Предлагаем вниманию читателей стихи Павла Великжанина, Сергея Брыкова, Ирины Надировой, Елизаветы Гремячевской и рассказ Виктории Анфимовой — участников двух проектов АСПИР: «Литературные резиденции» и «Мастерские».

Павел Великжанин
Павел Александрович Великжанин родился в 1985 году в Ленинске-Кузнецком, на Кузбассе. Долгое время жил в Зауралье, в Курганской области. Окончил Московский государственный университет печати имени Ивана Федорова. Поэт, журналист. Стихи пишет со школьной скамьи, даже отказался (после аспирантуры) от научной карьеры ради поэзии. Печатался в Интернете — на сайтах ВКонтакте и Стихи.ру, в журналах «Москва», «Лексикон», «Самиздат», «Новая литература». Лауреат Южно-Уральской литературной премии (2015), первого Всероссийского литературного конкурса «Герои Великой Победы» (2015), премии «В поисках правды и справедливости», премии «Российский писатель» и др. Стипендиат Министерства культуры РФ. Награжден почетным знаком «За вклад в развитие города Волжского» (2017) и Благодарственным письмом Волгоградской областной думы (2018). Живет в Волгограде.

Красное и белое

Земные дороги

Мотор сосет бензин похмельной жаждой,
А взгляд водилы к полосе прирос.
Качается над выбоиной каждой
На лобовом — всевидящий Христос.

И в каждой вспышке встречных фар мелькают
Букашки-буквы — кто б их разглядел:
«Всплывем мы все когда-нибудь мальками
Из мелочи планктонных наших дел».

Зачем тебе придуманное имя?
Ведь там, куда ты ангелом влеком,
Бодливая луна сцедила вымя
Над пролитым по небу молоком.

Но веришь и в межзвездном разрежении,
В планету целя зрительной трубой,
Что твой небесный путь — лишь отражение
Земных дорог, проделанных тобой.


Дети девяностых

Ледяные батареи девяностых.
За водой пройдя полгорода с бидоном,
Сколько вытащишь из памяти заноз ты,
Овдовевшая усталая мадонна?

Треск речей, переходящий в автоматный,
Где-то там, в Москве, а тут — свои заботы:
Тормозуху зажевав листком зарплатным,
Коченели неподвижные заводы.

Наливались кровью свежие границы —
Ну зачем же их проводят красным цветом?
А в курятнике мелькала тень куницы
В гуще тех, кто верил собственным фальцетам.

Только детям все равно, когда рождаться:
Этот мир для них творится будто снова.
Сколько раз тебе и петься, и рыдаться,
Изначальное единственное Слово?

Мы играли на заброшенном «Чермете»,
В богадельне ржавых башенных атлантов,
И не знали, что судьба кого-то метит
Обжигающими клеймами талантов.

Мы росли, а небо падало, алея.
Подставляй, ровесник, сбитые ладони!
Вряд ли ноша эта будет тяжелее
Ледяной болванки в мамином бидоне.


Красное и белое

Что ни говорю я, что ни делаю —
Чувствую на дне свою вину.
Алкомаркет «Красное и белое»,
Прекрати гражданскую войну!

Чтоб две крови дедовские, бьющие
Прямо в сердце — чья тут сторона? —
Помирились той проклятой Пущею,
Выхлебанной внуками сполна.


Сергей Брыков
Сергей Сергеевич Брыков родился в 1989 году в поселке имени Малышева Свердловской области. Окончил с отличием Магнитогорский государственный технический университет имени Г.И. Носова по специальности «финансы и кредит», а также Школу иностранных языков при университете по специальности «переводчик в сфере профессиональной коммуникации» и аспирантуру Института экономики Уральского отделения Российской академии наук (Екатеринбург) по специальности «финансы, денежное обращение и кредит». В настоящее время работает клиентским менеджером в Челябинском отделении ПАО Сбербанк. Посещал Литературное объединение при библиотеке имени М.Люгарина, где занимался под руководством известных магнитогорских поэтов Юрия Федоровича Ильясова (теперь Литературное объединение носит его имя) и Елены Андреевны Холодовой. Издал четыре сборника стихов, публиковался в интернет-журналах, в газетах города, в коллективных сборниках. Член Союза российских писателей. Живет в Магнитогорске.

