Я устал от двадцатого века,
От его окровавленных рек...
Владимир Соколов

Наконец удача улыбнулась и мне! Я купил билет на дополнительный поезд, который оказался с минимальным количеством пассажиров, а мой вагон вообще был пуст. Никогда ничего подобного со мной не случалось.

Каждый раз, собираясь в дорогу, я мечтал о верхней полке и свободном вагоне, чтобы все время до окончания маршрута наслаждаться одиночеством и до бесконечности смотреть в окно. Мне грезилось, что в такие моменты жизни вся природа вокруг сможет обрести неповторимое звучание и ее музыка будет похожа на произведения Эдуарда Артемьева.

Все время до границы я всматривался в родные леса и поля, словно пытаясь что-то разглядеть, возможно, укрытое навсегда от любопытных глаз. Иногда я замечал это, и в моих мыслях возникали композиции Свиридова, я думал, что у великого философа и композитора выбраны темы зимней дороги, а у меня сейчас перед глазами — летней. Ловил себя на том, что порой напеваю песню «Дорога» рок-группы «Любэ».

Но вскоре моему созерцанию пришел финал. Время ужина давало о себе знать, а вагон-ресторан в дополнительном поезде отсутствовал. Мне пришлось раздумывать: купить жареную курицу, вареную картошку и пироги на Брянщине или дождаться границы и выйти ночью в Сумской области, где круглосуточно по перрону Конотопа торгуют варениками с вишней или картошкой, налистниками с ягодами или мясом, картофельными или творожными запеканками заботливые женщины всех возрастов. Выбор был сделан в пользу города, который пережил захват Литовским княжеством, Польским королевством, города, вернувшегося в Россию и у которого был разгромлен отряд адъютанта Карла XII во время Северной войны, города, изгнавшего войска УНР во время Гражданской, тяжело пережившего немецко-фашистскую оккупацию и прославившегося Конотопским партизанским отрядом, вошедшим в состав Путивльского, под командованием дважды Героя Советского Союза легендарного Сидора Ковпака.

В радостном одиночестве я поужинал и лег спать. Под грохот колес я погрузился в сон и не заметил, как наступило утро. Раздался стук. С неохотой я приоткрыл купейную дверь. Яркий солнечный свет ударил мне в глаза, и я зажмурился.

— Доброго ранку, — приветливо произнесла молодая и красивая женщина. Она внимательно посмотрела на меня и, понимая, что нарушила своим визитом мое постельное одиночество, начала быстро говорить без остановки: — Ой, что же, да вы выбачите меня, что так рано вас розбудивши. Да мне квиток продали в это купе, я с вами дальше поеду. Вы не серчайте на мене. А знаете що, мы зараз с вами снидати будем, будь ласка.

Ей было около сорока лет. Высокая, статная, с длинными распущенными волосами и огромными голубыми глазами, моя попутчица ловко разместила поклажу и мгновенно начала готовить застолье. Она одним махом вытащила из сумки белую хлопковую скатерть с ручной вышивкой и покрыла стол. За считанные минуты на нем оказались несколько кусков паляницы, пампушки, сало с чесноком, кровянка и сырники.

— Ну, пригощати! — разулыбалась попутчица.

— Спасибо! Это не завтрак, это какой-то утренний пир, — обрадовался я.

— Як вас звати? — спросила, приступая к трапезе, она.

— Саша. А вас? — продолжил разговор я.

— Богдана, — представилась попутчица и тут же приветливо спросила: — Де ви мешкаете? Якою мовою вам зручнише спилкуватися?

— Из Москвы, только на мове я не размовляю, — ответил я.

— Из Москвы? Це велике мисто? — задумчиво протянула она и добавила: — Прям из самой Москвы?

— Да, я москвич, родился и вырос в столице СССР, и родители мои москвичи, и по материнской линии все жители Первопрестольной, — откровенничал я.

— И как же вам там живется? — поинтересовалась Богдана.

