также с увеселительных заведений во время народных гуляний, с причалов для катания на лодках, с перевозов, мест выкалывания льда и добывания песка, с зимних катков на реках и прудах. Поступали в городской бюджет пособия из государственной казны за размещение войск в Москве, на содержание полиции, гражданских и судебных административных органов.

Еще один важный источник бюджета — доходы от предприятий, принадлежащих городу: водопровода, канализации, боен, конки, трамвая...

В Московском Кремле уже в 1601 году был напорный водопровод. Позже он появился и в других местах города. В 1682 году тяглец московской Новомещанской слободы Данило, Селиверстов сын, по прозвищу Глухой, подрядился сделать в Симоновом монастыре «из двух колодезей насосные трубы и теми трубами воду взвести в монастырские службы».

Симонов монастырь расположен на холме. Уровень грунтовых вод в районе монастыря сравнительно низкий. Насосы, сооруженные в колодцах, должны были обладать большой мощностью, позволявшей подавать воду на значительную высоту (около 20 метров). В документах сообщается, что первая попытка устроить напорный водопровод в монастыре закончилась не совсем удачно. На помощь послали подьячего Новгородского приказа Федора Макарьева, который на месте произвел детальный осмотр сооружения. Он установил, что в Симоновом монастыре «ис колодезя трубою вода не идет, потому что ниже сставу на другом бревне та труба расколота больши аршина». Через это отверстие вытекала вода.

Однако сама идея сооружения водопровода оказалась вполне правильной и технически обоснованной. Это видно из сообщения того же подьячего, который отметил, что во втором колодце водопроводное устройство действовало. «А в другом колодезе, — писал Федор Макарьев, — трубою вода идет худо, а для чего и что в той трубе порча, того без мастера знать нельзя».

Федор Макарьев не был специалистом в технике водоснабжения, поэтому приказ Большого дворца дал указание найти «насосщика для того монастырского дела» и послать в Симонов монастырь. На этом переписка по вопросу об устройстве водопровода обрывается...

Из приведенных материалов видно, что в Москве в это время имелись свои, русские «мастера насосного дела», которым, как образно говорится в документе, «такое дело было за обычай».

В 1893 году взамен прежнего был выстроен новый, московский Мытищинский водопровод, который давал городу уже 1,5 миллиона ведер в сутки. Регулировали подачу воды Крестовские водонапорные башни (в районе современного проспекта Мира), при них же находились запасные резервуары на 150 тысяч ведер каждый. Новшеством было и устройство по всей линии водопровода пожарных кранов, которые были установлены через 100 метров (всего 1007). Впоследствии на новом водопроводе были заменены машины, что позволило увеличить подачу воды до 3,5 миллиона ведер в сутки. К 1917 году общая протяженность линий московского водопровода (как водопроводных, так и канализационных труб) составляла около 500 км.

Но основное население вплоть до ХХ века снабжалось водой в основном из рек, прудов и колодцев. В городе насчитывалось около 300 общественных колодцев и несколько тысяч небольших частных. Из общественных колодцев особенно славился своей водой колодец за Трехгорной заставой. Сюда богатые люди присылали своих водовозов с бочками даже из отдаленных районов Москвы.

В городскую управу 14 января 1902 года были доставлены в бутылках пробы воды, взятые в Рублёве. Москворецкая фильтрованная вода безукоризненно чиста, чему в значительной мере способствовало и состояние покрытой льдом Москвы-реки, в которой в это время года вода сама по себе очень чиста.

Быстрый рост потребления воды показал, что водопровод не обеспечивает растущих нужд города, и в 1913 году Московская дума постановила приступить к новому расширению водоснабжения.

Повсеместно в Москве, особенно по берегам рек, были устроены свалки нечистот. Специфический московский запах издалека давал о себе знать подъезжающим к городу пассажирам.

Городская чистота впрямую зависела от устройства канализации и приведения в порядок берегов многочисленных рек. Ведь вплоть до начала XX века нечистоты вывозили в бочках. Также существовали канавы вдоль тротуаров для спуска зловонной жидкости. Но для такого громадного города, как Москва, это было что мертвому припарки. С 17 июля 1898 года канализация начала действовать в пределах Садового кольца. С этого момента заработала главная насосная станция (около Новоспасского монастыря), нагнетавшая сточные воды в загородный канализационный канал. Сточные воды перекачивались на Люблинские поля орошения. К канализации первоначально было подключено 219 домовладений. В последующие годы велась активная работа по расширению сооружений канализации и присоединению к ней новых домовладений. Строительство тормозилось из-за нежелания большинства хозяев домов подсоединять свои владения к канализационной сети и платить канализационный сбор, составлявший основную часть доходов с этого предприятия. Именно по этой причине к началу 1904 года к системе канализации было присоединено только 3341 владение. Дело закончилось принятием в 1914 году закона о принудительном присоединении владений городской, тверской и мясницкой частей к канализации.