Даже когда до срока...

В ночной дороге

Короткий вздох — о будущем? о прошлом? —
как будто выстрел в замершей ночи.
Толкни планету сношенной подошвой —
и звезды движутся, и сердце не стучит.

Иди себе тихонечко под бездной,
не отделяйся от теней, не разбуди.
Иди по лезвию — легко и бесполезно,
и безболезненно — по лезвию иди.

Короткий вздох пыльцу сбивает с лета,
ломает контур призрачных фигур,
и мы спешим, спешим с тобой до света
преодолеть эффект карикатур.


* * *
Осенью лед ненадежно юн,
в лёте ворон — усталость.
Если подумал о смерти, сплюнь —
сколько-то, да осталось!

Сколько-нибудь — дотянуть, допеть,
шишки собрать в корзину.
Если минуло две трети, треть
прибереги на зиму.

Осенью поздней готов к снегам
мир за стеклом оконным,
снятся ночами речным берегам
сосен свечных колонны,

снится, как путник несет в руке
правой корзину шишек.
Лед захрустит на большой реке —
путнику хруст не слышен.

Крик затихающий тоже не
слышен в далеком доме...
Неосторожному — жить на дне,
неосторожный — тонет.

К воздуху дряхлому жмет река
снов ледяную щеку.
Как же быстра ты и как легка,
даже когда до срока!


Разрыв

Как будто рояль, разлученный со звуком,
в безжалостно-резком чехле тишины,
тепло не взаимно, одернуты руки,
в остатке — небрежность и чувство вины.

Как будто лучи разделили на части
и свет преломляется в кубиках льда,
разбился бокал, но всеобщему счастью
никак не добраться оттуда — сюда.

Как будто бы мы потеряли сознанье
и сбилась звезда, перепутав миры,
все те же волхвы, но с большим опозданьем
в пустую пещеру приносят дары.


Ирина Надирова
Ирина Азаровна Надирова родилась в городе Ленинске-Кузнецком Кемеровской области. Посещала литературное объединение «Л.И.К», потом литературный цех «Образ». Поэт. Работала почтальоном в почтовом отделении «Почта России». Занимается волонтерской деятельностью. Публиковалась в журналах «Огни Кузбасса», «После 12», «Фантастическая среда», в альманахах «Кольчугинская осень», «Образ», «Между». Автор книги стихотворений «Снегоотточие» (2020). Победитель конкурса имени Н.И. Попова «Золотое перо» (2014), фестиваля поэзии имени Алексея Бельмасова (2015). Награждена губернатором А.Г. Тулеевым медалью «За веру и добро». Член Союза писателей России, член Совета молодых литераторов Кузбасса. Живет в Ленинске-Кузнецком.

Завтра

* * *
А завтра будет новое пространство,
В котором будут новые качели.
И дети будут взрослым улыбаться
И снег крошить в ладонях, как печенье.
А завтра будет лишь у тех, кто выжил,
Кто полоскал белье, сушил на речке.
А я иду, мне говорят:
— Иди же!
— Куда идти?
— Иди давай за гречкой.


* * *
Когда вкусные яблоки падали небу в рот,
Тогда осень цвела во всей своей красе.
Я же помню, то был октябрь, 20-й год,
Когда были мы живы все.
То есть, все, все, все...
Когда яблоко закатилось мое в стакане,
Ты сказал: «Пей до дна свой дар».
Приняла и пью.
А теперь у меня лишь крошки в моем кармане.
Жизнь — суровая школа,
Опять привела к нулю.
Умывались дождем бока.
Яблок спелых сколько!
Неужели от наших крошек был все же толк?
У меня от тебя на память книга-иконка.
Запах яблок стоит,
Был октябрь, 20-й год.


* * *
Разойдемся по могилам...
Что еще запомним мы?
Рот, забитый глиной, илом,
Дети вирусной войны.
Мы запомним кашу с хлебом,
Чай без сахара и снег.
Сон,
Таблетки до обеда,
Сон,
Таблетки,
Сон и свет.