— Как может житься в любимом городе. Есть такая песня — «Лучший город земли». Так вот, когда в 1964 году ее исполнил Муслим Магомаев, то ее запела вся страна, потом, спустя тридцать лет, он перепел ее с группой «Браво». Так что я живу в лучшем городе земли, — с улыбкой сказал я.

— Тогда я тоже живу в лучшем городе земли, и это Львов! — заявила Богдана.

В этот момент я заметил, что она перестала говорить на украинской мове или мешать слова. Она говорила с южнорусским акцентом, но свободно и уверенно.

— Львов — город, как-никак основанный князем Даниилом Галицким, являлся столицей Галицко-Волынского княжества, а после первого раздела Речи Посполитой столицей Королевства Галиции и Лодомерии в составе Австро-Венгерской империи, и так было до 1918 года, — так я поддержал любовь попутчицы к родному городу.

Богдана была удивлена и с интересом смотрела на меня. Тем временем еда стала остывать, а я все никак не мог к ней притронуться.

— Откуда вы все это знаете? Хто ви за фахом? Простите, кем вы работаете? — удивленно спросила меня Богдана, дожевывая сырник.

— Я преподаю историю, — ответил я.

— В университете? — еще более удивленно продолжала расспрос Богдана.

— Нет, в среднеобразовательной школе, — сказал я, пристально посмотрев ей в глаза.

— И вы все это рассказываете своим ученикам? — с интересом не переставала интересоваться львовянка.

— Конечно, это входит в программу обучения в шестых и десятых классах. В учебниках есть параграф, который посвящен Галицко-Волынскому княжеству, которое после отделения от Киева стало разрастаться, появились Галич, Владимир-Волынский, Львов, Перемышль и другие крупные города, а географическое соседство с Венгрией, Польшей и Чехией способствовало предприимчивой внешней торговле. Невозможно не рассказывать о князе Ярославе Осмомысле, знавшем восемь языков, о захватившем Киев князе Романе Мстиславиче, который отверг предложение папы римского принять от него титул короля, о князе Данииле, объединившем Юго-Западную Русь и Киевскую землю, о его победе под Дорогичином над крестоносцами. У нас одна история, — не останавливался я.

— Ой, как много всего вы рассказали, я даже не успеваю за вами. Но вас же, наверное, ругают? — вкрадчиво поинтересовалась Богдана.

— За что? Не понимаю, — удивился я.

— За правду об истории Украины, хотя она, конечно, не такая, как я ее знаю, ну да бог с этим, — нарезая колбасу, продолжала Богдана.

— Я говорю правду, а за правду бывает всякое, но к школьному образованию в России это не имеет никакого отношения. Мы живем вне санкций на исторические процессы, более того, у нас существует несколько независимых и не сводимых друг к другу повествований, которые мне резко антагонистичны, но они есть и имеют право на жизнь, хотя для меня это лишь последование учению англосаксов, специализирующихся на Древней Руси.

Я был в своей стихии, и мне порой казалось, что я набросился на попутчицу, которая далека от истории, и тем самым компенсирую свою вчерашнюю необщительность.

Мы ехали некоторое время молча. Я смотрел в окно, а она заканчивала завтракать. Но вдруг она оторвалась от еды и спросила:

— Вы много знаете и, наверное, много где были, а вы когда-нибудь видели Львов?

— Нет, я только читал о Львове, — ответил я.

— Да? Как интересно, а что вы читали о моем городе? — оживилась моя сокупейница.

— У меня было время ознакомиться с событиями во Львове во время Первой мировой войны. В основном я добывал информацию из австрийских источников, — рассказал я.

— Расскажите. Может быть, и я вам расскажу то, чего вы никогда не знали и что может вас изменить, — интриговала Богдана.

