Чудо

По тверди земной рассыпалась манна небесная,
И посох пророка в пустыне ручей отворял,
А мы все просили: яви же нам чудо чудесное,
Чтоб всякий поверил и больше — не поверял!

Вино, из воды сотворенное, пробуют гости,
Чисты — прокаженные, и бесноватые — спят,
И Лазарь четверодневный ожившие кости
Любому Фоме иудейскому выставить рад.

Но все из такого крутого замешены теста,
Что чудо — не чудо, раз милость в нем и простота...
Поверить — поверим, но после последнего теста:
Коль Божий Ты Сын — сойдешь и распятый с креста!

...Мы жаждем чудес уж которое тысячелетье.
О, как Он от этого невыразимо устал!..
Не чудо ли, что адекватно тогда не ответил —
С креста не сошел, по Голгофе нас не разметал?..


* * *
Благоустроители, лишенцы
Без царя в бедовых головах,
Как пророк Иона — пораженцы
В тощих человеческих правах,

Люди — инфузории и глыбы —
Все в одной толчемся темноте...
И плывет Россия чудо-рыбой
С собственным народом в животе.

Мы непотопляемы, покуда
Невозможны ни «Исход», ни «Бег».
Или не дойдет до самосуда
Над страной, которая — ковчег.


Встреча

Нам бы выпить с тобой за встречу,
Раз увидеться вышел срок...
Поздоровайся, я отвечу,
И — вдвоем понесем венок.

Золотистым по траурной ленте:
«Васе Крайневу от друзей».
Мы с тобою — на этом свете,
Он — на небе в компании всей.

Нас осталось отныне двое,
Значит, дело и правда швах:
Сколько лет уже основное —
Повидаться на похоронах.

И чем чаще случались встречи,
Тем сильнее сжимался круг...
Кто же следующий помечен,
Как ты думаешь, старый друг?

Ты носил мою школьную сумку,
Мог обидчика отлупить,
А сегодня под горькую рюмку
Хочешь очередь уступить?

Ты берешься за крышку гроба,
Я хватаюсь за образа...
Мы хлопочем и прячем оба
Обмелевшие вдруг глаза.


Ожидание

На стене окно с луною,
Оторопь ветвей.
А буквально за стеною —
Первый соловей.

Контрабандою, вполсилы
Пробное: «Чок-чок!»
Сердце сразу заглотило
Золотой крючок.

И с распахнутым наивом
Ждет, когда опять
Щелканье и переливы
Смогут зазвучать.

Глаз бессонных, вот досада,
Не сомкнуть уже.
Начинай! Рассыпь по саду
Звонкое драже.

Чтоб апрельской стылой ранью
Грянул напролом
Молодой, разбойный, рьяный
Соловьиный гром!

Но идет, стуча клюкою,
Только дождь в степи.
И меня ты успокоил:
— Показалось, спи...

И уснул.
Как будто выпил
С мороком настой,
На моей руке — на всхлипе —
Головой седой.


Воспоминание о синем вечере

Вечером синим под синею мглой
Высветить надо
Что обернулось синей золой
В топке заката.

Помнишь, как был удивительно тих
Берег лиловый?
Пили с тобой мы один на двоих
Воздух еловый.

Из колокольчиков, что не звенят,
Из незабудок
Вдоль по лазури странствовал взгляд —
С тучки на уток.

Ель поднималась китайским дворцом
С краю полянки.
И танцевало над самым лицом
По голубянке.

Нет никаких обязательных дел:
Лето, беспечность...
И Магомаев чарующе пел
«Синюю вечность».

Вся-то вода с той поры утекла
Прочь по кулигам.
Синяя вечность на деле была —
Мигом.