Проект второй очереди был составлен для всего города — на тот момент границы Москвы очерчивал Камер-Коллежский вал. В 1911 году приступили к широкомасштабным работам, которые планировалось завершить в 1917 году, но не удалось из-за начавшейся мировой войны.

Московская канализация удаляла только нечистоты и загрязненные воды. Дождевые же, снеговые, почвенные и промышленные воды, так называемые верховые воды, в канализационную сеть не поступали и удалялись с помощью водостоков и дренажей в Москву-реку и ее притоки. Сеть сточных труб для отвода верховых вод получила некоторое развитие лишь в центральной части Москвы. Но и здесь водостоков было недостаточно, во время ливней вода на многих улицах затрудняла движение.

«Газета-копейка» 19 января 1910 года сообщала: «На городских полях орошения городские инженеры вырыли канавы, чтобы отвести всю лишнюю воду в Москву-реку. На это они потратили 5000 рублей, благодушно ассигнованных им городской управой. Но результаты получились совсем неожиданные: на поля орошения хлынула вода из Москвы-реки и затопила шесть участков. Тогда инженеры срочно потребовали от управы ассигнования 5000 рублей, чтобы как можно скорее зарыть вырытые канавы».

Н.В. Давыдов вспоминал: «Москва доныне, несмотря на водопровод и канализацию, не может добиться чистого воздуха, и к иным дворам лучше и сейчас не подходить, но в шестидесятых годах зловоние разных оттенков всецело господствовало над Москвой. Уже не говоря про многочисленные примитивно организованные обозы нечистот, состоявшие часто из ничем не покрытых, расплескивавших при движении свое содержимое кадок, в лучшем же случае из простых бочек с торчащими из них высокими черпаками, движение которых по всем улицам, начавшись после полуночи, а то и раньше, длилось до утра, отравляя надолго даже зимой всю окрестность, — зловоние в большей или меньшей степени существовало во всех дворах, не имевших зачастую не только специально приспособленных, но и никаких выгребных ям. Места стоянок извозчиков, дворы “постоялых”, харчевен, простонародных трактиров и тому подобных заведений и, наконец, все почти уличные углы, хотя бы и заколоченные снизу досками, разные закоулочки (а их было много!) и крытые ворота домов, несмотря на надписи “строго воспрещается...”, были очагами испорченного воздуха».

Из доклада Комиссии по составлению проектов обязательных постановлений от 4 июня 1914 года: «За Калужской заставой существуют ассенизационные свалки, к которым конечные пути идут по улицам Донской, Шаболовке и Конному проезду. Езда по этим улицам чередуется по три месяца, согласно обязательному постановлению Думы. Причем ассенизационные обозы непрерывной вереницей по обеим сторонам мостовой едут рысью, причиняя ужасное беспокойство обывателям, особенно в ночное время летом. Улицы заражаются страшным зловоньем, что теперь в особенности опасно в ожидании холерной эпидемии. Мы покорнейше просим Думу изменить обязательное постановление, заставив ассенизационные обозы ездить по улицам Калужской, Шаболовке, Мытной, 1-му и 2-му Коровьим проездам и по Малой Серпуховской улице, установив месячную езду по каждой улице, чтобы не слишком заражать воздух и не быть в напасть обывателям. Также просим обратить внимание на быструю езду ассенизационных обозов, обязав их постановлением непременно ездить шагом».

К июлю 1914 года были введены в эксплуатацию Люберецкие поля орошения. До этого все канализационные нечистоты направлялись на Люблинские поля орошения.

К 1917 году канализация обслуживала 28% домовладений, в основном в центре города.

С июля в городе сократили трамвайное движение, отпуск электроэнергии учреждениям и жилым домам, уменьшилось уличное освещение. Стало недоставать зерна и муки.

Недоедание и антисанитарное состояние города привели к росту инфекционных заболеваний. С середины июля по середину августа было отмечено распространение брюшного тифа.

Покупательная способность рубля в связи с непрерывным выпуском бумажных денег упала в сравнении с довоенным временем в 10 раз.

6 июля началась забастовка на всех металлообрабатывающих заводах — требовали повысить заработную плату. 16 августа объявили забастовку кожевенники, которая не прекращалась вплоть до Октябрьской революции.

Городское хозяйство клонилось к полному упадку. Хлеб отпускался по карточкам, да и тот с перебоями.

После городских выборов в июне 1917 года на основе всеобщего и равного избирательного права была сформирована новая Московская городская дума. Ее депутаты, не имевшие хозяйственного опыта предшественников, погрязли в бесконечных политических дебатах. Уже к сентябрю 1917 года Дума полностью исчерпала городской бюджет, разрушив тем самым городское хозяйство Москвы.

Продолжение следует.