* * *

Когда я кажусь себе гениальным,
я иду мыть посуду.
Булат Окуджава


Если в какие-то моменты кажусь себе гениальной,
Я иду разносить почту.
Сегодня разнесла почти три участка,
Помыла окно.
Не успокоилась...
Вышла в Интернет,
Пью компот.
Завтра пойду снова убивать в себе гения...


Елизавета Гремячевская
Елизавета Дмитриевна Гремячевская (Егорова) окончила Российский университет кооперации в Великом Новгороде по специальности менеджмент организации. Поэт. Работает в ГОКУ «Чудовское лесничество». Печаталась в таких сборниках стихов, как «Поэты Новгородской области», «Чемодан стихов», «Открытая дверь», «Poetfest. Лучшее», «Капитан Грэй», в журнале «Рог Борея», в альманахе «Новгородский детинец». Участница Всероссийского совещания молодых литераторов «Химки-2022» и «Химки-2023», Всероссийского литературного фестиваля «ЛевитовФест» в 2022 году, вошла в шорт-лист Всероссийского форума-фестиваля «Капитан Грэй» в Мурманске в 2022 и 2023 годах. Принимала участие в писательских мастерских АСПИР-2023 в Великом Новгороде. Победительница и призер поэтических конкурсов «Чемодан стихов», «Осенняя палитра», «НОВГОРОДский ДЕТИнец», «Голоса над Мстой», Международного поэтического конкурса «Poetfest» и др. Член новгородского областного отделения СМЛ при СПР. Руководитель дистанционной работы областного молодежного ЛИТО «Стилос», организатор ежегодного областного литературного конкурса «Поэт года». Живет в городе Чудово Новгородской области.

Дыханье жизни

Баллада о стрекозах и абрикосах

На потертую смуглую кожу рук
Села пестрая стрекоза,
И угрюмый старик улыбнулся вдруг
И тихонечко ей сказал:
«Время стерло из памяти прежних нас,
Но всегда я вернуться рад,
Пусть хоть мысленно, пусть хоть всего на час,
В абрикосовый старый сад.

Говорливая, шумная «стрекоза»...
Я был так очарован ей,
Изумрудно-каштановые глаза,
Прочих в тысячу раз милей.
Неиспитую бархатность, мед и хмель
Солнцем ласканных тех ланит,
Чьих нежнее не встретилось мне досель,
Абрикосовый цвет хранит.

Я, робея, касался ее руки,
Пробегала по телу дрожь,
И порхали ажурные мотыльки
(Если любишь — тогда поймешь).
Мне любовь и весна щекотали нос
Ровно юность тому назад.
Упоительный запах ее волос —
Абрикосовый аромат».

Улыбался старик, вспоминал тайком,
Летний вечер сменила ночь.
Стрекоза, очарованная цветком,
Навсегда улетела прочь...
«Не грусти обо мне, хорошо живи
И не смей уступать тоске.
Мне ж напомнят о первой, хмельной любви
Абрикосы в моей руке».


Детство
(акростих)

Дом там, где живет твое сердце.
Он пахнет счастливым детством,
Муслиновым полотенцем,
Теплом материнских рук,
Арбузом, клубникой, сиренью,
Мукой, пирогом с вареньем,
Глухой небольшой деревней,
Дубами, что встали в круг,
Еловым чарующим бором,
Живицей и косогором,
Игрой за резным забором
В компании детворы,
Ершами, извилистой речкой,
Теплом от беленой печки,
Трескучим огарком свечки,
Ворчаньем из конуры.
О чем же кручинится сердце,
Едва я припомню детство?
Сыскать бы такое средство,
Его хоть на день вернуть.
Резвиться, забыв про заботы,
Дружить и делить невзгоды,
Целительный дух свободы
Еще хоть разок вдохнуть...


Солнцу

В неизъяснимой ноющей тоске
Рисую круг неровный на песке.
Стираю. Начинаю все сначала...
Вдруг ты меня касаешься лучами,
И вот уже печали вдалеке.
Из кожи, бледной, точно молоко,

Своей горячей, бережной рукой
Вытягиваешь бурые веснушки.
Бежит тепло от пяток до макушки,
Даруя безмятежность и покой.