— Я занимался темой этнических чисток на территории Галиции, Карпат и Буковины в ходе Первой мировой войны. Мне удалось узнать, что еще до начала военных действий в империи Габсбургов были составлены черные списки, в них входили подозреваемые в связях с Россией и проживающие в Австро-Венгерской империи лица. Эти люди считали себя русскими, их было большинство, в основном они были православные, а некоторые грекокатолики. Со временем эти списки расширялись по заявлениям местных поляков и галицких националистов. После отступления австро-венгерской армии были обнаружены свежие места массовых захоронений. Вообще, австро-венгры не церемонились на территории Галиции: в храмах размещали конюшни, в алтарях устраивали отхожие места, во дворах храмов на деревьях и оградах вешали прихожан. Их главной целью была ликвидация москвофильского униатского и православного священничества, а также полное уничтожение русинов и всех сочувствующих Российской империи и Православию. Поэтому исконных жителей Галиции, Буковины и Карпат расстреливали и вешали десятками, заживо сжигали в хатах, закалывали штыками... Мужчины, старики, женщины, дети — все они стали заложниками политики геноцида династии Габсбургов. Австрийцы планировали устроить выжженную территорию — этакую границу пустоты между Австро-Венгрией и Россией. Людей хватали и сажали в тюрьмы, этапировали в концентрационные лагеря или убивали на месте за русскую открытку, за чтение Пушкина, Гоголя, Достоевского, Тютчева, за разговоры на русском языке в публичных местах, а после ухода русской армии массовым репрессиям подверглись все жители Галиции, которые продавали русским солдатам табак, приносили воду, пускали на постой, кормили и обстирывали. Даже указ императора Австро-Венгрии Франца Иосифа не прекратил террор. В наши дни, по данным австрийских архивов, насчитывается более 120 тысяч жителей Галиции, Буковины и Закарпатья, пострадавших от австро-венгерского террора, из которых примерно 40 тысяч русинов, 300 униатских священников. Поэтому количество русинов, проживающих во Львове, сократилось вдвое, 100 тысяч русинов ушли с русской армией, их дома были сожжены австро-венгерскими властями...

Я был готов рассказывать и дальше, но Богдана перебила меня:

— Послушайте, вы это серьезно?

— Абсолютно, есть ряд историков в Венском университете, которые разделяют все, что я сейчас рассказал, и могут подтвердить историческими документами, — отчеканил я. — Более того, Львов хранит память о преступлениях австро-венгров: это и городские улицы, где забивали насмерть камнями священников сторонники австро-венгров и галицкие националисты, тюрьма Бригидки, Лычаковское кладбище, городской вокзал, да и многие другие места... Вообще, следует понимать, что украинский национализм вырос из галицкого, пропитанного кровью и плотью русинов...

— А вы знаете, что перед отступлением во время Второй мировой войны Красной армии из Львова в Бригидках расстреляли столько народа, что сосчитать до сих пор не могут, и все это НКВД проклятое и ваш Сталин? А сколько пострадало от советской власти? А голодомор? Посмотрите, погода какая была солнечная, а сейчас дождь пошел. Вот я говорю, а небо уже плачет! — воскликнула Богдана.

— Вы совершенно правы, но давайте по порядку. В начале тридцатых годов голод охватил Казахстан, Урал, Поволжье, Черноземье и прокатился по Украине. Только он не коснулся Галиции, а вот мои родные с Волги об этом помнят.

Я отвечал спокойно, пытаясь сбить накал в разговоре, но Богдану было не остановить.

— Как это не коснулся? — уже раздраженно и со злобой бросила мне Богдана.

— Да так! — резко выпалил я. — Как известно, в 1939 году в Москве был подписан Договор о ненападении между Германией и СССР, известный как пакт Молотова–Риббентропа. Но был еще и секретный дополнительный протокол к договору, по которому в соответствии с Договором о дружбе и границе между СССР и Германией в состав Советской Украины вошла Галиция, которая до этого не имела никакого отношения к Украине. Так что надо говорить по фактам, а вот касательно бывшего римско-католического монастыря женского ордена святой Бригиды, который перестроили в тюрьму, получившую название Бригидки, то, как мне известно, там существует мемориал жертвам сталинских репрессий, но нет никаких упоминаний о геноциде жителей бывшей Червонной Руси. А есть ли упоминания о массовом уничтожении польской интеллигенции и евреев во время немецко-фашистской оккупации? Нет. Недавно открыт памятник Степану Бандере, есть одноименная улица, улица героев УПА, популярен ресторан «Крыивка», стилизованный под бандеровский схрон, в котором можно испробовать коктейль «Кровь москаля». Много можно говорить еще о современном Львове, но к чему это все приведет?

