1

Трудно поверить, но прежде это был веселый поселок, в котором посреди таежных далей жили лесорубы и геологи. В середине прошлого века сюда протянули узкоколейку, и новенькие симпатичные вагончики ежедневно барабанили своими колесами по четыре рейса в районный центр и обратно. Работали школа, медпункт, а по вечерам в клубе на киносеансах и танцах желающим не хватало свободных мест. Потом лес порубили, геологи перебрались дальше на север, к полярному кругу, и в поселке поселились тоска и упадок. Десять лет назад узкоколейку разобрали, и все, кого где-то еще ждали, вслед за чиновниками, врачами и учителями покинули эти места. Закрылись магазины и почта. Тем, кто остался, тоже предлагали уехать, но разве этих сковырнешь?

Теперь здесь всего полтора десятка человек — старых, скучных и совершенно безнадежных. Все пенсионеры, никому не нужные. Так и доживали под унылый волчий вой среди облезлых руин и густых зарослей жгучей крапивы. Передвижная лавка добиралась до них через грязь раз в месяц. Тогда закупали муку и сахар. Продавец ругался, что на таких покупателях выручки не сделаешь. Бензин обходится дороже.

Как-то во время выборов прилетел на вертолете какой-то депутат. Пробыл минут десять. Сочувствовал скудному бытию и обещал все изменить.

С этим ли связано, кто знает, но в один из весенних дней среди всех этих ржавых раритетов появилась практикантка из районного медучилища. Санитарка. Долговязая, рыжая, как солнце, в рваных джинсах, с гитарой за спиной.

— Что нужно такое совершить, чтобы к нам сослали? Дай на тебя посмотреть. В нашем поселке я девчонок не видел уже лет двадцать! Ты всамделишная, правда?! — удивился первый встреченный ею дедушка, в далекой прошлой жизни — аккордеонист.

— А как вас зовут? — поинтересовалось юное создание.

— Боже мой, о чем ты спрашиваешь? Мы свои имена давно забыли! Не общаемся: надоели друг другу! — засмеялся старик. — Мареком. Нет, Марком.

И тут ее прорвало. Девчонка час болтала без остановки сначала о своем приятеле, который тоже Марк. С ним училась в школе. Потом — о классной руководительнице, дальше — о вороне, что жила на дереве по дороге домой и пугала соседку, затем — о сожителе этой соседки, который ненавидел собак, потому что они его покусали...

Ловко перебегала с темы на тему. Говорушка такая, что не остановишь!

— Кстати, а собаки здесь есть? — наконец сделала передышку и посмотрела на ошарашенного собеседника. И, не дав ответить, продолжила тарахтеть про то, что любит собак и что у конопатого брата подруги живет попугай-неразлучник. Говорить не умеет и выщипывает перья, потому что один. А еще когда два года назад ездила в столицу, видела там в зоопарке шимпанзе.

Не верящий в реальность происходящего, Марк к этому времени сидел на дороге, вытянув вперед ноги.

— Трещотка! — заключил старик.

Такого количества слов он не слышал, наверное, за всю жизнь!

2

Открыли давно заброшенный медпункт. С трудом отыскали среди колючих зарослей. Очистили от паутины и поселили туда приезжую. За это время девчонка заговорила всех до головной боли. Между ее впечатлениями о поездке на вездеходе, болтовней о многочисленных знакомых и просто случайных людях, об исторических событиях и политиках выяснилось, что приехала она сюда на месяц или около того, пока не заберут обратно.

— Надежды на это никакой! — предположил дед Марк. — Вероятно, там она уже всех достала. Кто такую трещалку обратно захочет!

Надо сказать, что бывший поселковый аккордеонист — единственный из всех, кто успевал вставить хотя бы слово в ее говорильню.

— Как твое имя, стрекоталка? — когда практикантка рассуждала о ценах на газ, которого в здешних местах отродясь не было, успел поинтересоваться Марк.

— Ола. — И тут же принялась зачем-то объяснять про полезные свойства женьшеня.

— Ола? — переспросила сильная и гордая Анастасия, которая когда-то работала учетчицей на деревообрабатывающем заводе.

Пятнадцать жителей поселка переглянулись.

Имя не прижилось. Жужжалка, Сорока, Тарахтелка — девчонку называли как угодно, только не Олой. Впрочем, в отдаленных провинциальных поселениях в этом нет ничего обидного. Здесь всех знают по шутливым прозвищам.

Приезжая всполошила весь поселок. Они уже лет десять как не собирались вместе. А тут столько разговоров.