С небесной выси, но не свысока
Взираешь на травинку и жука,
Сквозь облаков потрепанную марлю.
Ты исполин, а не какой-то карлик.
Сияющий и добрый великан.

И если я сойду на полпути,
Ты для других, пожалуйста, свети,
Пока под сенью дуба векового
Я прорастаю молодой травою
И только собираюсь зацвести.


Рыбалка

Я помню, как горланил коростель,
Что свил гнездо на дальнем сеновале,
А мы ловили тощих карасей
И, оценив добычу, отпускали.

Нам грел нутро смородиновый чай,
Впитавший вкус железного стакана.
И мы сошли пустыми на причал
На побережье илисто-песчаном.

Уставшие, пропахшие костром,
Мы возвращались в дом глубокой ночью,
А ненасытный комариный рой,
Казалось, был намерен нас прикончить.

Мы начерпали воду в сапоги
И грелись у чугунной батареи,
Но там, на берегу ночной реки,
Дыханье жизни чувствуешь острее.


Виктория Анфимова
Виктория Аркадьевна Анфимова родилась в Феодосии. Окончила Таврический национальный университет имени В.И. Вернадского. Историк, поэт, журналист, автор краеведческих очерков о Крыме. Заместитель главного редактора газеты «Литературный Крым».
Автор трех поэтических книг: «Чаша дня» (2007), «Лабиринт» (2009), «Окно на шестом этаже» (2013). Публиковалась во многих журналах и литературных альманахах в России, на Украине, в Белоруссии, Болгарии, Австрии, США. Автор более 200 публикаций в изданиях Крыма. Участница 9-го форума молодых писателей России в Липках (Москва,  2009), Первого международного совещания молодых писателей в Переделкине (2011), Межрегиональной мастерской АСПИР для литераторов Южного федерального округа (2023). Лауреат и член жюри международных литературных конкурсов и фестивалей. Координатор ежегодного (с 2010) Республиканского литературного семинара молодых авторов Крыма. Один из руководителей арт-студии «Единство слова». Член Союза писателей России, Союза писателей Восточного Крыма. Живет в Симферополе (Крым, Россия).

История Осени

Рассказ

Осень медленно подошла к невысокому деревянному забору с облупившейся местами темно-зеленой краской и остановилась в нерешительности перед небольшой калиткой. Там, за тонкими дощечками забора, виднелся сад. Осень знала, что за ним никто не ухаживает. Дорожка, мощенная каменными плитами, поверхность которых была покрыта причудливой вязью трещин, уходила в глубину сада. Где-то там, скрываясь от чужих взглядов, жил своей жизнью старый дом — саманный, крытый рыжей черепицей, с невысокими стенами с облупившейся известкой и когда-то синими небольшими ставнями.

Осень сама не знала, сколько времени простояла, не решаясь войти. Воспоминания, хранимые ею в яшмовой шкатулке сердца, окутанные, словно мягкой ватой, прошедшими годами, нашептывали, что реальное настоящее может их уничтожить. Преодолев сомнения, Осень плавно толкнула ветхую калитку, которая легко распахнулась внутрь сада. Легкие шаги не нарушили спокойствия и тишины. Что-то неуловимо изменилось, и пока она не могла определить для себя, что именно. Ласковый порыв ветра поцеловал светлую прядь волос Осени и скользнул дальше. В саду падали листья, скользя по ножкам старого плетеного кресла, стоявшего возле большого ореха, дополняя узор ковра, покрывавшего землю, сотканными обессилевшими сухими травами.

Дорожка тянулась все дальше, и Осень, ведомая своими воспоминаниями, неслышной тенью шла по ней, находясь одновременно в настоящем и прошлом. Старые, узловатые виноградные лозы, напоминающие руки старика, все еще цепляющегося за жизнь, лежали на земле, более молодые побеги с уже порыжевшими и бордовыми виноградными листьями переплетались с нижними ветвями вишни и яблони и терялись где-то вверху.

