* * *
Смотри, какой оттенок у воды!
Схвати меня и в море уведи,
В сиреневые заросли на дне.
Води руками теплыми по мне,
Почувствуй, как на острых позвонках
Раскрылся тонкий веер плавника.
Увидев пару сланцев у воды,
Вдруг кто-то скажет: «Не было б беды».
Чуть постоит, заглядывая вдаль,
Но нас не выдаст тихая вода.
Поворошит нехитрое шмотьё,
Пожмет плечами, плюнет и уйдет.
А ночью, сквозь фиалковую толщь,
Мы будем видеть персеидный дождь,
Молчать, земные позабыв слова...
Нам больше не захочется всплывать.
И мы почти погибнем до утра,
Но вдруг коснешься моего бедра.
Ловец не рыб, с улыбкой на губах,
Над нами по воде идет рыбак.


* * *
В притихшей комнате таится полумрак,
За дверью разгулялась непогода.
С шипением — так уксус гасит соду —
Вскипают лужи. Виноград обмяк,
Печальным фиолетовым зрачком
К стеклу прильнул. Истрепанные листья
Мокры от слез. Но люди эгоисты
И в радостях, и в горестях. Ничком
Лежат цветы. Иудин прячу взгляд,
Пока в тепле, под крышей и в уюте,
Не предавая человечьей сути,
Я предаю тебя, мой добрый сад.
Такая жизнь, такие, друг, дела.
И мне случалось доходить до точки.
Тут каждый погибает в одиночку —
Переживешь, как я пережила.
Прости за то, что непогодой стерт.
В единой почве все мы поголовно.
Сметет и нас безжалостный садовник
В один большой, негаснущий костер.


* * *
Старик на ссохшейся арбе
Менял свистульки на бутылки.
Блин тюбетейки на затылке,
У клячи сено на губе.

Внизу мальцы, вверху стрижи.
Свистело по поселку лето,
И с миром шел сосед к соседу,
Замков не зная и межи.

В горах шиповники кровят,
Кровят кизиловые чащи,
И словно нож, в траве торчащий,
Терзает землю «коровяк».

Где черный алабай лакал
С лица луны густые сливки,
Там птицу с веточкой оливки
Зубами сдавливал шакал.

Где дом — остывшая зола
И сад заброшен и печален.
Как сердце, падая, звучала
Несобранная мушмула.

И нет следов колес арбы,
И свист стрижа уколет болью.
И нет печальней той судьбы,
Что стала перекати-полем.


Маме

Я уже сама два раза мама
И, как ты, единожды жена.
Но к тебе суюсь, как в детстве. Мало
Мне тебя. И ты со мной нежна.

Я прошу тебя теплей одеться,
Посидим на лавочке вдвоем.
Ты не любишь говорить о детстве —
Нахлебалась горя до краев.

Как тебе — немного все же знаю —
Выдавалось радости на грош.
Может, потому сейчас, родная,
Всем себя тихонько раздаешь.

Георгинов вязаные шапки
Снегом припорошены слегка,
Словно темнокрылые лошадки,
Тянутся по небу облака.

Стоит жить любовью — больше нечем.
Внуки из гнезда — и мы одни.
Ниточка невидимая крепче.
Господи, не надо. Не тяни.


* * *
Дождик по железной банке
Лупит, словно в барабан.
В перепонной барабанке —
Лягушонки в коробах.
И сидишь ты, огорошен,
Растерявши словеса,
Металлических горошин
Различая голоса.
Многозвучен говор Бога,
Разговаривай и ты,
Только в этом диалоге
Громкий Он, а ты — немтырь.
Дождь-дитя в тебя лепечет,
Речь — небесная река,
А тебе ответить нечем.
Колокол без языка.
Что, насмешливый агностик,
Кто тебя сейчас сподвиг
Пульсовидной нити хвостик
Ухватить в последний миг?


* * *
Не разглядеть сквозь пелену
Небесной зыби:
Зима включает тишину
Для безъязыких.
Домов безмолвны короба
Под белым плюшем.
Снег — это палец на губах,
Молчи и слушай.
А снегу год как ученик
Сдает экзамен,
Как будто снова чистовик
Перед глазами.
Какой ни вытянешь билет —
Опять на тройку.
Цепочка букв — синичкин след
На белом. Только
Переписать, переболеть, переиначить...
Засыплет снег, и шанса нет
На пересдачу.


* * *
Оторвешься от яблоньки, миром большим влеком,
Тут же кто-нибудь — хрясь! — по яблочку кулаком,
И не съест, а размажет просто, забавы для.
Хорошо, если семечко сохранит земля.

А кулак будто камень, и катится камнепад.
То война, то хворь, то завистливый, злобный взгляд.
А последнее хуже войны и хвори в земном раю,
От него даже самые крепкие загниют.

Вся надежда на семечко малое — в ямку — бух! —
И молиться желательно про себя, не вслух,
Чтобы новой яблонькой тоненькой поднялось...
Все неровно, зыбко, боязно, «на авось».

Но среди размашистых, яростных кулаков
Войн и хворей, да что там, зависти дураков
Должен жить раскидистый вечный плодовый сад.
А иначе — что?
А иначе — ад.