Девчонке дали немного передохнуть от дороги, а потом выстроились в очередь возле медпункта, нетерпеливо ожидая прием. Приезд автолавки не вызывал такого ажиотажа! Что поделать — у каждого пожилого человека свои болячки. В крохотной общине их целая коллекция: гипертония и атеросклероз, подагра и радикулит, простатит и диабет...

Очень быстро выяснилось, что практикантка ничего делать не умеет, даже уколы. Большинство болезней вообще не знает. Что можно ждать от второкурсницы медицинского училища? Зато языком молола не переставая, еще пуще прежнего. Что значит отдохнула. Голова кругом шла от ее словоохотливости. Старики выходили из медпункта с опухшими мозгами.

Болтала обо всем, что приходило на ум. Про знакомых парней и подруг, про мамашу, о которой скучала, об отце, которого давно не видела и на которого за это обижалась, о педагогах из медучилища, про Америку, про особенности мексиканской кухни, долму и лемуров...

Что с такой делать?

— Совсем глупая, — возмущался Борис, в далекой жизни истопник. — Мелет, ничего в жизни не соображая.

— Больше мы к ней не пойдем, — решили жители. — Зачем она нам здесь со своим длинным языком? Потом и про нас разнесет на весь белый свет!

Уже ближе к ночи со стороны медпункта услышали гитару. Практикантка бренчала что-то непонятное, но вполне оптимистичное. Живой музыки не слышали лет пятнадцать!

— Плохо получается, — заметил Марк. — Мучает гитару, слушать невозможно.

— Может, свой инструмент принесешь? — предложила Анастасия.

— Давно не играю, — смутился старый аккордеонист.

Разошлись глубоко за полночь. Эту ночь Марк не спал, все ворочался...

3

Приснился ему сон. Давно Марк не ощущал ничего подобного. Вдруг такое: ярким солнечным днем он, мальчишка, шел по песчаному берегу большой реки с молодой и красивой мамой. Боже, сколько лет он ее не видел! Думал, совсем забыл. И еще: в небе над ними светило удивительно яркое, огненно-рыжее солнце!

Утром, когда проснулся, быстро вышел на улицу и посмотрел вверх, пытаясь разглядеть светило. А потом увидел остальных. Старики стояли возле своих домов и точно так же смотрели на небо, пытаясь рассмотреть на нем хотя бы лучик солнца. Только не было там ничего, кроме густых серых облаков.

— Вы тоже?! — крикнул Марк остальным.

Никто не ответил, но он и так все понял.

— Значит, тоже, — покачал головой.

Быстро переделав домашние дела, все снова потянулись в медпункт. Быстро дорожку протоптали! Ола сидела грустная на крыльце, но, завидев визитеров, искренне им обрадовалась.

Дальше все повторилось. Практикантка, не слушая пациентов, тарахтела обо всем на свете, а они потом снова возмущались меж собой: как такую ненормальную к ним прислали?!

А следующей ночью — снова сны. У каждого свои, но у всех красочные. С родными: молодыми, беззаботными и радостными, с нарядными домиками и улицами в праздничном городке, с музыкой, доброй и прекрасной. И в каждом таком сне много этого чудесного рыжего солнца, яркого и удивительно теплого!

Потом это возвращалось к ним каждый день.

— Больше так не могу! — не выдержав, взбунтовалась Татьяна, которая когда-то трудилась железнодорожным кассиром. — Я, конечно, понимаю, что это только сон, но боюсь просыпаться. Мои родители словно живые. И муж, который меня очень любил. Каждую ночь приходит с цветами и шампанским. Я усаживаю его за стол, и мы говорим...

— Да, после такого трудно просыпаться. Лучше умереть, — подтвердил Марк. — Открываю глаза — и все пропадает мгновенно. Как будто и не было моей жизни. Кругом — старая рухлядь и обломки.

— Что же нам делать? Дальше так продолжаться не может! Я думала принять упаковку снотворного, чтобы больше никогда не просыпаться, но это великий грех, — едва не заплакала Мария, самая почтенная жительница поселения, в прошлом библиотекарь.

Тогда договорились больше к практикантке не ходить. И действительно, весь последующий день Ола просидела одна в своем никчемном медпункте. К вечеру девушка не выдержала и сама пошла к людям, только все или запирались, или бежали от нее, как от чумной. Поговорить ни с кем не удалось.

Дальше ничего не менялось, и договор вроде бы соблюдался. Или почти. По проторенной тропе к медпункту никто не ходил, но появились окольные дорожки. Одна вела от дома Марии, другая — от Татьяны, третья... В медпункте росла гора угощений, которая выдавала отступников.

Спустя неделю все снова собрались на совещание. Теперь уже обвиняли друг друга в нарушении соглашения.

— Вы хотите, чтобы я отказалась от родителей? Каждую ночь смеюсь и плачу вместе со своей мамой, — жалобно, плохо сдерживая слезы, вопрошала несчастная Анастасия.