За изгибом дорожки прятался старый дом, и Осень сразу почувствовала его присутствие. У нее появилось ощущение, будто кто-то затаился и тайком наблюдает, как она не торопясь идет по саду. Вздохнув, Осень двинулась дальше. Сквозь просветы в ветвях уже смутно виднелись очертания дома. Деревянная дверь, покрашенная темно-красной краской, местами уже облупившейся, выглядела приветливо и доверительно. Замка на ней не было, и два небольших железных колечка расслабленно висели, не касаясь друг друга. Взявшись за одно колечко, Осень потянула дверь. Миновав небольшой коридорчик с ручным умывальником, Осень попала в темноватую кухоньку.

Но это ничего, что ей передвигаться приходилось почти на ощупь. Осени казалось, что она могла закрыть глаза — и все равно она бы ни на что не наткнулась. Также она была уверена, что все вещи по-прежнему на своих местах. Слева должна быть кирпичная печка, обитая железом, — и холод прикосновения к шероховатому металлу подтвердил, что так оно и есть. Ах, какими вкусными были бублики с маком, когда их на несколько минут клали в горячую духовку, а потом доставали, разрезали пополам и смазывали маслом! Каким чудесным был чай с айвовым вареньем из глиняного горшочка, которое доставали старинной потемневшей бронзовой ложечкой с длинной ручкой!

Скользнув рукой по полосатым занавескам, отделяющим кухоньку от остальных комнат, Осень прошла внутрь. Сумрачно и одиноко. На этих кроватях уже давно никто не спал. Она не стала здесь останавливаться, лишь скользнула взглядом по висевшим на стене продолговатым черным часам с маятником, которые конечно же стояли. В самой большой комнате было светло. Черное старинное пианино занимало большую часть стены. Ему было больше ста лет, и мысль об этом настраивала сразу на торжественный и немного печальный лад. Переднюю часть пианино над клавиатурой украшали справа и слева два больших бронзовых подсвечника с огарками свечей, а растаявший когда-то воск коричневыми дорожками отмечал свой путь вниз.

Осень провела рукой по резным узорам вверху, потом подняла крышку клавиатуры. Да, это была настоящая слоновая кость, желтая от времени, сохранившаяся далеко не на всех клавишах. Звуки резко пронзили тишину, их отзвуки полетели по всем комнатам, словно незримые ниточки-струны протянулись из сердца пианино ко всем пустым и сумрачным уголкам дома, наполняя собой и жизнью. Щемяще-тоскливое чувство утраты наполнило ее душу, Осень резко захлопнула крышку пианино и отвернулась от него. И только тут она заметила, что, в отличие от других, эта комната жилая.

Стол, покрытый вытертой бархатной скатертью с бахромой, — о, как она любила когда-то заплетать косички из этой бахромы! — стоял у окна. Раньше на нем находились графин с водой и глиняная чашечка, а сейчас были разбросаны листы бумаги, ручки, карандаши, лежали стопкой книги и какие-то журналы. Раздвинутое кресло-кровать с подушкой и застеленным одеялом стояло у печки, закрывая собой часть книжного шкафа. «Наверно, кресло каждый раз приходится отодвигать, чтобы открыть дверцы шкафа, это совсем неудобно», — подумала Осень.

Она подошла к столу и взяла желтоватые листы, исписанные крупным почерком. Пробежав глазами несколько страниц, она поняла, что это рукопись какой-то повести или, может быть, даже романа — судя по множеству таких страниц, которые лежали на стульях и на подоконниках небольшими стопками. Почерк был довольно разборчив, несмотря на частые исправления, и на некоторое время Осень с головой погрузилась в чтение, забыв обо всем на свете...

Вечернее солнце, любопытное, как всегда, заглядывало сквозь посеревшие пыльные занавески в комнату, наполняя ее теплым оранжевым светом, словно отблесками огня. Осень брала страницы наугад из разных стопок и пыталась угадать сюжет, ведь она не знала, где лежали конец и начало. Это была история любви мужчины и женщины. У каждого из них была своя жизнь, привязанности и привычки, любовницы и любовники, но судьба, словно старая паучиха, укладывала нити их жизней так, что они непременно оказывались тесно переплетенными.