— Будь ласка, послухайте, що я вам скажу: все, что испытала Украина с приходом большевиков, что они наделали с моей страной, не будет забыто никогда. Народ довели до того, что он восстал, и наши повстанцы, наши хлопцы, не хотели никакой другой власти, кроме украинской нашей власти, нашего народа, — напористо заявила моя попутчица.

— Вы удивитесь, но я с вами согласен! То, что устроил Ленин и его окружение, нам сегодня таким горьким историческим отзвуком возвращается, что нам еще только предстоит с этими решениями разбираться.

Богдана вытаращила на меня глаза, недоумевая от моих слов, а я уже не останавливался:

— Современная Украина — это дьявольский проект большевистского правления, которое в историческом плане нельзя оценивать однозначно. Давайте по порядку. До октябрьского переворота 1917 года страны Украины не существовало, но было разговорное название двух провинций окраины Российской империи. Центр одной находился в Киеве, другой — в Чернигове. После падения монархии в Киеве украинские сепаратисты, поддерживаемые Австро-Венгрией и Германией, объявили о создании Украинской Народной Республики. — Я посмотрел на побелевшее лицо Богданы, но не остановился. — Позднее в Харькове возникает ленинский проект Украинской Народной Республики Советов, а еще позднее большевики выбивают из Киева сепаратистов и переносят в него столицу УНРС, а в Харькове провозглашается Донецко-Криворожская Республика, в которую входили Донецк, Луганск, Днепропетровск, Запорожье, Харьков, Сумы, Херсон, Николаев, Мариуполь, Бердянск, Мелитополь, Таганрог и частично Ростовская область. В это время появился плакат с лозунгом «Донбасс — сердце России». В марте 1919 года фактически на территории России большевики создают Украинскую Советскую Социалистическую Республику. Именно Ленин является основателем современной Украины, в состав которой вошли к 1922 году области Волынская, Донецкая, Екатеринославская, Запорожская, Киевская, Кременчугская, Николаевская, Одесская, Подольская, Полтавская, Харьковская и Черниговская. Последующей украинизацией этих территорий как раз занимался Сталин... — Я не успел договорить.

— Що вы брешете! — возмутилась Богдана.

— Я говорю правду! Донецко-Криворожская Республика — это гигантский промышленный регион, который подвергся жесточайшей дерусификации! Уже потом, во время сталинского правления, в 1939 году, согласно пакту Молотова–Риббентропа Восточная Галиция — сегодня это Львовская, Ивано-Франковская и частично Тернопольская области — перешла от Польши к СССР и была включена в состав Украины, а в 1940 году к УССР Сталин присоединяет территории Северной Буковины и южную часть Бессарабии, ныне — Черновицкая область и часть Одесской. После Великой Отечественной войны, в 1945-м, в состав Украины передано Закарпатье — нынешняя Закарпатская область, и, конечно, всеми нами незабываемый подарок Хрущева в 1954 году завершил территориальные преобразования Украины. Что же касается повстанцев, то кого вы имеете в виду?

— Я имею в виду всех, кто не хотел быть под властью русских, австрийцев, венгров, немцев или поляков, кто отстаивал интересы украинцев, всех, кто отдал за это свои жизни, — с пафосом произнесла она.

— Видимо, вы говорите о тех, кто пришел в Галицию с фашистами и вывешивал одновременно портреты Гитлера и Бандеры, тех, кто впервые провозгласил Украинское государство в июне 1941 года во Львове во главе с Шухевичем. Вы знаете, со мной работает Татьяна Николаевна Дармокрык. Все ее предки — русины, которые проживали недалеко от Ужгорода и на Львовщине. Во время войны ее прадед был в партизанском отряде, и оуновцы узнали об этом. Ее прабабушку разрубили на части на глазах у бабушки, а двух грудных братьев утопили в полынье. Потом о маленькой девочке забыли, и она убежала. Когда они вспомнили о ребенке, начали ее искать. Разумеется, далеко ей убежать не удалось. Ее укрыла семья русинов у себя в хате. Когда оуновцы ворвались в хату, они перевернули все вверх дном, но девочку не нашли. Ее спрятали в печь, которая не успела остыть, и она сидела на углях и плакала, а потом, когда эти нелюди ушли, хозяева дома вытащили девчонку, которая надышалась угарным газом и поджарила себе мягкие ткани, но страх заставил ее все вытерпеть и не закричать. К счастью, десятилетнюю девочку успели переправить в лес, в партизанский отряд отца, она выжила и родила двоих детей, но всегда носила длинные юбки и никогда не загорала на солнце.