— Надо от нее избавиться, — предложил Алексей, бывший электрик. — Девчонка нас всех погубит. Сведет с ума.

Марк возражать не стал. Вот так и решили — изгонять.

Через день всеобщего окончательного бойкота Ола пришла к Марку.

— На меня никто не жаловался? — не то спрашивала, не то утверждала она неуверенным голосом. — Объясните, почему вы меня игнорируете?

Марк не стал ходить вокруг да около:

— Помолчи хотя бы минутку. Не тараторь. Мы уже тебя наслушались! Все равно не разбираешься в политике, а лемуры и долма нам здесь не нужны! Только вот что... Приехав сюда, ты изменила нашу жизнь так, что нам стало плохо.

— Как плохо? — удивилась практикантка. — Я приехала вам помочь. Привезла лекарства. То, что их мало... Это же не от меня зависит. У нас и в городской больнице, кроме бинтов и зеленки, ничего нет. А тут хотя бы аспирин, немножко корвалола, пилюли от поноса... Давление можно измерить. Вот вы считаете, что я ничего не умею, а одна моя знакомая не знает, как градусник поставить, хотя и капитан женской команды по регби и выиграла серебряную медаль. А еще она...

— Ты опять за свое, — прервал болтушку бывший аккордеонист. — Дело не в отсутствии таблеток и не в том, что ты не можешь простой укол сделать. Все из-за снов.

— Снов? — переспросила Ола. — Я не понимаю.

— Как ты появилась, нам стали сниться сны.

— Что же в этом странного и при чем тут я?

— До тебя никому из нас уже давно ничего не снилось, а тут каждую ночь мы видим себя молодыми, в окружении родных... И еще — много, много солнца! Рыжего.

— Рыжего?

— Именно. Похожего на тебя! Может, ты, сама не желая, заразила нас фантазиями или мечтами?

Вероятно, случилось чудо. Неиссякаемая Трещалка молчала. Не знала, что сказать...

— Разве это плохо? — наконец спросила она.

— Мы просто не можем так дальше жить. Боимся просыпаться. Лучше умереть, но навсегда остаться в этих волшебных снах. Или не видеть их совсем. Жить как до тебя, в старом, разрушенном городе, среди руин, ничего не помнить и не вспоминать... Да, просто жить.

— Но при чем тут я?!

— Не знаю, но ты должна оставить нас в покое. Чем скорее уедешь, тем лучше.

— А может, дело в вас самих? — предположила Ола.

В ее глазах читалась жалость.

— Ко мне сегодня приходил Алексей. Плакал. Я никогда таким его не видел. Прежде самого черта не боялся. А теперь говорит: «Страшно! Или руки на себя наложу, или убью практикантку!»

Ола поняла. После этого разговора девчонку в поселке больше никто не видел...

Уже на следующий день после исчезновения непутевой говорушки все начали переживать: не случилось ли с ней чего плохого? Алексей разругался с Марком из-за того, что тот отпустил девочку без провожатого.

— Как я мог знать, что она просто так уйдет? Трещалка слова не проронила. Я думал...

— Ты всегда отличался черствым характером! — Анастасия готова была растерзать бывшего аккордеониста.

В общем, Марку досталось от всех!

Не мешкая, дружно отправились на поиски. Почти все они давно не ходили в лес, а тут прошагали по буреломам несколько километров. Никого и ничего не нашли, даже следов. Татьяна звала беглянку, пока не охрипла. Экс-истопник Борис не соглашался прекращать поиски, и его чуть ли не силком пришлось выводить из леса...

Вернулись без сил, полуживые и опять принялись проклинать вздорную девчонку! Поклялись навсегда забыть негодницу!

Но уже на следующий день дружно отправили бедного Марка в район узнать, не случилось ли что с их Олой. Бывший аккордеонист не покидал поселок лет сто и не на шутку испугался, что не найдет дорогу в райцентр. Не пощадили...

А сны пропали вместе с Олой, словно Трещалка забрала их с собой. Так в забытом Богом поселочке яркое солнышко навсегда спряталось за густые серые тучи...

Эпилог

В медицинском училище шел обычный учебный день.

В одной из групп педагог распекал ученицу за бесконечную болтовню. И тут ее позвали к директору.

— Может, ты объяснишь, что это все значит? — строго спросил директор, едва девчонка вошла в кабинет.

Она, как всегда, ничего не поняла и принялась тарахтеть глупости.

Не выдержав, директор взял ее за руки и подвел к окну.

Во дворе училища стояли пятнадцать стариков.

Увидев в окне Олу, вперед вышел Марк. В руках он держал аккордеон...