Рукопись еще не была завершена, и это только подогрело интерес Осени к тому, что уже было написано. Ей стало любопытно, а знает ли сам автор конец своего произведения? Или его герои уже живут своей жизнью, поступают так, как хотят, и уже не подчиняются первоначальному замыслу творца? Она где-то читала, что так иногда бывает. И Осени всегда хотелось верить, что это возможно, что придуманные герои, обретая плоть и кровь на страницах, имеют силу выйти из рамок навязанных им изначально обстоятельств.

А интересно, каким был сам автор этих строк? Осень невольно задумалась, водя пальцем по блеклым узорам бархатной скатерти. Может, это мужчина, проживший долгую жизнь, полную событий и впечатлений, который решил воплотить жизненный опыт в своем произведении? Или это молодой непризнанный гений, захотевший в тишине и уединении написать что-то, способное потрясти мир? Она почему-то была уверена, что это именно мужчина, — судя то ли по некоторой резкости и категоричности, встречающейся в тексте, то ли по отсутствию лишних вещей в комнате.

И как он здесь вообще оказался? Этот дом был пустым уже много лет, в нем никто не жил, кроме старых вещей и воспоминаний. Осень так была в этом убеждена, что даже немного растерялась от своего неожиданного открытия. Так не должно было быть. Старый дом и запущенный сад принадлежали только ей и ее прошлому. Осень так долго не решалась сюда прийти, храня образы минувшего, втайне надеясь, что время, неумолимая, все сметающая на своем пути река, сохранит этот уголок нетронутым. А в доме жил кто-то, по крайней мере, последние несколько месяцев — наверное, столько понадобилось, чтобы создать такое количество исписанных страниц. Осень поняла, что должна обязательно увидеться с этим человеком, заглянуть в его глаза, и в зависимости от того, что там увидит, она будет действовать. Это был ее мир, дом, в котором она выросла, ее воспоминания, которые были чем-то вроде маленькой кладовой в самой глубине ее сердца, откуда она черпала свою силу. И поделиться всем этим с кем-то еще, совсем незнакомым? Вряд ли этот мужчина сможет оценить и воспринять все так, как это чувствовала она.

Осень почувствовала впервые за весь день легкую враждебность и готовность бороться за старый дом, эту комнату и, быть может, даже готовность выгнать незнакомца вон, если понадобится... «Впрочем, — подумала Осень, — вряд ли до этого дойдет. Ведь если он здесь так долго живет и ничего не взял, не поменял, значит, ему нравится этот дом и хорошо в нем? Или он настолько увлечен работой, что не обращает внимания на все остальное?»

Уютно устроившись в зеленом кресле, стоявшем возле старинного красноватого лакированного комода, Осень решила сидеть там, пока не придет незнакомец, живший здесь без ее ведома. И тут краем глаза она ощутила движение. Осень увидела сквозь окно, как по тропинке, по которой пришла она сама, — было ли это недавно, или уже вечность прошла с того времени? — идет человек. Ветви деревьев еще мешали рассмотреть его, но Осень поняла, что это именно тот мужчина, который жил здесь и писал повесть или роман о любви. Весь сегодняшний день вел и подготавливал ее к этой встрече. С самого начала, с того момента, как она, решившись, прикоснулась к растрескавшейся деревянной калитке и ступила на засыпанные листьями плиты тропинки, ведущей в глубь сада, в действие пришли неведомые силы.

Дверь в комнату открылась, и на пороге появился мужчина. На черты лица, фигуру Осень не обратила внимания, потому что единственное, что было нужно, — его взгляд. Мужчина сразу заметил неожиданную гостью, уютно свернувшуюся клубочком на кресле. Он, казалось, совсем не удивился. Их глаза встретились. Осень тихонько вздохнула, сразу успокоившись, потому что доброта, ум и внутренняя сила, переполнившие ее, не оставляли сомнений в том, что этого человека можно не бояться. Было в глазах мужчины что-то еще, заставившее ее сердце забиться быстрее. Но это было уже какое-то другое волнение, причины которого Осень пока не хотела знать.

Он шагнул ей навстречу.

Осень выпрямилась в кресле и, чувствуя, что ее жизнь изменилась отныне и навсегда, ответила на его приветствие с легкой, чуть застенчивой улыбкой человека, вернувшегося из дальних странствий: «Ну, здравствуй!..»