Я замолчал. Говорить было трудно, так как хотелось плакать.

— Что мне вам сказать? Бабушка мне рассказывала, сколько хлопцев спровадили в Сибирь. А сколько из них не вернулось? — И она замолчала.

— Вы знаете, у меня в тридцатые годы был расстрелян прадед, второй прадед застрелился во время ареста, мы это пережили, но не забываем. Только вот хлопцев после войны вылавливали в лесах до середины 50-х годов, а потом десятки тысяч из них амнистировал со снятием судимости Хрущев, только об этом подарке мы сегодня забываем, а это были убийцы, шеф гитлеровской пропаганды Геббельс отзывался о них как об умалишенных маньяках, называл их озверевшим скотом, который надо использовать для уничтожения славян, а потом уничтожить самих. Так что нам решения любителя вышиванок и украинского фольклора выйдут еще дороже, чем подаренный им Крым. — В этот момент мне показалось, что моя собеседница не хочет слушать меня или уже не слушает. Но я все-таки продолжил, стараясь уменьшить накал в разговоре: — Понимаете, Богдана, все дело в том, что все наши споры, в которых сложно прийти к компромиссу, всегда кому-то выгодны, и это не только радикалы, это силы, заинтересованные в умственном хаосе славянских народов, который должен породить хаос в существовании, вернуть нас к племенному расселению, как это было в древние времена. Все это многовековая борьба, направленная на наше подчинение и уничтожение, ее ведут англосаксы. Вообще, англосаксов следует уважать именно за то, что, виртуозно манипулируя национальным сознанием европейцев, они с легкостью убеждают на время избранный ими один из народов Европы в собственной исключительности, при этом презирая любое европейское самолюбование. Таким образом они взрастили многих значительных фигур в истории человечества, одновременно издевательски посмеиваясь над национальными героями других стран континента, едва заметно указывая на их девиантное поведение. Именно так они играют в мировую геополитику на протяжении столетий, и надо сказать, уже никогда не смогут отойти от этой игры, что является своего рода неадекватным поведением. Они лишь считают, что играют в долгую, но на самом деле они подобны наркоману, который никогда не откажется от зомбирующих его веществ.

— Понятно, теперь у вас англосаксы виноваты. Вам просто надо все это на кого-то свалить. Короче, у каждого своя правда, — с недоверием произнесла моя попутчица.

— Правда бывает только одна, и она от Бога. Вы знаете, я специально сохранил в мобильном телефоне слова галицко-русского политического деятеля, который был депутатом Галицкого краевого сейма и австрийского парламента от Русской народной партии Дмитрия Маркова. Когда он был узником Терезинской крепости, в 1915 году в своем последнем слове на политическом процессе, который организовали военные преступники в Вене, он сказал, послушайте, я прочитаю: «Меня защищает сила правды, а ее сила непреодолима, эта правда — моя национальная идея, идея культурного и национального единства русских племен. Я убежден, что она найдет дорогу к свету». И вы знаете, Богдана, я безгранично верю Маркову, потому что он озвучил все, что есть и в моем сердце. Вот вы говорили, что даже небо заплакало от ваших слов, а оно не от слов, а оно за нашу общую землю слезы проливало. Посмотрите, как сейчас солнечно. Может, это от правды.

Богдана вышла в Виннице и, может быть, вспоминала, как и я сегодня, нашу трехчасовую беседу двенадцатилетней давности в дополнительном поезде Москва — Одесса.