* * *
В тот март слепило солнце за окном
И жмурились прохожие с улыбкой.
И в панцире прозрачном ледяном
Искрились, как серебряные слитки,
Обломанные ветки на снегу,
Еще не черном, но уже осевшем.
Я задыхалась, словно на бегу,
Тонула будто в этом ветре вешнем,
Что дул в лицо, как ветер штормовой,
Набухший влагой и горчащий солью.
И ты была в тот день еще живой
И гладила мне волосы с любовью.
И видела ты море за окном
И солнце, что стояло за туманом.
И становился точкой милый дом,
Хоть птицы возвращались караваном.
Была не здесь, но и пока не там,
Где корни оплетают изголовье.
И звал маяк к далеким берегам,
Пульсировал, как сердце, теплой кровью...


* * *
Я все еще советуюсь с тобой,
Хотя молчишь, не зная, что ответить...
И море слов моих, как тот прибой,
Шуршащий серой галькой на рассвете:
Накатит — разобьется о причал —
И отбежит, как собирая силы,
Чтоб выше вышел новый пенный вал...
Меня не слышишь из глухой могилы.
Не отвечаешь... где твоя душа,
Что бросила меня на перепутье?
Не остриё ль ведет карандаша?
К тетрадке гнусь, как ивовые прутья
К зеркальному видению в воде,
Что блики солнца зацепило рябью...
Твое лицо — как вышиваю гладью.
Но ничего опять не говоришь...
И силы только в строчках собираю.
И рябь воды — как шифер мокрых крыш,
Что скользким блеском отвели от края.


* * *
Полдекабря стояли холода.
И скрежет снега был сухой и ломкий.
Ушли родные, знала, навсегда,
И все следы смело игрой позёмки.
Но снова сон приснился золотой,
Где летний сад, и где все дома, рядом,
И пахнет свежескошенной травой.
И больше ничего совсем не надо...
Лишь только бы любима без причин,
И рук кольцо — как оберег от боли,
От всех болезней, сумерек, кручин,
Хоть кажется, что птица ты в неволе...
Теперь могу лететь куда хочу
Тем семечком кленовым на двух крыльях.
И почему-то дальше не лечу.
Забилась в тень — и плачу от бессилья...
И жду весну, где можно заскользить
На крыльях, как на лыжах вдоль по насту,
И все тянуть с собой ту света нить,
Что в снах приходит, хоть уже нечасто.


* * *
Птица крестом распростерла крыла,
В небе парит над безлиственной рощей.
Снег этот пыльный, как будто зола,
Вдруг захотелось потрогать на ощупь.
Знаю, растает, он первый, сырой,
Смешанный с копотью горького дыма.
И хоть зима все еще за горой,
Знаю, что нет, не пройдет тихо мимо...
Даже вот птицы — как будто кресты
В белом, заснеженном поле погоста.
И разведут нам навечно мосты.
Это все быстро и, в сущности, просто.


* * *
Ты редко снишься. Может, так и надо.
В раю пришлась, наверно, ко двору.
Откапываю в строчках в день по кладу
И продолжаю тонкую игру.
Июльский день стоит на мокрых лапах
И, как собака, лижет языком.
И сверху жду понятного мне знака —
Из облаков махания платком.
Я не спешу увидеться средь сада.
Пусть летний ливень все побил цветы
И веет сладким запахом распада,
Я не хочу все видеть с высоты.


* * *
Рождественская ночь. Над церковью сиянье.
В глазницах окон — будто светлячки.
А у меня печаль, как будто бы прощанье.
И розовые треснули очки,

Волшебные, где все в чудесном свете
Петард, что расцветают среди тьмы,
Из зонтичных, метелочных соцветий,
Из снежной на деревьях бахромы,

Как в сказке. Но у Бога счеты скоры...
Все утечет сквозь пальцы, как песок.
Ночь распороло завыванье скорой.
От вечности мы все на волосок.

Слеплю снежок — рассыплется, как пудра...
Так воробей сбивает с веток снег.
И я смотреть на вещи стала мудро...
Слеза скатилась только из-под век,

Как бусина, подсвеченная алым,
Как ягода рябины на погост.
И жизнь была таким волшебным даром,
Но не удержишь, как кометы хвост.